Судный день Орбитсвиля - Шоу Боб (лучшие бесплатные книги .txt) 📗
Поднимаясь по лестнице, он заметил, что затрачивает гораздо меньше усилий, чем обычно. Перед тем, как он лег спать, именно в тот час, который Никлин условно окрестил «вечером», ускорение корабля составляло примерно 0,5 «g». Теперь же оно, похоже, уменьшилось, хотя Никлин и не смог бы сказать, составляет ли оно половину, треть или четверть от нормального. Означает ли такое изменение ускорения то, что генераторы захватывающих полей действительно неисправны? Или корабль просто попал в область, бедную межзвездной пылью?
Донесшийся из столовой (или трапезной, как именовал ее Монтейн) аромат свежего кофе мгновенно отвлек Никлина от раздумий на эту тему. Ужасающий повар Карлос Кемпсон остался в Бичхеде и он с некоторым стыдом поймал себя на том, что искренне радуется этому счастливому факту. Один из переселенцев, профессиональный кулинар, вызвался взять на себя стряпню, скрасив тем самым перспективу долгого путешествия.
На тех уровнях, которые Никлин уже миновал, царило относительное спокойствие. Пассажиров попросили оставаться в своих каютах до 9:00 по корабельному времени. Несколько ребятишек играли на площадке, куда выходили двери четырех кают. Обычно жизнерадостные и весьма шумные, сейчас они были молчаливы и хмуры — суровость пластикового интерьера и искусственный свет неоновых ламп еще не стали для них привычной средой обитания.
На десятой палубе Никлин услышал знакомый голос. Он оглянулся — в дверях каюты стояла Зинди Уайт. Она разговаривала с девочкой-подростком, поселившейся, по всей видимости, в соседней каюте. Никлин приветственно поднял руку, но прежде, чем он успел что-нибудь сказать, Зинди скрылась в своей каюте. На лице ее собеседницы появилось недоуменное и обиженное выражение.
Добравшись до столовой, Джим обнаружил там несколько членов общины, в том числе Дани Фартинг и Герла Кингсли, сидевших за одним из длинных столов. Увидев Никлина, Кингсли скривил свое лицо в жутковато-гротескной улыбке, остальные же демонстративно проигнорировали его появление. Прием был обычный, Никлин давно уже привык к такому отношению, даже получал от него какое-то извращенное удовлетворение. В таких случаях он обычно протискивался в самую гущу и вклинивался в разговор, но на этот раз мощь молчаливого неприятия одержала над ним победу.
Никлин взял в автомате порцию кофе и сел за отдельный стол. «Что-то происходит со мной, — отстраненно думал Джим, глотая горячий кофе, — и началось это со вчерашнего утра, когда Зинди убежала от меня».
Подобно пьянице, пытающемуся восстановить события вчерашней попойки, Джим вспоминал встречу с Зинди, шаг за шагом, детально анализируя каждую мелочь. Его глазам предстал незнакомец… Незнакомец, внешне как две капли воды похожий на него, Джима Никлина. Незнакомец, являющийся Джимом Никлином… для всех остальных. Как зачарованный, он с ужасом и страхом наблюдал, как захватчик, овладевший его телом, творит свое черное дело, притворяясь живым, хотя в нем давным-давно погасла та главная искра, что делает человека человеком. Наблюдать за встречей этого чужака с Зинди Уайт было тяжело и больно. Никлин с горечью признал, что он сам и этот уродливый незнакомец — одно и то же лицо, что они едины и вместе несут ответственность за содеянное.
«Я был мертв! Я был ходячим трупом… Зинди явилась из того благословенного времени, которое я утратил… Она напомнила мне обо всем хорошем и чистом, чего я лишился, а я… как я отплатил ей за это напоминание?»
Никлин почувствовал, как кровь приливает к лицу. Кофе стыл в чашке, рука замерла не донеся его до рта. Через какое-то время Джим почувствовал на себе чей-то взгляд. Из-за соседнего стола на него задумчиво смотрела Дани. Он улыбнулся, словно только что вспомнил о чем-то очень важном, поспешно вскочил и вышел из столовой.
На тесной площадке у лестницы Никлин на мгновение замер, затем направился к рубке управления. Добравшись до третьей палубы, которую легко было узнать по люку капсулы, Джим взглянул на двери кают Монтейна и Воорсангера. Красные лампочки свидетельствовали о том, что каюты заперты изнутри. По всей видимости, оба еще спали — один в обществе своей давно почившей жены, другой, лишенный общества своей живой жены. «Характерный штрих, о, Газообразное Позвоночное».
На второй палубе, где располагалась каюта пилота, Никлин обнаружил Нибза Аффлека, охранявшего путь наверх. Когда он проходил мимо, Аффлек едва заметно кивнул. Войдя в рубку, Никлин обнаружил там Хепворта и Флейшер. Они сидели в креслах перед основным экраном, куда вновь подавалось изображение с хвостовой камеры, но теперь экран заполняла вовсе не кромешная тьма.
Корабль ускорялся уже в течение пятнадцати часов, так что камера охватывала гораздо большую область Орбитсвиля; картина изменилась самым кардинальным образом. Весь экран заполняли светящиеся зеленые линии, образуя сложные кривые, напоминающие переплетения причудливых цветов. Орбитсвиль походил на работу художника, решившего покрыть гигантскую поверхность ярко светящимися неоновыми трубками. На вспомогательных экранах эти яркие нити тянулись во всех направлениях, образуя облако холодного зеленого сияния.
— Каково зрелище, а, Джим?
Хепворт повернулся вместе с креслом и взглянул на Никлина. Он выглядел изможденным и усталым — похоже, так и не ложился спать. Вчерашней враждебности как не бывало.
— Никогда не видел ничего подобного, — ответил Джим, радуясь тому, что добродушный физик не способен таить неприязнь. Приятно сознавать, что не все отшатнулись от тебя.
— Да, старушка решила показать нам напоследок роскошное представление.
Хепворт извлек из бокового кармана куртки серебристую фляжку и протянул Никлину:
— Хочешь выпить?
Никлин взглянул на Меган Флейшер, та спала глубоким сном, хотя и сидела абсолютно прямо.
— Нет, спасибо.
— Смотри, больше не попробуешь, Джим. У меня не осталось ни одной бутылки. Когда закончится эта, мы усядемся на строжайшую диету из какао, морковного сока и прочей дряни. — Гримаса отвращения мелькнула на толстом лице Хепворта. — Боже! Возможно, мне даже придется хлебать этот чертов чай!
Никлин усмехнулся и протянул руку за фляжкой. Неразбавленный теплый джин — какая мерзость! — но это знак дружбы, а именно в дружбе он сейчас так нуждался.
«Знак дружбы, — Никлин глотнул теплую противную жидкость. — Несколько лет нас было двое, только двое. Пара атеистов, пара циников. Пара последователей Газообразного Позвоночного, подкидывающего монетку случая в окружении благочестивых святош. Но именно мы возродили этот корабль. Именно мы».
— Садись, — хлопнул по соседнему креслу Хепворт. — Ее милость сейчас не станет возражать.
— Хорошо. — Никлин сел рядом с приятелем и вернул ему фляжку.
Он вновь уставился на фантастический узор, сияющий на основном экране.
— Что, по-твоему, произошло там?
Хепворт глотнул джина и пожал плечами.
— Если хочешь знать мое мнение, это еще не конец. Нутром чую, Джим. Это совершенно ненаучно, я знаю, но я нутром чую, что все только начинается.
— Я понимаю, что ты имеешь в виду. — Никлин не мог оторвать взгляда от экрана. — Эти линии должны быть очень яркими, если мы видим их с такого расстояния. Я хочу сказать… Как далеко мы удалились от Орбитсвиля?
— Недавно прошли двухмиллионную отметку.
— Никогда не думал, что со мной может произойти что-то подобное. Джеймс Никлин — космический путешественник!
Надеясь, что наконец-то разговор перешел к предмету, допускающему естественное объяснение, он попытался разобраться, почему от названной Хепвортом цифры у него по спине пробежал неприятный холодок. Пятнадцать часов лету с ускорением, скажем, 0.5 «g» составят… Способность к умственной деятельности, казалось, покинула Джима, когда он осознал, что к настоящему моменту на звездолете должна установиться нормальная сила тяжести, так как с ростом скорости двигатели начинают работать все более эффективно, обеспечивая все больший захват реактивной массы. Но сейчас ускорение, согласно его внутренним ощущениям, составляло треть или даже четверть от нормального. А пока он спал, ускорение могло колебаться, от чего ему и снились бесконечные падения в пустоту.
