Операция «Гадюка» (сборник) - Булычев Кир (книги онлайн полные .txt) 📗
Он подмигнул мне.
Как хорошо, что мы три дня провели в беседах с Егором, по крайней мере, я не сошел с ума при первом столкновении с этим миром.
Вообще-то мое настроение несколько улучшилось. Как вы понимаете, судьба Егора и соответственно Люси мне была небезразлична. Я в чем-то похож на американского президента: ни одного нашего морского пехотинца мы не оставим в бангладешском плену! Пускай погибнут пять тысяч туземцев, но наши родные негры-капралы должны вернуться для захоронения на кладбище в округе Колумбия, о'кей?
Главный изверг и моральный урод, бывший любимец публики Веня Малкин показался мне не столь уродливым, как я представлял вначале.
В то же время мне любопытно было, как скоро он перестроился и приспособился к этой жизни. Он напомнил мне знаете кого. Гимназистку, которая приехала на каникулы на хутор к тете где-нибудь под Житомиром. А вокруг затевается Гражданская война. Хутор тетки сожгла банда, гимназистку изнасиловали, но она выжила и сама организовала банду. И гоняет вокруг по полям в гимназическом форменном платье и ищет своего оскорбителя, а заодно режет коммунистов, грабит белых и становится грозой уезда или губернии. Злодейка, садистка — а прошло-то всего полгода с того дня, как она вышла в последний раз из дверей киевской гимназии. Вот вам целый роман из эпохи Гражданской войны. Я его не написал, потому что некогда, но смог бы написать. Ведь откуда-то в мою голову попали гимназистка и ее враги. И стали для меня не менее реальными, чем бредущий рядом со мной бывшая звезда российского рока и немного мафиози Веня Малкин или бывшая императрица Киевского вокзала… Так неужели они более реальны, чем придуманная мною гимназистка?
— Пойдемте ко мне, я покажу вам, как живу. — Люся пригласила меня и Егора. Потом повернулась к Вене: — А ты?
— Сначала считать мы будем раны, — сказал он. — У меня подозрение, что жертвы, принесенные на алтарь победы, очень велики.
— Не ври, Веня, — сказала императрица, — тебе их не жалко. Они для тебя как карточные фигуры.
— А для тебя? — спросил Веня, обидевшись.
— Они похожи на меня, — сказала девушка.
— Идите, я потом подойду, — обещал Веня.
Какой бы Веня ни был, в нем, как только он сталкивался с Люсей или со мной, проявлялась слабость. Он был слишком к нам близок. Понимаете? Мы с ним были и по возрасту, и по поколению, и по стажу здесь одинаковы. Кюхельбекер или какой-нибудь разбойник уже давным-давно стали частью этого мертвого мира, как солдатики. А о нас-то он знал: мы живые, как и он. Или только что умершие. Как и он.
— Геть! — крикнул Веня. — Взводных ко мне!
Какие-то люди стали возникать рядом с ним. Когда я оглянулся, отойдя на полсотни шагов, он уже разговаривал с тремя или четырьмя разбойниками.
Люся провела нас в комнату — чистую, белую, почти светлую. Мы уселись на диване, видно, она и спала на нем.
Кроме него, были стул и стол и еще этажерка с керосинкой.
— Здесь с огнем плохо. Даже не понимаю почему, — сказала она. — Вот костер зажечь можно, а внутри помещений — трудно.
Она зажгла керосинку — я в последний раз видел такую на даче, — поставила чайник.
— Чай будет настоящий, — сказала она.
Радостно суетясь, она все смотрела на Егора и, двигаясь по небольшой комнате, все время пользовалась случаем, чтобы дотронуться до Егора — нет, не лаская его, а как бы стараясь убедиться, что он здесь, что он ей не кажется.
— Я все эти дни, — сказала она, — не сомневалась. Правда, потом начала немного беспокоиться, но ты тоже меня должен понять.
— Я бы раньше приехал, — отвечал Егор, словно мы с ним наконец добрались до Торжка, — но не было оказии, щели не было. Ну, ты понимаешь.
— Понимаю. А я, знаешь, почти уже узнала, как вернуться, но эти дураки меня схватили.
Они с Егором образовали бы чудесную пару. Оба высокие, подвижные, он как модный американский актер, но не из силачей, а из тех, в очках, молодых компьютерных гениев. А она скорее звезда российского кино девяностых годов — как Метлицкая, Слуцкая, Орбакайте, представляете? Не блондинка, а темная шатенка, почти брюнетка. Я понял, что Люся, созданная большим городом, внешне кажется интеллигентнее и социально выше, чем есть на самом деле. А это видно, когда она начинает говорить, и ты слышишь в ее интонациях наш двор, магазин, кухню — если нужно, она может быть и резкой, и в голосе прорывается московская дикарка. Но это бывает редко. И дальнейшее зависит от того, в какие руки она попадет.
Через год-два она может превратиться и в настоящую леди, и в студентку из хорошей семьи, и, если не повезет, в относительно недорогую проститутку. Я говорю это не из желания как-то унизить Люсю, а чтобы показать, что она еще материал для человека, а не готовый человек. А вот Егор, пожалуй, уже создался как человек, и его не изменишь. Хотя рядом с Люсей он тушуется. Если бы судьба соединила их, то именно Люся стала бы ведущей в этом тандеме.
— Я видела Соню, Соню Рабинову, это она все устраивает, — говорила Люся. Она сидела на стуле лицом к нам, сложив узкую ладонь к ладони и сжав их коленями. На ней была короткая юбка и тапочки. И белая трикотажная кофточка.
Люся перехватила мой изучающий взгляд и сказала:
— Не изучай так меня, Гарик. Ничего особенного. Но, честно говоря, меня здесь спасает только то, что все знают — я императрица. Вы будете смеяться, но они не смеют меня тронуть. И я стараюсь тоже — я всегда чистая, подтянутая, и одежда у меня новая, и живу я отдельно. И знаешь, Веня тоже понимает.
— А ты в самом деле замуж вышла за императора?
— В первый же день! — засмеялась Люся. «Господи, — подумал я, — какие чудесные зубы!» — Как приехала, тут же и обвенчали. Только ты ничего не думай, Егорушка, император как мужик никому не конкурент.
— Он вообще никому не конкурент, — сказал Егор. — Ты уже вдова.
— Они его убили?
— Твой Веня и его бандиты были на вокзале. Там они нас и захватили.
— Они убили Павла Петровича? Ну изверги! Звери, просто звери! Вы простите, что я плачу, это не потому, что мне Павла Петровича жалко, мне его как человека жалко, хоть он мне никто, но как же можно! И что, они всех убили?
— Нет, как я понимаю, немногих, — сказал я. — А одного мы привезли. Вы его знаете, Кюхельбекера.
— Как привезли?
Пришлось рассказать Люсе о том, как мы с Егором оказались здесь и как, доехав с Кюхельбекером до дворца, попали в разгар боевых действий. О смерти императора и встрече с Веней. И о том, как нам всем пришлось убегать из империи Киевского вокзала, как преследовало нас зловещее желтое облако.
— Но кто это сделал? — спросила Люся.
Она разлила нам чай по тонким чашкам. Чай был настоящий, горячий, хорошо заваренный.
Оказывается, жизнь здесь не такая простая. Ведь ты всегда склонен упрощать чужие проблемы и недооценивать чужие возможности. Если верить Люсе, то война между Веней и империей продолжалась весь месяц, который молодая императрица пробыла здесь. И в этой войне были набеги разбойников на имперские владения, и ответные походы имперских войск с попытками вернуть императрицу, и, наконец, переговоры, которые ни к чему не вели, хотя бы потому, что у Вени, кроме бандитов, никого не было. Ни вельмож, ни государственных деятелей. Ведь не считать же государственным деятелем Григория Михайловича с его гитарой, которого в империи почитали за ренегата, или Койвисто из Гельсингфорса.
— Что еще за Койвисто из Гельсингфорса? — спросил я, ибо во мне в очередной раз проснулся исследователь. Финская фамилия и место действия обещали информацию о пределах и специфике этого мира.
— Увидите, — сказала Люся.
Она признавала во мне старшего, но, пока рядом был Егор, другие люди существовали для нее не более как фон — приятный либо раздражающий. Потому, заканчивая рассказ о последних событиях, она обращалась к Егору, а не ко мне…
— Сегодня с утра, — закончила она свою повесть, — Веня пошел в поход — его бандиты уговорили, думали, добыча будет большая. Ему донесли, что Кюхельбекер, который там самый толковый, поедет в университет и возьмет с собой часть велосипедистов. Вот они и решили победить. И победили. А Павел Петрович не очень мучился?
