Программист в Сикстинской Капелле (СИ) - Буравсон Амантий (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
Через некоторое время я решил послушать, что говорили наверху.
— Не беспокойся, любимая. Я в ближайшее время придумаю, как незаметно и безболезненно устранить вашего непрошеного гостя.
Что я могу сказать? Браво, Алессандро. Ты вовремя узнал зловещий план этих аферистов. Думаете, напугали? Да. Но не надейтесь. Я так просто не сдамся.
Из подвала меня вытащила вовремя вернувшаяся Доменика. Однако она даже спрашивать не стала, кто и зачем меня запер. Видимо, что-то ей было известно, и она не хотела привлечь лишнее внимание к моей персоне. Вылезая из своего неожиданного заточения с бутылкой и веником базилика, я обнаружил, что донна Катарина с умиротворенным видом сидит в кресле в гостиной, а напротив неё — Фраголини, уже в кардинальской сутане и с картинно-одухотворенным лицом. В целом, ничего не бросалось в глаза, лишь губы синьоры казались неестественно покрасневшими. «Лицедеи отдыхают», — подумал я, но вслух ничего не сказал, решив включить режим дурака.
Позже Доменика всё же объяснила, что кардинал иногда навещает её семью, а сегодня даже соизволил разделить с нами трапезу.
Вскоре с увлекательной экскурсии вернулись падре Густаво с Эдуардо и Беппо, и донна Катарина пригласила всех обедать.
За столом кардинал любезно обменивался пространными философскими речами с Чамбеллини, который заметно уступал его высокопреосвященству в знаниях, но превосходил нагромождённостью и корявостью высказываний, которые я благополучно пропустил мимо ушей. Мы с Доменикой и Эдуардо сидели молча, старательно изображая послушных мальчиков, хотя, я уверен, что у обоих Кассини тоже возникло желание скорчить рожу или напакостить присутствующим здесь лицемерам.
Не знаю, до чего бы ещё договорились уважаемые отцы, но в какой-то момент Чамбеллини возьми да и скажи:
— А вот наш малыш Доменико, в отличие от меня, был бы идеальным аббатом.
Немая сцена. Доменика поперхнулась разбавленным вином, кардинал мужественно подавил едва наползающую усмешку, донна Катарина закатила глаза, а я от неожиданности чуть не выронил вилку из рук. Одни лишь Беппо и Эдуардо не обратили внимания и восприняли слова падре Густаво как нечто обыденное, продолжая молча хлебать суп из чечевицы с пастой. Наконец, кардинал, видимо от души просмеявшись про себя, ответил следующее:
— Что ж, мы рассмотрим вашу поистине замечательную идею.
Доменика умоляюще воззрилась на своего «добродетеля», не смея возразить, но в глазах её читался ужас.
Нормально? Красивую и влюблённую женщину — в монастырь! Да ещё в мужской!
В голове возник сюжет для фантастической повести: Фраголини выбрали Папой, и с его лёгкой руки Рим стал отправной точкой в другое время и пространство. «Виртуозов» собрали со всей Италии и отправили на Луну, обрекая на скорейшее вымирание, а в хоре Сикстинской Капеллы поют прекрасные синьорины в камзолах под руководством кардинала Доменико Мария Кассини… О, небо, кажется, я тронулся умом!
После обеда синьора отправила нас с Эдуардо заниматься математикой, наигранно любезно обращаясь ко мне «маэстро Фосфоринелли». Она всегда так обращалась ко мне в присутствии кузена, дабы тот ничего не заподозрил и не задавал лишних вопросов. В свою очередь, перед тем как донна вернулась домой, я сердечно попросил падре Чамбеллини хранить в тайне наши с Доменикой отношения, о характере которых он догадался сразу, но клялся молчать исходя из мужской солидарности.
Чамбеллини застукал нас вместе пару недель назад, в гостиной. Я сидел в кресле с учебником, а Доменика пришла меня проведать. Её ласковый взор вновь лишил меня способности думать, и я не заметил, как положил развёрнутую книгу на пол и посадил возлюбленную к себе на колени. Она со смехом вырывалась, а я, пытаясь удержать её, случайно коснулся рукой того места, где соединяются две штанины бриджей. Сквозь лёгкую атласную ткань я почувствовал тепло мягкой поверхности. У меня закружилась голова.
— Ая-яй, мальчики! — откуда-то с лестницы послышался звонкий немного насмешливый тенор Чамбеллини. — Нельзя же прямо здесь!
Доменика потом долго ругала меня за неуместное приставание в неподобающем месте, а я с понурым видом клялся, что больше не буду.
Таким образом, получилось, что почти каждый из нас что-то да скрывал.
Итак, мы с Эдуардо отправились к нему в комнату изучать дифференциальное исчисление, Катарина ушла на кухню мыть посуду, аббат со слугой поднялись на второй этаж в комнату первого, а кардинал с Доменикой остались в гостиной. Видимо, обсудили неожиданную идею Чамбеллини, потому как к вечеру моя прекрасная муза пришла ко мне в комнату вся в слезах.
— Что случилось, сокровище моё? — спросил я, приобняв Доменику за плечи. — Кардинал обидел тебя?
— Хуже, Алессандро! Его высокопреосвященство принял слова дядюшки всерьёз, и… О, зачем дядюшка это сказал!
— Кардинал желает отдать тебя в монастырь? — предположил я.
— Почти. Ему пришла в голову безумная идея. Кардинал всерьёз задумался о продвижении меня по карьерной лестнице. Но не в оперной, а в духовной деятельности! Хочет, чтобы я стала аббатом, а впоследствии и кардиналом! О, за что мне, недостойной, такие испытания!
— Что ж, я думаю, красный цвет тебе к лицу, — попытался пошутить я, но на меня посмотрели так, что я даже испугался.
— Ладно, извини, — я поспешил успокоить её. — Как я понял, ты этого не хочешь. Но чего бы ты хотела?
— Писать музыку и петь, — опустив глаза, ответила Доменика.
— И всё? Но ты ведь сможешь это делать и при новом, так сказать, звании, — я специально задавал провокационный вопрос, надеясь услышать то, что хотел.
— Ты не понимаешь. Чем выше ступень, тем больнее падать. Если я достигну каких-то высот, то раскрытие моей истинной сущности повлечёт за собой в лучшем случае тюрьму.
— Я всё понимаю. Но если бы тебе не грозила опасность, ты бы согласилась?
— Что мне ещё остаётся делать? Я соглашусь, зная, на что обрекаю себя.
— Но ты… хотела бы этого?
— Никого не интересует, что бы хотела я. Я маленькая шахматная фигурка в руках кардинала. Моего мнения никто не спрашивает.
— Ты готова отказаться от меня в угоду старому аферисту, которому плевать на твою жизнь и безопасность?
— Не мучай меня, Алессандро. Я всё равно буду любить тебя, даже если нас разлучат навсегда.
— Не разлучат. По крайней мере на этом свете, — я был уверен в том, что говорю, ведь я сам видел, как она закрывает мне глаза. — Разве что временно и в ближайшее время.
— Что ты имеешь в виду?
— Боюсь, нам придётся любить друг друга на расстоянии. Я намерен переехать в гостиницу с клопами.
— Почему это? Тебе плохо у нас?
— Для меня не имеет значения, где я буду жить. Для донны Катарины — имеет. Доменика, открой глаза, твоя приёмная мать меня ненавидит. Иначе с чего вдруг она будет давать мне задания, а потом ругать без повода? Я всё решил. Пока что поживу в гостинице, а там — как получится.
Про сговор с кардиналом я пока решил ей не говорить, всё-таки он ей близкий человек, можно сказать, вместо отца. Скажу потом, когда обстановка будет поспокойнее.
— Тебе решать, Алессандро, — вздохнула Доменика. — Но если ты всё-таки уедешь. Прошу, сообщи мне адрес. Иначе я тут умру без тебя.
— Обязательно сообщу. Будем встречаться тайно, в карнавальных масках. Но для большей убедительности, я попрошу тебя оказать мне помощь.
— Что я должна сделать?
— Выгнать меня из дома. Уверен, у тебя получится. И это будет выглядеть правдоподобно.
— Я даже не знаю, смогу ли я.
— Сможешь. Придумай причину, по которой ты точно выгонишь меня. И все поверят.
— Тогда… Разбей мою фарфоровую статуэтку балерины.
— Ты с ума сошла! Это же произведение искусства!
— Произведение искусства менее ценно, чем жизнь любимого мальчика, — вздохнула Доменика.
Моё сердце сжалось. Она готова пожертвовать самым дорогим ради меня.
