Лунный нетопырь - Ларионова Ольга Николаевна (читаем книги .txt) 📗
Уже справилась.
Только вот ежевечерняя торопливость оставила за пределами сознания еще одну, вроде бы примелькавшуюся кроху памяти: ей, несущей в своей крови хоть каплю живой воды, вся магия Вселенной была не страшна. Так что в заклятии ледяного поцелуя не было никакой ворожбы. И для простых смертных (как шепнул бы неслышимый голос) такое судьбой отмеряется. Дело житейское.
Так что в конский загон она влетела уже легкая и чистая, властная над собою и над всей Игуаной. И сомнениями не обремененная. Пожалуй, в первый раз почему-то пожалела о том, что оставила в замковых конюшнях на Равнине Паладинов свою серебряную кобылку с аметистовой гривой… Ничего, завтра же ее любимица будет здесь. А сейчас — любой конь, хотя бы вот этот чалый; припасть к гриве и мчаться по просеке, высыхая на скаку.
Вот только надо будет вовремя от него избавиться, отослав на материк, чтобы никому не бросилось в глаза, что он недостаточно взмылен для той продолжительной скачки, которой она собиралась объяснить свое столь долгое отсутствие.
Не получилось. Деревья, уже погруженные в сумрак, провожали косыми взглядами неистовый галоп ее чалого, сдвигаясь теснее и затеняя просеку; конь взвился на дыбы и остановился прежде, чем она сама успела его осадить.
Они сидели возле самого перекрестка, все вместе тесной кучкой — Юрг в обнимку с детишками, идолоподобная Паянна, вальяжно раскинувшийся на траве Эрромиорг и почти неотличимые друг от друга Сорк и Дуз. На толстом суку ближайшего раскидистого древа расположились рядком Гуен, Кукушонок, Фируз и Флейж.
— Ма-а-а! — Ю-ю с победным кличем сорвался с отцовских колен и, подпрыгнув, повис на материнской шее.
— Ну, где ты так долго? — это уже отец.
— В сказке!
— А в какой?
— А вот в такой!
Она подбросила сына вверх, и он тут же исчез, чтобы едва различимой точечкой — это можно было бы принять за припозднившегося стрижа — появиться под самым низким вечерним облаком. Тройка пернатых стремительно снялась с насеста и пошла на перехват, но мона Сэниа, опередив их, была уже в прохладной вышине, чтобы бережно принять на руки визжащего от восторга сынулю. Она не в первый раз проделывала этот фокус, приводя в ужас как родного отца, так и «приемных родителей» — Гуен и Кукушонка. Застенчивый Фируз никогда своих эмоций не выдавал.
— Да ты с ума сошла! — традиционно завопил перетрусивший папаша, когда они оба очутились на твердой земле. — Если у ребенка отсутствует естественный страх высоты, то в любой момент он может…
— Все это ты мне скажешь, когда мы останемся с тобой наедине; — стоило ей только ступить на землю своего зеленого Джаспера, как к ней тотчас же возвратился царственный тон. — К тому же, мы с пеленок приучаем своих детей забывать о такой противоестественной слабости, как страх высоты.
— Вот погоди, набьет он себе шишек, сверзившись со скалы, и это еще в лучшем случае…
— Надеюсь, юный наследник Игуаны достаточно рассудителен и послушен, чтобы подобных ситуаций избегать. Не так ли, мой босоногий принц?
— Не-а!
Честно признаться, она весьма огорчилась бы, если бы ответ был другим. Но пришлось легонечко щелкнуть первенца по носу и спустить на траву:
— Значит, побежишь домой ножками.
— Сэнни, это непедагогично! Он же ответил тебе правду, а ты, выходит, его за это наказываешь? Зачем же воспитывать в нем лицемерие?
— Знал бы ты, муж мой, любовь моя, насколько это необходимо настоящим принцам… — Она обернулась к Фирюзе, которая в силу своего характера неизменно требовала того же, что получал Ю-ю, будь то купание в воздухе или щелчок по носу; Юрг как-то заметил, что ее пронзительное «И я! И я!» определенно напоминает ему крик новорожденного ишачка…
Но Фирюза, надувшись, молчала.
— Да вы что, поссорились? — забеспокоилась Сэнни.
А папа сказал, что Гиии…рракл! — Ю-ю совсем недавно освоил букву «р», поэтому каждый раз долго к ней готовился, а потом наслаждался ее звучанием, как маленькой победой, даже забывая о том, что он хотел сказать.
— Ну и что там с Гераклом?
— А папа сказал, что он гиии…ррой! А он змеек задушил.
— А они кусачие! Кусачие! Так и надо! — Голосок у Фирюзы был тонюсенький, так и казалось, что невидимая спица пронзает барабанные перепонки.
— А вот и не надо! — Ю-ю, всегда и во всем уступавший младшей подружке, на сей раз, как видно, решил настоять на своем.
Фирюза открыла было свой капризно очерченный ротик, чтобы использовать традиционное оружие — визг на ультразвуковых частотах, но мона Сэниа присела перед ней на корточки и примирительно положила руку на смоляные кудряшки.
— Давай, не будем ссориться перед сном, хорошо? А в ближайшие дни кто-нибудь из нас слетает в созвездие Геркулеса и узнает точно, кусачие там змеи или нет. А сейчас — живо по кроваткам!
— Интересно, и кто это полетит? — мрачно пробормотал супруг, до сих пор не успевший сменить гнев на милость.
— Разберемся, когда детишек уложим. Кстати, а где Эзрик?
— Эшка животиком занемог, — подала голос Паянна. — Так утресь царевна-рыбонька решила его матери показать, пусть колдовской муравушкой попользует. Ких с Борбом их двоих и полетели.
Командор выразительно закатил глаза — если только подрастающее поколение, стремительно осваивающее разговорную речь, усвоит ее выражения…
Но принцесса уже ухватила обоих представителей младшего поколения под мышки и исчезла. Сорк, Дуз и Флейж, как и полагается хорошо обученному эскорту, отстали всего на долю секунды. Командор помрачнел: нет, он был не против пешей прогулки до ворот Бирюзового Дола, но предпочел бы любого другого спутника, только не Паянну. Между тем в последнее время ему стало казаться, что она определенно ищет случая поговорить с ним с глазу на глаз. Вот только у него самого такого желания не возникало.
— А ты не хмурься, князь, не ужимничай, — как видно, у кухонной воеводихи на этот счет было другое мнение. — Не ладно у тебя с супружницей, так посоветовайся…
— Извини, уважаемая, но это наше личное дело. Исключительно.
— Девка она гордая, — Паянна словно и не слышала его возражений; — сама тебе не признается…
— Ты о чем? — Командор почувствовал, как у него холодеет спина. В странном месте угнездилась ревность!
— Дак о том, что мечется она день-деньской, нераздольно ей на присуженной-то земле, хотя, чаю, конек-рыл ейный и на соседние острова дорогу вызнал. Я по первости так размыслила, что ежели построить туточки знатную хоромину, с прежней схожую, угомонится она… Ан нет. Видать, тянет ее к родовому гнезду на паладинову равнину, а дорога-то заказана.
— Тот замок, который тебе Эрм показывая, вовсе и не «родовое гнездо», а принадлежал ее первому мужу. Мы там жили совсем недолго; так что тут, уважаемая, ты маху дала — никакого «зова сердца», если можно так выразиться, здесь и в помине нет.
Паянна задумчиво шагала, уставясь себе под ноги; шаг ее был широк и размашист, как у мужчины — когда-то ровняла она его по мужу и сыновьям; но при этом косолапила она по-бабьи, слегка переваливаясь с боку на бок. И, похоже, топать по Игуане она намеревалась еще долго…
— Это вить один хрен, за кем тая домина допрежь вас зачислена была; — проговорила она с плохо затаенной горечью; — слюбились вы тама, вот и тянет ее туда, как в омут заговоренный. Это ж для нее, что для меня земляночка-несветелочка, где меня мой воевода охмурил…
Вот ведь и хотел болтливую бабу оборвать, на место поставить, чтоб не лезла не в свое дело, а на последних ее словах все-таки не повернулся язык, смолчал.
— А не слабо тебе, князь, королевский подарок женке своей сделать? — с неожиданной силой проговорила она.
Не слабо! Набралась бабуля от дружинничков. Ну а те, естественно, от него самого.
— Ну, предположим… А какой?
— А такой, чтоб вотчину ее законную взад возвернуть!
Он только головой потряс:
— Асмуров замок, что ли? Так ты же его сама взялась на здешнем берегу отстраивать!
— То ж не взаправдашний. Этот мы как-нибудь с шустриками-работничками доварганим. Я о том дворце баю, где сейчас господин милостивый Эрм хозяйствует.
