Всем стоять на Занзибаре - Браннер Джон (бесплатная библиотека электронных книг .txt) 📗
РЕЖИССЕРСКИЙ СЦЕНАРИЙ (28)
СО ДНА НА САМЫЙ ВЕРХ
Кто-то принес шприц для подкожных инъекций и ввел дозу через корку крови, засохшей на запястье Дональда, преждевременно пожелав ему доброй ночи. Когда он очнулся, была настоящая ночь: к окнам комнаты, в которой он лежал, льнула тьма, такая черная, словно неведомое колдовство превратило стекло в эбонитовое зеркало. Его порезанные руки были перевязаны, синяки покрыты слоем мази, чтобы унять тупую боль. Из-под тусклой световой панели на стене на него смотрела крохотного роста девушка в белом комбинезоне медсестры и стерильной маске.
Снова шел дождь. Он слышал глухое шарканье капель по стенам, словно кто-то бил в барабан, на котором просела кожа. Пошевелив руками, он испытал острую боль от многочисленных порезов, которые нанес себе сам, глаза ему застила пелена цвета свежей крови, и он застонал.
Заранее приготовленным шприцем девушка снова сделала ему укол – в мышцу ненакрытого простыней предплечья. Вероятно, ввела какой-то транк. После транка осталась только тупая ноющая боль, но мучительный страх утратил силу, стих до вполне сносного кошмара. Пока транк делал свое дело, она измерила ему пульс, а он лежал безучастно, чувствуя биение крови под кончиками ее пальцев. Когда число ударов упало до (как он сам прикинул) приблизительно семидесяти с чем-то, она встала и вышла за дверь.
Из-за двери доносились резкие сердитые голоса: спорили мужчина и женщина. Мужчина говорил, что хочет войти, а женщина отвечала, что, кто бы он ни был, ему придется подождать. Наконец женщина одержала верх и широким шагом вошла в палату.
Для ятакангки она была крупной, почти пять футов семь дюймов ростом, и плотной и одета была не в саронг, а в мужской френч, штаны и сапоги, тяжело протопавшие по пластиковому полу. Волосы у нее были коротко стриженные, в руке она держала диктофон с рукоятью как у пистолета. Следом за ней вошли два полицейских в рыжих формах, которые закрыли дверь, отрезав и медсестру, и невидимого мужчину.
– Вам лучше? – спросила женщина. Дональд кивнул.
– Хорошо. Медицинское обслуживание у нас, разумеется, на высочайшем уровне. – Она жестом приказала полицейскому принести стул и поставить его так, чтобы она могла сесть лицом к кровати. – Я суперинтендант государственной полиции Тотилунг. Мне необходимо задать вам несколько вопросов.
– Прежде чем предъявить мне обвинение в убийстве, надо думать, – сказал Дональд.
– Если это американская шутка, пожалуйста, заметьте, что я не могу терять время на светскую болтовню.
Уместив свой объемистый крепкий зад на узком сиденье, Тотилунг нацелила на него диктофон, словно дуло обреза с раструбом.
– Кто он был? – спросил вдруг Дональд.
– Что?
– Человек, которого я убил… кто он был? Тотилунг проглотила резкий ответ, который, вероятно, по плану звучал бы приблизительно так: «Здесь я задаю вопросы!», и нелюбезно сказала:
– Переутомившийся студент. Говорят, семья возлагала на него слишком большие надежды.
«Ничего другого я и не ждал». Костяшками перевязанных пальцев Дональд помассировал виски.
– Валяйте, суперинтендант, – вздохнул он. – Что я мог бы рассказать такого, чего уже не рассказали свидетели? На нас уйма народу смотрело.
– Верно. И среди них констебль Сонг. – Она жестом указала на одного из пришедших с ней полицейских. – Но скопление людей помешало ему прицелиться в человека, который впал в амок.
– Помню, – сказал Дональд. – Я мельком видел, как он пытался протолкаться вдоль дорожки. – Благодаря транку он мог контролировать голос – иначе, наверное, закричал бы.
«Мне незачем было его убивать. Он уже был без сознания!»
– Все это потеря времени, – сказала Тотилунг. – К делу! Вы – Дональд Хоган, репортер, работающий на «Англоязычную Службу Спутниковой Трансляции»?
– Э… да.
– Вы явились в Университет патриотизма якобы для того, чтобы подвергнуться обязательной для иностранцев операции по стерилизации? – И не ожидая ответа, прибавила: – Кстати, об этом позаботились.
Рука Дональда непроизвольно скользнула к гениталиям. Тотилунг без улыбки сказала:
– Шрама не останется, и никаких неудобств вы не почувствуете. И меня заверили, что операция по обращению эффекта будет, несомненно, успешной.
Дональд убрал руку, словно виноватый ребенок, которого поймали за тем, что он играет с собой.
– К чему утруждаться, допрашивая меня? – сердито выпалил он. – Вы знаете обо мне то, чего я сам о себе не знаю!
Это Тотилунг пропустила мимо ушей.
– Мы осмотрели ваши бумаги и прочее имущество, – сказала она. – А также ваше тело. Физически вы совершен но здоровы. В крови и моче у вас найдены следы стимулирующего препарата, принятого, по всей видимости, для того, чтобы смягчить реакцию на разницу во времени из-за перелета из Америки. Верно?
Дональд настороженно кивнул. По счастью, среди его вещей в отеле имелась склянка как раз с таким препаратом. Но он его не принимал; обнаруженные ими следы были скорее всего от того, чем его пичкали во время опустошения.
– В наших архивах не значится ни одного случая, когда невооруженный человек одолел бы мокера, – продолжала Тотилунг. – Разумеется, мокеров у нас очень мало, и прогресс передового общества, в котором мы ныне живем, еще более сокращает их число. – Это утверждение она произнесла без особой убежденности, словно обязательное пропагандистское заявление. – Однако мы про водили теоретические исследования данного феномена, и наши специалисты пришли к выводу, что реакция мокера, который не является рационально мыслящим субъектом, быстрее, чем у человека в нормальном состоянии со знания. Тем не менее я не могу отбросить то, что рассказали мне свидетели: вы победили человека моложе вас возрастом и к тому же вооруженного фангом. Поэтому я хочу знать следующее: что делает вас столь эффективной машиной убийства?
Никто не говорил Дональду, как отвечать на этот вопрос. По всей видимости, инструкторам не приходило в голову, что его талант может проявиться в том месте и в то время, которые не он сам выбрал.
– Я… не знаю, – слабо пробормотал он.
– Вы тренированный атлет? Некоторые наши психологи полагают, что атлеты-рекордсмены способны по собственному желанию вызывать у себя состояние берсерка.
– Нет… э… нет, я не атлет. Держусь в форме, но не больше.
– И вы не находились под действием наркотических препаратов, не были в такой слепой ярости, чтобы вас самого можно было считать впавшим в амок. Это…
– Думаю, был, – сказал Дональд.
– Что?
– Думаю, я был в слепой ярости. Я видел, как множество людей убегают от одного мальчишки только потому, что у него в руках меч. А на земле лежал человек, который пытался подняться и не мог, и еще минута – и он тоже был бы мертв.
С трудом приподнявшись на подушках, он гневно уставился на Тотилунг.
– Мне стало стыдно… вот откуда это взялось! Мне стало стыдно смотреть, как они убегают, спасая собственные шкуры, и ни один не попытался помочь упавшему!
Уязвленная колкостью, тем более что исходила она от иностранца, хуже того, от круглоглазого, Тотилунг холодно сказала:
– Но когда мокер…
– Да! И все потому, что им сказали, что с мокером справиться невозможно! Но я-то это сделал, верно? Увидев это стадо трусов, я настолько вышел из себя, что бросился на него. Я, наверное, был вне себя от ярости, иначе…
Он осекся. Тотитулг сказала:
– Продолжайте. Скажите, что вы собирались сказать.
– Иначе я не разбил бы им стеклянную дверь. – При одном только воспоминании в желудке у него что-то вздыбилось, и к горлу начала подниматься тошнота.
С полминуты Тотилунг сидела совершенно неподвижно, ее квадратное мужеподобное лицо не выдавало никаких мыслей. Наконец она выключила диктофон и встала.
– Мне хотелось бы знать еще многое, – сказала она. – Но в нынешней ситуации… – Она пожала плечами. – Добавлю только пару слов в предостережение.
