Лунный нетопырь - Ларионова Ольга Николаевна (читаем книги .txt) 📗
Действительно. Вот что значит, вжиться в роль несмышленой девчонки, путешествующей по сказочному миру в поисках того — неизвестно чего. И совсем из головы вон такая простая, реальная вещь — что ведь в ее владении все моря Вселенной!
— Горон, подождешь? Я на две секундочки, и сразу назад!
Не отвечает. Тогда мгновенный полет, и — каменистая осыпь, по которой спускается дорога, пролегающая вдоль всего хребта Игуаны к самой восточной оконечности ее «хвоста». Промчаться по влажной гальке, даже не снимая на бегу окровавленного платья и — в теплынь вечерней морской воды, смывающей всю скверну вынужденного убийства. В две секунды она, естественно, не уложилась, но в десять — пожалуй, потому что осталось только накинуть на мокрое тело плащ, туго затянуться лиловым пояском, и — обратно!
Иссиня-черный мох, едва угадываемый на нем профиль.
— Горон, ты меня слышишь?..
До волос даже не пришлось дотрагиваться: сами, зашелестев, точно легкая волна по гальке, сдвинулись в сторону, обнажая высокий, без единой морщинки лоб. Правда, губы, всегда обезображенные скорбным изломом, так и остались укрытыми ревнивой прядью, но вот пушистые ресницы — древние боги, какая красавица не отдала бы полжизни за такие!
Нашла время любоваться! Естественная защита для глаз от здешнего ослепительного солнца.
Которого невестийцы практически не видят… И потом, кто это решил, что я им любуюсь? Мне бы его только в чувство привести. Влажная тряпка на лоб, вот все, что приходит в голову. Из мокрого — только подол платья. А, сойдет. Только наклониться пониже…
Сперва дрогнули ресницы, потом — все тело. Руки судорожно нашарили на лбу влажную ткань, точно в ней было спасение от всех ведомых и неведомой бед, и Горон, вздрагивая всем телом, уткнулся в него лицом, как щенок зарывается в теплую шерсть материнского брюха.
Запах! Запах твоего тела и горькой колдовской воды!
— Очнись, Горон! — крикнула Сэнни вовсе не потому, что хотела ему помочь — просто ей было нестерпимо стыдно глядеть на то, как этого таинственного человека, на которого она привыкла глядеть снизу вверх, сотрясает какая-то жалкая дрожь.
Он очнулся. Рывком сел. Еще резче обернулся к ней, так что они оказались лицом к лицу.
И оба замерли в невольном оцепенении. Он — на какой-то миг, не узнавая ее, словно ожидал увидеть совсем другого человека. А она — потому, что впервые так близко увидела его глаза.
Раньше он тоже, разумеется, глядел на нее, не без того; но это был ускользающий взгляд из-под непроницаемых ресниц, что-то вроде черной молнии, и только. А сейчас она с каким-то суеверным ужасом, граничащим с восхищением, вглядывалась в эту сплошную агатовую черноту и с трудом различала серебряные паутинки, очерчивающие контуры радужки и разбегающиеся от зрачка лучики; никакого белка, все одинаково бездонно чернотой межзвездного Пространства…
Древние боги, да человек ли он?
Ты слышала его рассказ: он — последний из рода номадов. И этим сказано все.
Ну, кому сказано, а кому и нет.
— Прости… Кажется, я напугал тебя, Эссени…
Нет, не напугал — снова столкнул в омут нестерпимого внутреннего жара, сравнимого разве что со здешним солнцем. Горели даже подошвы ступней, даже кожа изнутри… Почему? Не потому ли, что нечеловечьи агаты его глаз напомнила ей магический черный свет, которым притягивал ее к себе проклятый Нетопырь?
Только бы он не заметил — ведь к нему, собственно, это отношения не имеет.
— Это ты меня прости: там, в пещере, я загляделась на огненный фонтан и не успела защитить тебя от опасности.
— Защитить? Ты — меня? Сэнни с трудом выдавила улыбку:
— Ну… произошло маленькое недоразумение. Эти печные мастера набросились на нас… Разве ты не помнишь? Впрочем, тебе, кажется, крепко досталось по голове. Могло отшибить память.
Он инстинктивно вскинул руку к затылку и вдруг рассмеялся:
— Действительно. Но если бы ты только знала, как давно я ни от кого не получал по голове… Забытое ощущение, осколочек детства.
— В таком случае, двое нас. В меня тоже недавно запустили мячом, и по тому же месту. И я так же, как и ты, была в восторге. Родство душ.
Смеялись теперь оба, почти счастливо. Теперь, когда все беды остались позади…
Да? А ты не думаешь о том, что ты вместе с Гороном замурована в этой башне?
Она еще продолжала смеяться, но Горон уже почувствовал, как в этом смехе задребезжали фальшивые нотки.
— Что? Чего ты испугалась, Эссени?
— Да ничего страшного. Просто я вспомнила, что задвинула единственный проход каменной плитой. Как же мы пройдем завтра к маггирам?
— Задвинула? Зачем? — искренне изумился он.
— Видишь ли, когда на нас напали… Меня… То есть я…
Волосы взметнулись с такой яростью, что между прядками проскочили крохотные искорки:
— Что? Что они с тобой сделали? Говори!
— Со мной? Кто бы посмел… Ничего. Но у меня не было другого выхода — прости, Горон, но мне пришлось их убить.
— Ты? Ты смогла убить человека?
— Двоих, Горон, двоих. И не гляди на меня так изумленно: если бы я не могла постоять за себя, встретил бы ты меня так далеко от моего дома?
Волосы с шелестом опустились, как всегда, оставляя видимой лишь узкую щелку для глаз. Горон долго глядел на нее из-под полуопущенных ресниц, как будто подыскивал оправдание ее словам. Не нашел.
— Убила. И ты говоришь об этом так просто, словно разбила две чашки… Неужели тебе не приходило в голову, как дорога на этой земле каждая человеческая жизнь?
— Думаю, она везде дорога одинаково, но знаешь, в тот момент из всех человеческих жизней меня волновала только твоя.
Снова повисла томительная пауза, и было нестерпимо трудно не опустить голову, не спрятаться от следующего вопроса. А он был неизбежен:
— Почему, Эссени? Кто я для тебя? Не обмани его!
Не обману. А иначе и быть не может.
— Горон, для этого на нашем языке просто нет слова. Для всего остального есть, а для этого — нет. Судьбе (а некоторые говорят — богам) было угодно, чтобы мы пошли одной дорогой, и не знаю, как получилось, но я не могу тебя предать, не могу тебе солгать. Не важно, мужчина ты или женщина, старик или ребенок, человек или дух. Ты для меня не просто тот, кто рядом; ты — Тот, Кто Рядом. Это не много и не мало. Это — бесконечно высоко. Понимаешь?
Он первый опустил голову, и волосы совсем скрыли его лицо.
— Высоко. И только. А понимаешь ли ты, как горько это слышать мне?
Похоже, что ее странствие по сказочном далям вместе с ним закончилось…
— Значит, мне лучше исчезнуть.
— Нет!!!
А, вот и он испугался потерять свою игрушку.
— В таком случае, — она постаралась придать своей улыбке беззаботность, — тебе придется подумать, как мы отсюда будем выбираться.
— Просто. Здесь имеется выход, известный мне одному, — он небрежно кивнул куда-то в угол; надо думать, это была не последняя тайна, которой он владел единолично. — Беда не в этом…
— Говори, в чем — я сделаю все, что в моих силах. Он покачал головой, задумчиво провел ладонью по лицу, словно стирая боль.
— Время. Мне просто нужно еще немного времени. Мне предстоит нелегкий разговор со здешним одинцом, его участие в нашем общем деле чрезвычайно важно. И он не должен заметить моей слабости.
Ага, маленький первобытный заговор. И тут все как у людей. Впрочем, она давно это подозревала. Непонятно только, почему эту незначительную задержку он именует бедой… Да и вообще всегда торопится покинуть ее и удалиться на какие-то дипломатические переговоры со здешними старейшинами. Боится он подолгу оставаться с ней наедине, что ли?
— А к маггирам мы идем тоже для того, чтобы договориться с их предводителем?
— Естественно. Но маггиры мне откажут.
— Зачем же тогда терять время?
— Политика. Хотя ты вряд ли знаешь это слово. Видишь ли, это прекрасная возможность еще раз показать всем окрестным племенам, что маггиры троевластные, почитающие себя средоточием всей мудрости, чести и совести Новоземья, на самом деле черствы и упрямы, и превыше всего ставят свои ведовские знания, позволяющие им повелевать огнем, землей и водой.
