Буйный бродяга № 6, зима 2017-18 (Альманах коммунистической фантастики) - Рубер Александр (лучшие книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
Да, пирамида капиталистического общества действительно легко узнаваема.
Достаточно перевести эвфемизмы поп-психологии на давно и хорошо известный язык политэкономии — и мы получим обычную классовую структуру капитализма: крупная буржуазия (альфа), мелкая буржуазия (бета — да, они действительно «промежуточный слой») и пролетариат (гамма). Надежды и страхи мелкого буржуа в обществе монополистического капитализма, мечтающего дорасти до крупного капиталиста и ужасающегося при мысли о превращении в пролетария, показаны верно.
А что же получилось в Меганезии? Заветная мечта мелкого буржуа, его «трансутопия» выглядит так: мелкая буржуазия избавляется от крупной и, получив власть, принимает меры по недопущению новой концентрации капитала, чтобы оградить себя от разорения гигантами в будущем, и лишает гражданских прав пролетариат, чтобы иметь возможность беспрепятственно его эксплуатировать. На самом деле из пирамиды убрали второй сверху и, частично, третий слой, заменив его своим. Автор очень не любит христианство и ислам, но опиум для народа в Меганезии не исчез полностью, а просто принял иные формы. В двух частях «Апостола…» рассказывается о появлении новых религиозных течений, отвечающих потребностям меганезийских властей, и здесь автор неожиданно ясно демонстрирует, что религия — всего лишь надстройка. Что же касается четвертого сверху уровня — он, судя по текстам, разросся до прямо-таки неприличных размеров.
И, конечно, самый верхний уровень никуда не делся. Пусть нелюбимые автором «фантики» и цифры в памяти банковских компьютеров заменены на золотую фольгу и расписки с указанием количества металлического алюминия (кажется, с полным резервированием), суть не поменялась — «трансутопией» безраздельно правят деньги. А заявленное отсутствие «стремления к статусному лидерству» явно противоречит некоторым сценам из текстов, в которых фигурируют «фармстеды» буржуа со слугами, набранными из местных жителей, со специальными «мини-флэтами для прислуги» (негоже презренным «гамма» жить в господских хоромах!). Напоследок — еще одна показательная цитата из «Апостола…»:
«Те революции — восстания нищих против богачей с целью отнять у богачей богатство и власть. А вот Алюминиевая революция была восстанием самостоятельных благополучных людей против богачей и нищих, с целью защитить свое благополучие и самостоятельность, которую хотят отнять богачи и нищие».
Действительно, «самостоятельных благополучных людей» одинаково пугают и миллиардеры, способные не глядя пустить их по миру, и пролетарии, которым нечего терять и которые могут в один прекрасный день снова очнуться и вспомнить, что это их планета. Поэтому среди них истории о Меганезии, этой мелкобуржуазной утопии пользуются немалой популярностью.
Разумеется, такое общество, построенное на давно уже устаревших идеях, невозможно. Причин много, я выделю лишь одну. Ни хартии, ни конституции, ни любые другие юридические ухищрения не в состоянии отменить законы политэкономии. Процессы концентрации и централизации капитала неизбежны, а способы контроля над вложениями в обход прямого владения акциями известны и описаны уже больше столетия, тем более что в Меганезии уже есть инвестиционные фонды, куда переходят при выкупе акции крупных компаний. Конечный результат, особенно с учетом того, что на островах сильны личные и родственные связи, а многие основатели хорошо знакомы друг с другом, вполне предсказуем: соперничество кланов, «кумовской капитализм» и еще одна олигархия, использующая хартию по принципу «друзьям — все, врагам — закон». И никакой утопии.
Велимир Долоев
Внеисторическая Россия
Вячеслав Рыбаков. На мохнатой спине. СПб.: Лимбус Пресс, 2016 г.
После многолетнего авторского молчания снова заговорил Вячеслав Рыбаков.
Я Я Заговорил, надо признать, впечатляюще и результативно — роман «На мохнатой спине» завоевал разом три престижнейших российских премии (РосКон, Интерспресскон, АБС-премия), вызвав массу совершенно полярных откликов критиков, тем или иным способом задев чувства массы читателей, нажав сразу на несколько болевых точек расколотого постсоветского общества. И вместе с тем — примером своего творчества и его эволюции — автор наглядно продемонстрировал тот тупик, в котором это общество оказалось. Хороший писатель, впрочем, по-другому и не умеет.
Предыдущий крупный проект Рыбакова, дилогия «Наши звезды», тоже стал прекрасной иллюстрацией этого тупика — и даты написания книг в данном случае очень много говорят. Первая часть цикла, роман «Звезда Полынь» (2006) — это попытка реанимировать романтику космоса и научного поиска шестидесятых, он насквозь пропитан отсылками к Стругацким. «Ту-ут, ту-ут, ту-ут», — пели далекие маяки… С этим паролем главные герои ищут «своих», тех, кто сегодня готов участвовать в рывке к звездам. Кто же служит материальным движителем этого порыва? Капиталист. Патриотический капиталист родом из тех же самых шестидесятых, читавший все те же книги, что и его сверстники, смотревший мечтательно на звездное небо: ведь и в самом деле, современные олигархи — такой же продукт Made in USSR, как и остальные представители старшего поколения:
— Господи, — голос неведомого Бориса Ильича, еще только что — сухой и напряженно сдержанный, вдруг ноюще раскис. — Ну неужели ни один человек из тех, что сейчас ворочают всей этой адовой бездной бабла, в детстве не сходил с ума от книжек про ракеты? Неужели ни у одного глаза не горели, неужели не хотелось на самом деле, в реальной будущей жизни сорвать ветку марсианского саксаула? Полететь к венерианскому озеру, возле которого притаился древний звездолет фаэтонцев? Какой скучный мир…
И ведь в самом деле — неужели не найдется среди всех этих одиозных нуворишей и внешне малоприметных «деловых людей» хотя бы один праведник, желающий не выступления Сосо Павлиашвили на своем юбилее, не борьбы стриптизерш в ванной из черной икры, а чего-то странного? На Западе вот герои капиталистического труда в водолазках и свитерах с речами о будущем, прогрессе и космосе наперевес пользуются определенным спросом, так неужели в России слово «миллиардер» будет ассоциироваться исключительно с раздающим айфоны за рисование «мемов» Алишером Усмановым?
Выходит, что так. Более того, медведевская эпоха, кажется, окончательно превратила слова «инновации» и «высокие технологии», написанные по-русски, в разновидность грязных ругательств. И вот в продолжении цикла, романе «Се, творю» (2010, Сколково, Петрикгейт, Роснано в самом расцвете) Рыбаков полностью отказывается от старой схемы, все больше углубляясь в политико-философское противостояние мерзким либералам (вызывающим отвращение уже на чисто физиологическом уровне), заменяя технологический рывок типичным волшебством телепортации, наделяя сверхспособностями самых молодых героев, делая из них разновидность то ли люденов, то ли гадких лебедей — и подписывая тем самым приговор собственному поколению.
После 2010 года утекло много воды и много крови. Стрелка часов Судного дня с тех пор неизменно двигалась только вперед — к роковой полуночи. Россия успешно ввязалась сразу в два затяжных военных конфликта с перспективами и целями, которые не в состоянии внятно объяснить ни один из трех основных федеральных телеканалов. Исторические отсылки к шестидесятым, инновации, «далекие маяки», рывок к звездам — все это стало сегодня еще более неуместным, чем разговор о веревке в доме повешенного. На повестке дня совершенно другие исторические аналогии (за которые с радостью и пугающим единодушием хватаются что депутаты Львовского Городского Совета, что завсегдатаи «Воскресного вечера»).
Конец тридцатых годов. Финал Интербеллума. Канун Второй Мировой войны.
Жанр, в котором написана книга, пожалуй, не получится охарактеризовать одним-двумя ярлычками из колоды жанров коммерческой фантастики: это не «альтернативная история», не «криптоистория» и уж тем более не «историческая фантастика». Автор демонстративно отказывается от какой-либо связности и логичности творимого им мира: дело тут не в ссыльных царской эпохи, поющих «Возьмемся за руки, друзья», не в упоминании вируса Эболы в тридцатых — «альтернативная реальность» на то и альтернативная. Но в этой реальности теряются, собственно, образы главных героев, превращаясь в принципиально несобирающиеся пазлы, где каждая новая сцена только вносит дальнейшую путаницу. К примеру, с первых же строк книги мы узнаем, что главному ее герою (аналогу пикулевского «человека без имени», но по дипломатическому ведомству) в 1938 году пятьдесят девять лет. Это дает дату рождения — 1879 год. А затем упоминается, что из гимназии он выпустился аккурат после Цусимы — в 1905. В двадцать шесть лет. Себе же образца 1920 года наш «человек без имени» дает такую характеристику — «молокосос, деревенский тюня-лапоток». Это сорокалетний образованный мужчина, участвовавший, ни много ни мало, в плехановском «Освобождении труда» (не спрашивайте — Плеханов здесь тоже очень альтернативный). Такое нагромождение противоречий, ясное дело, является результатом сознательной тактики: находясь на не самой уютной для себя территории, автор сразу же показывает кукиш любителям искать заклепки неправильной формы, что составляют весьма весомую и влиятельную часть поклонников книжек про попаданцев и черных томиков «Яузы». С другой стороны — это сигнал для каждого потенциального читателя: не ищите в сюжете связности и логики, «книга вообще о другом», как любят оправдываться писатели, уличенные в непонимании темы своего творчества или литературной беспомощности. И пусть читателя не обманывают вставные главки в стиле «информации к размышлению» из романов Юлиана Семенова — книга эта действительно не об СССР тридцатых, не о Сталине и сталинизме, не о дипломатических играх накануне Второй Мировой. То, что в романе проделывает Рыбаков, укладывается в рамки отношения современного обывателя к историческому промежутку, что зовется сталинской эпохой.
