Гражданская игра (СИ) - Яценко Владимир (список книг TXT) 📗
Теперь я смотрел на карту. Масштаб был такой, что на экране уместилась и Европа, и Америка. Вместе с Атлантическим океаном, разумеется. И всюду были мои следы. Я действительно неплохо потрудился этой ночью. Да и утром пришлось «побегать».
— Правда тебе может показаться настолько неожиданной, милая, что ты неудачно спустишь курок, и мне будет больно.
— А ты постарайся, дорогой. Расскажи правду так, чтобы я случайно в тебя не попала.
Я мог исчезнуть за мгновение до выстрела. Мог просто сместиться в коридор и продолжить беседу «из-за угла». У меня было богатство выбора… но я продолжал тупо пялиться на пистолет.
— Я трижды поднёс щуп бленкера к глазу.
— Так-так, — оживилась Мария, — продолжай!
— В подвале библиотеки Никаноров сказал Крецику, что прибор предназначен для ответов на вопросы.
— Это как в сказке, что ли? — криво усмехнулась Мария. — Камень у дороги: налево пойдёшь, коня потеряешь, направо — голову?
— Камень? — кажется, я вздрогнул. — При чём тут камень? Не сбивай с темы, дорогая. У меня из-за твоего пистолета и так все мысли путаются. Ответы на вопросы… студент пожаловался, что всё живое озадачено одним вопросом: сколько осталось?
— И что? — поторопила Мария.
— Но я поднёс сканер к глазу три раза! Первый раз отработал режим «кукушка-кукушка, сколько мне жить». Во второй раз, моё подсознание о чём-то спросило или попросило, а в третий — мне ответили или дали…
— Что? — выдохнула она. — О чём ты спросил?
Я обратил внимание, как побелел её палец в скобе пистолета, и мне это не понравилось.
— Может, опустишь оружие? Я не знаю, о чём спросило моё подсознание, но со мной точно что-то произошло. Сама видела. Только шрамы и здоровье — это пустяки. Хотя и очень приятные. Но мне в голову подселили марсианина. Он проходит сквозь стены и мгновенно перемещается в пространстве…
Она выстрелила. Дважды.
Уже в камне, в позе эмбриона, я подумал, что две пули в живот — это сравнение скорости перезарядки пистолета со скоростью переноса. Наверняка, в меня стреляют и в третий раз, только я успеваю укрыться в камне. Очень жаль, что я не успеваю это сделать после первого выстрела. А ещё лучше «до».
Было до слёз обидно. Я заплакал. Она пыталась меня убить дважды. И делала это в лицо, в упор, ничуть не стесняясь нашего состоявшегося прошлого и несбывшегося будущего.
Тёплая вода спеленает и вылечит, превратит свинец в золото, вернёт жизнь и здоровье. Но как жить, если любимая стреляет в живот, не опуская глаз?
И всё-таки на этот раз было легче. А яма, в которой я «плавал», — глубже. Я почти захлёбывался. Стало интересно: можно ли захлебнуться в камне, который гарантирует бессмертие? Можно ли в нём повеситься? Или застрелиться? А если принести сюда гранату и выдернуть чеку, что будет? А если отпилить здесь руку или ногу… и выйти, на минутку? В камне всё равно пройдёт вечность. Камень вырастит из моей ноги второго меня? Самому потерпеть эту минуту и вернуться в камень… вернёт ли камень отрезанную конечность?
Только зачем такие сложности? В прошлый раз после ранения здесь оставалась лужа крови. Может, у меня уже есть двойник? Не тот ли это мужик под чёрным солнцем? Может, я уже один раз состарился и умер? А может, я это уже делал не раз? Чему удивляться: здесь пройдёт тысяча лет, а снаружи — секунда.
Я извернулся и приник глазом к полу: да, сидит. Чёрное солнце и высокая спинка трона. Ветер листает страницы и шевелит длинные космы, выглядывающие из-под капюшона. Что он читает?
Через минуту лежать надоело. Поднялся и осмотрелся. Пиджак и рубашка безнадёжно измазаны кровью. В кулаке — две золотые пули. И ноющая пустота на месте сердца. Она выстрелила!
Я вылез из ямы и удивился, что раньше не обращал внимания на изменения в камне. А они были. Каждое моё ранение, каждое превращение камня в воду оставляло следы. Я дважды был тяжело ранен, считай, при смерти. И вот оно углубление в полу. Подолгу залёживался на «кровати»? — заметная выемка на месте затылка и две вмятины на месте ног.
Что интересно, я всегда укладывался на одну и ту же «кровать», над которой ниши-«полки». Как в казарме. И вот теперь: «моя» кровать приобрела неряшливый рельеф, а «соседская» поражала идеальной плоскостью.
Но что там, за стенами?
Что будет, если достаточно долго стоять босиком на костях, постепенно погружаясь в них по колени, по пояс, с головой? Если стены не бесконечные, то однажды откроется выход. Куда? К мужику на троне? А даже если бесконечные? Ведь пока я здесь, в моём мире времени нет.
И это чудовищно: если я проломлю стену и выйду из кельи куда-то наружу, не последует ли за этим смерть моего мира?
Но можно всё представить проще. Предположим, в следующий раз Мария выстрелит мне в голову, я успею вернуться в камень, но камень не сможет меня оживить. Что будет с моим миром? Наверное, следует быть осторожнее с подобными экспериментами…
Я сел на кровать и покатал на ладони золотые пули. На этот раз не удивился. Они ведь изначально были золотыми. Хотя нет, одна из пуль, первая, оставалась в казённой части. Это следующие две пули я сделал золотыми с помощью полотенца… интересно, может быть такое, что дважды прошедшее через камень золото становится более высокой пробы? Усмехнулся: не всё ли равно? и бросил их на полку к «близнецам» — пулям красноармейцев.
И что мне теперь делать?
Возвращаться к Марии не хотелось. Не думаю, что она снова будет стрелять, но семейных сцен на сегодня достаточно.
Вернуться на маяк? Но появляться перед своей командой в окровавленном костюме лузера, как-то не по-генеральски. А мне хотелось выглядеть генералом. Хотя бы в глазах своего штаба. Кстати, если бы Мария меня всё-таки застрелила, чтобы стало с моим штабом? И с Никаноровым?
О! Я щёлкнул пальцами… совсем, как Мария…
Конечно, к Никанорову! Окровавленная одежда — это очень по-марсиански. Если спросит, скажу, что пообедал вождём мирового пролетариата, а теперь нужно переодеться. Марсиане, они же все людоеды! И если кого-то кушать, то не простолюдина же? Что непонятного?
Я перешёл в норвежскую обитель и сразу почувствовал неладное: холод! Холод и неровный стук хлопающей под порывами ветра наружной двери.
Снаружи действительно было очень холодно. Низкие тучи по небу и языки льда на дорожке. Я запер дверь и обошёл помещения. Судя по отсутствию некоторых тёплых вещей и обуви, студент решился на побег.
Выглянул в окно: баржа и буксир на месте. Пожал плечами: до ближайшего посёлка без малого сто километров. Миниотель работал только летом, и, как я понял из проспекта, строился в расчёте на мизантропов, уставших от людей. Он так и назывался «Эрмитаж», в переводе — «место уединения». Собственно, я на него так и вышел: искал в Интернете «места уединения».
Посмотрел на таймер: с момента прощания с Никаноровым прошло чуть больше часа. За это время я принял две пули в живот, а он — решение бежать. По такой погоде, если не сойдёт с дороги, ему шагать больше суток. «Эрмитаж» в тупике, попуток не дождётся… Ладно, пусть немного проветрится, а потом я найду его и верну в отель.
Я включил воду в ванной и принялся раздеваться, когда вдруг понял, что Марии известно, что я выжил. И она знает, где я. Более того, она знает обо всех моих перемещениях. Все мои тайники, схроны и нычки, включая заброшенную старателями штольню неподалеку от Блэк-Тикла, где я прятал бленкер, ей тоже известны.
В раздумьях, я стоял босым на одну ногу перед дверью ванной комнаты, не зная, на что решиться.
Мария решилась первой. Позвонила.
— Макс? — спросила она.
— Привет, — сказал я.
Сказал таким тоном, будто ничего не было: ни допроса, ни выстрелов.
— Привет, — упавшим голосом повторила Мария. — Я очень рада, что ты жив.
— Приятно слышать.
— Извини.
— Не бери в голову. Просто так позвонила?
— Нет. Не просто. К нам летит самолёт. Джонсон полагает, что с бомбой. РДС-4, тридцать килотонн.
