Голограф (СИ) - Мусин Шамиль (е книги .TXT) 📗

Сергей ждал перед домом:

— Все так же, лежит без сознания.

Я отдал ему сумку с дарами и бросился к Наде. Она лежала в нашей комнате и ровно дышала, словно, спала. Я наклонился и прошептал ей в ухо:

— Родная моя, ты слышишь меня?

Ее лицо слегка вздрогнуло, но другой реакции не было. Я сел в контрольное кресло и открыл то, что она смотрела в последний раз. Среди множества точек и линий выделялась толстая линия. По пути к ней притягивались более тонкие линии и перетягивали ее как канат.

— Такой канат хрен погасишь, — прошептал я про себя, — он сам кого хочешь погасит.

В нашей локальной зоне было четыре узла, очевидно, обозначающие четыре Дома, они связывали наиболее заметные линии. Общее направление линий было сверху вниз, но некоторые линии ответвлялись куда-то в стороны, в том числе и к канату. Я не знал, как менять масштаб, поэтому узнать, откуда появился канат, не смог.

Что же пыталась сделать Надя, что так ударило по ней? Я отнес Надю в комнату с саркофагами и, раздев, уложил в один из них. Постоял несколько минут, любуясь ею: я, ведь, ни разу не видел ее обнаженной, она стеснялась даже переодеваться при мне. Потом включил ее саркофаг и лег в соседний в ожидании сигнала готовности. Через шесть часов, уже к утру, меня разбудил зуммер. Подняв крышку, я с облегчением увидел улыбающееся Надино лицо.

— Ты здесь? — обрадовалась Надя, но, вспомнив, что обнажена, попыталась прикрыться руками. — Отвернись.

Я передал ей одежду и отвернулся.

— Но почему я в саркофаге? — спросила она одеваясь.

— Сергей нашел тебя без сознания в контрольном кресле и вызвал меня. Ты помнишь, как это произошло?

— Уменьшив масштаб голограммы, я заметила огромную мировую линию и потянулась к ней. Очнулась здесь.

— На меня они никак не реагируют. А другие линии ты трогала?

— Да. Тонкие линии только шевелятся, толстые покалывают.

— Ты хоть представляешь, какие катаклизмы ты вызывала в этих мирах?

— О, боже, — воскликнула Надя.

— Ты самой себе? — пошутил я. Она усмехнулась:

— Теперь я уже и не знаю, в кого и во что верить.

— Верь себе, — посоветовал я, — ты управляешь огромной силой, заключенной в Доме. Этот Дом создали твои предки. Ничего божественного в этом нет, голая физика, вот только понять ее на нашем уровне знаний не получится. Пожалуйста, будь осторожна с этой силой, пока толком не освоишь ее.

В столовой все уже собрались за завтраком и встретили ее встревоженными взглядами. Надя рассказала, что с ней случилось, и все облегченно вздохнули, но спустя минуту вспомнили о новой беде.

— Давайте посмотрим, что за дверьми в нечеловеческой секции, — предложил я после завтрака.

За дверью дьяволов было темно, и дверь туда не открывалась, а дверь каланов мы прошли не заглядывая. У эльфов кипела работа: возводились новые стены, и мы, не привлекая внимания, прошли к следующей двери.

— За четвертой дверью светила луна и мерцали яркие звезды, но больше ничего видно не было. Приглядевшись, я заметил, что какое-то тело, медленно перемещаясь, заслоняет часть звезд. Я попросил всех подождать, и, поправив лазер, вышел за дверь.

— Приветствую тебя, человек, — раздалось у меня в голове, — не пытайся увидеть меня, тебе это не доставит удовольствия, а мне яркий свет повредит. Называй меня темным, если хочешь как-то обозначить мой вид. Ты вовремя пришел: нам всем грозит большая беда, и твоя женщина уже столкнулась с ней.

— Говори конкретней, — крикнул я в темноту, — что за беда?

— Эмпатический мир быстро набирает вероятность и захватывает соседние миры. В этом мире благодаря гиперэмпатии создается коллективный субъект. Цель этого субъекта – неограниченный рост. Свобода личности там ограничена простейшими физиологическими потребностями, и полностью подчинена общей цели. Питание, быт, сон – все организовано в огромных общественных зданиях. У них нет собственности, все общественное. Обобществлены даже существа женского пола. Половые акты имеют единственную цель – бесперебойное размножение. Рождающиеся дети – коллективная собственность, нет даже родительской привязанности. Индивидуумы беспрекословно выполняют волю общества, даже не задумываясь о морали или целесообразности. Разрастаясь, как раковая опухоль, этот мир захватывает не только человеческие, но и миры других существ, способных к эмпатии.

— И как нам с этим миром бороться?

— Надежда на твою женщину. Если она не сможет справиться, мы обречены.

— Она чуть не погибла, только коснувшись его, как же ей бороться с ним?

— Помоги ей, пусть познает себя.

— Ты чего там увидел, и с кем говорил? — спросил Сергей, когда я закрыл за собой дверь.

Я пересказал всем суть беседы, и, вернувшись за стол, мы погрузились в молчание, пытаясь представить, что станет с нашими мирами. Наконец, я решил, что мир эмпатов далеко, а мне пора заняться финансами и расплатиться с Сергеем за перелет. Я взял сумку с Египетскими дарами и направился в тот салон в Цветочном, куда уже сдавал картину.

Хозяин салона пришел в смятение, когда я стал выкладывать на прилавок ожерелья, браслеты и другие украшения из золота и камней. Наметанным глазом он сразу распознал, что это подлинники, но в таком количестве и в таком состоянии музейные ценности никогда ему не приносили. Заподозрив неладное, он попросил подождать и, взяв толстый каталог, стал его листать, посматривая на дары. Наконец, он удовлетворенно кивнул и, взяв лупу, стал изучать их.

Через полчаса он поднял на меня глаза:

— Это невозможно, но все вещи – подлинные артефакты из древнего Египта, только я не пойму, какого царства. Их нет ни в одном каталоге, ни среди утерянных, ни среди похищенных. Я не могу их принять – вам нужно обратиться в музей, да у меня и денег-то таких нет.

— Не могли бы вы стать моим представителем для предложения их музеям? Понимая сложность задачи, я согласен на высокое вознаграждение вашего труда. Законность происхождения этих предметов я гарантирую. Вот мои документы. Какую сумму вы могли бы выдать мне в качестве залога?

— Да нет у меня таких денег. Если только мы с вами подойдем в банк, и там я дам свою профессиональную оценку артефактам.

Служитель банка выслушал сначала хозяина салона, который, кстати, оказался известным экспертом египтологом, потом меня, и задумался. Затем позвал директора банка, и все повторилось сначала.

— Скажите честно, откуда у вас эти артефакты? — спросил директор. — Я знаю, что вы из того таинственного дома, но всему же есть предел. Не могли же вы доставить их прямо из древнего Египта?

Надо же, попал в самую точку! И что ему ответить?

— Это подарки. Больше ничего добавить не могу.

— Ну, хорошо, я согласен сопровождать вашу сделку за пятнадцать процентов от реализованной суммы. Какова минимальная сумма, за которую возможно реализовать эти предметы? — обратился он к эксперту.

— Не меньше десяти миллионов рублей по самым скромным оценкам.

— Хорошо, я выделяю вам кредитную линию на пять миллионов рублей. Какую сумму положить вам сейчас на карту? — спросил у меня директор.

Я позвонил Сергею и попросил его сбросить мне на телефон сумму, и на какой счет перевести деньги за перелет. Через пару минут я показал директору полученное сообщение. Перелет обошелся в тридцать тысяч рублей, поэтому я попросил на карту полмиллиона: неизвестно, сколько раз придется летать туда – сюда. Через полчаса я подписал бумаги и получил кредитную карту на пол-лимона и чек на тридцать тысяч, перечисленных Сергею. Не знаю, что мне делать с этой уймой денег, их и тратить-то не на что.

Всю обратную дорогу я думал об эмпатии и эмпатическом мире. Чувство сопереживания, восприятие боли и восторга другого человека, как своей – в основе любви и дружбы между людьми. Это и есть эмпатия. Но избыток эмпатии несет вред личности. Очевидно, при зарождении того мира основу составили эмпаты, и они каким-то образом смогли поднять общий уровень эмпатии общества.