Радужные анаграммы - Хованская Ольга Сергеевна (книга бесплатный формат TXT) 📗
Мы хотим моделировать объекты природные, то есть как можно более напоминающие «живые существа». Любой объект, как искусственный, так и природный, должен определятся некоторым набором параметров. Параметры этого объекта, вообще говоря, неизвестны, как, например, параметры полета шмеля. К тому же имеется и неопределенность в силах, воздействующих на объект; известны только ограничения на силы. Получаем задачу принятия решений в условии неопределенности. Я думаю, что здесь возможно применить математический аппарат теории нечетких множеств. Минимальная информация о такой системе, о таком механическом «черном ящике», — это только знак ошибки управления.
Рассмотрим для примера мышцу. Это уникальная механико-химическая машина, осуществляющая прямые преобразования химической энергии, гидролиза, в тепло и механическую работу, минуя всякие другие преобразования. Мышца — несложный механизм Природы-Конструктора — неосуществимая пока мечта Человека-Технолога. А какие возможности откроются перед Человечеством, если удастся создавать объекты, по сложности сравнимые или даже превосходящие эволюционные решения Природы, нашего Учителя! Мышца, все та же простая мышца — восхитительный образчик «черного ящика», который работает как само совершенство и невоспроизводима пока современными техническими средствами.
Когда-нибудь станет возможным и создание интеллектуальных «черных ящиков», способных не только механически, пусть даже и очень сложно, двигаться, но и мыслить, рассуждать, решать задачи, творчески использовать математику. Такие «черные ящики», моделирующие работу головного мозга, послужат Координаторами для решения задач, требующих знаний по разным разделам наук. Этот Координатор будет способен собрать воедино и творчески, именно творчески, а не «тупо-статистически», оценить мнения специалистов по узким сферам Наук, ведь специализация ученых становится все более и более узконаправленной. А мир нужно и можно познать до самого конца!
Поведение Природы гораздо сложнее поведения простой гусеницы. А человек плохо понимает принципы работы даже этого простого организма и не умеет его моделировать. И пусть Эйнштейн открыл только, что гусеница ползет по кривой ветке. Но человек велик! Начнет с ветки, дойдет до гусеницы и познает и сконструирует саму Природу.
И пока я жив и могу работать, я не остановлюсь! Я просто не могу иначе.
…Солнце освещало город.
— Я просто не могу иначе, — сказал я вслух, точно пробуя на вкус эти слова, — я просто не могу иначе.
Надо будет разобраться с этой слабой сингулярностью в одиннадцатимерии. Я остановился посреди дороги и взглянул на часы. «А зачем, собственно, я иду домой? Уже пора в институт».
Глава V
15 июля
— Космическая струна — это очень тяжелый объект, одна астрономическая единица этой вашей гипотетической струны весит столько же, сколько наше Солнце. Нетрудно рассчитать массу струны, имеющей размеры нашей видимой Вселенной. Я правильно Вас понял, Гарольд? — Биркенау смотрел на стоявшего у доски Гарольда. На лице Заведующего Главной Лаборатории нельзя было прочесть ничего кроме доброжелательной заинтересованности.
— Правильно! — Гарольд нетерпеливо кивнул.
— А теперь Вы утверждаете, что у вашей космической струны нет гравитационного поля, согласитесь, это несколько странно.
— Просто это непривычнодля наблюдателей- астрономы никогда не имели дела с подобными объектами. У прямой космической струны действительно нет гравитационного потенциала, она действует как дельта-функция, формируя коническое пространство.
Сидевший в первом ряду Адольф Лидунов демонстративно поморщился. Лидунов был астрофизиком, все сорок лет своей научной работы посвятивший изучению нейтронных звезд. Ему принадлежал 20-сантиментровый «дачный телескоп» — проект «УмЕЛЕЦ».
— Ты нам голову не морочь! — бесцеремонно заявил он, — есть масса, значит, есть и гравитационное поле. Лучше нужно знать общую теорию относительности.
Гарольд вспыхнул.
— Я сейчас объясню, с математической точки зрения…
Биркенау смотрел на Гарольда с сочувствием и с легким отеческим осуждением.
— Ну действительно, Гарольд, — Биркенау встал, достал из кармана большие часы с цепочкой и щелкнул крышкой, — математика с дельта-функциями — это одно, это, конечно, замечательно. Но наблюдения, которые Вы хотите проводить — это все-таки немножко другое. Вы завершите сначала полное математическое моделирование вашего замечательного объекта, который в будущем, я уверен, безусловно будет важен для фундаментальной науки. А потом более четко сформулируйте физические принципы. А кстати, какого типа излучение будет от этой вашей струны?
— Скалярное поле Рамон-Рамона, например. И гравволны, конечно.
— Гм, «Рамон-Рамона», говорите? Трудновато будет увидеть это в телескоп.
— Не напрямую, конечно! По распаду. Заявка на кисловодский 6-метровый телескоп уже составлена, там четко обозначено, что и как мы хотим наблюдать!
— Если Вы используете слова «дельта-функция», и «скалярное поле» то Ваше обоснование еще очень далеко от описания конкретной физики вашей струны. Ну, Вы же понимаете, мой дорогой Гарольд, что дельта-функции не существует в природе.
— Но там действительно дельта-функция!! Это легко показать!
— «Там» — это в нашей Вселенной? Гм-м… вообще-то, я считаю вопрос совершенно ясным. Ваша работа, безусловно, заслуживает самого пристального внимания, но для проекта на нашем телескопе она несколько… недоработана, да. Через пол года мы надеемся вновь собрать Совет по Вашему весьма перспективному проекту. Кто «за»? Кто «против»? Кто воздержался? Единогласно обсуждение заявки переносится на следующее полугодие.
Я протиснулся к Гарольду против торопливо текущей к выходу толпы.
— Реджинальд придет только в семь, я пока побегу к студентам, у меня семинар сейчас.
Гарольд рассеяно кивнул. Не надо было мне уходить тогда. Быть может… но нет, вряд ли это изменило бы хоть что-нибудь.
К семи институт опустел.
Конец длинного коридора терялся в полумраке. С улицы доносился мерный шорох дождя. У доски объявлений под одинокой лампочкой я увидел Гарольда и Биркенау. Заведующий пожал Гарольду руку, кажется, что-то сказал и быстрыми шагами пошел прочь.
— Реджинальд еще не приходил? — я подошел к Гарольду.
— Нет, — он не повернул головы, сосредоточенно изучая расписание на доске. Его губы были сжаты в тонкую ниточку, — у нас теперь не будет телескопа на этот год, Сашка. Не смог я.
— Да ладно тебе, нам бы до конца года статью дописать, получить данные с «Хаббла».
— С этого месяца «Хаббл» работает всего на двух гироскопах, часть программ будет отменена, не исключено, что и наша тоже.
Гарольд замолчал. Потер левый висок.
— Очень голова болит, Сашка.
— Курил?
— Нет. Еще чего! Просто терзался сильным желанием дать Биркенау по морде.
— Давай отменим на сегодня работу, а?
Гарольд повернулся и жестко посмотрел на меня.
— И это ты говоришь после того, как этот засранец только что срезал наш проект на 6-тиметровом!? Если чертов «Хаббл» отменит нашу программу, необходимо придумывать что-то еще! И срочно придумывать!! «Статью дописать», — передразнил он меня, — статью дописать за одну ночь можно! Это может быть, в отделе Биркенау пишут одну статью в год и горды этим! А также наливаются чаем, беседуют о вечном, ездят летом на дачу и монтируют любительские 20-тисантиметровки для наблюдений очередной сверхновой!! Высокую науку они там делают, видите ли! Сволочи!!! Была бы моя воля, разогнал бы всех этих любителей — любимчиков Биркенау и всех его баб к такой-то матери!!!
— Ну, перестань, Гарольд — это же треть института.
