Программист в Сикстинской Капелле (СИ) - Буравсон Амантий (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
При этих словах Чамбеллини мгновенно просветлел.
— О, неужели сам малыш Доменико? Мой солнечный мальчик, сладкоголосый Доменико! Когда я последний раз видел его, лет пятнадцать назад, он был таким юным, очаровательным ангелочком, за которого я волновался тогда, как за родного сына.
— Когда ему пришлось уехать в Рим? — предположил я.
— Нет, синьор. Когда его назначили на роль Орифии в опере маэстро Прести.
Ага, падре сам про него напомнил. Вот сейчас и выясню то, что хотел.
— Вы знали маэстро Прести? — поинтересовался я.
— О, кто же не знал этого жуткого афериста и чернокнижника! Но теперь, я полагаю, мерзавец справедливо наказан, ибо наш всемилостивый король распорядился уничтожить все его недостойные труды, а самого деятеля посадить за решётку.
Аббат говорил это с таким спокойствием, что и мне на мгновенье захотелось ему поверить. Но потом вдруг справедливый гнев воспылал в моём сердце. Ведь этот Прести был единственным, кто знал или предполагал, как работает эта злосчастная межвременная клиент-серверная система.
— Насколько мне известно, синьор Прести не так давно скончался в тюрьме. У него остались родственники или близкие знакомые?
— Старший сын маэстро Прести, Федерико, погиб при весьма странных обстоятельствах лет пятнадцать или шестнадцать назад. По слухам, его отравили недоброжелатели. Младший же, ваш тёзка, насколько мне известно, после того случая уехал в Рим. Говорят, он теперь поёт в Сикстинской Капелле.
— К сожалению, уже не поёт, — мрачно заметил я. — Алессандро Прести повесился в тот самый день, когда я приехал в Италию. По крайней мере, это официальная версия исчезновения сопраниста. Ведь его тело нигде не обнаружено.
— Час от часу не легче! Весьма странная семейка эти Прести.
— Может быть у них остались здесь близкие друзья? Понимаете, мне жизненно важно узнать кое-что об этом человеке. Это личное, поэтому не могу вам сказать.
— Но зачем вам понадобился колдун и чернокнижник?
— Я не верю в магию. И считаю, что маэстро Прести был просто талантливым учёным, который… который незаслуженно пострадал.
— Что ж, сейчас поздно об этом говорить, — равнодушно ответил аббат.
— Увы, согласен, — ответил я и молча уставился в потолок, во всех четырёх углах которого прочно обосновались пауки. Наконец я решился спросить. — Падре Чамбеллини, скажите, вы случайно не знаете некоего сопраниста Марио Дури?
— О, сдался вам этот Дури! Он же полный кретин!
— Синьор Доменико давно собирался забрать у него какие-то ноты, которые Марио одолжил у него лет десять назад и до сих пор не вернул. Но, сами понимаете, мой учитель слишком занят, чтобы доехать до Неаполя.
— Ну если он и вправду задолжал моему дорогому племяннику, то, конечно же, ваше дело напомнить ему о забытом долге. Но, боюсь, самого Марио сейчас нет в городе. Говорят, после того случая в Консерватории, когда маэстро Прести посадили, сопранисту удалось бежать. И теперь никто не знает, где он.
Вот незадача, подумал я. Этот Дури будто квантовая частица — не успел за ним приехать, а его уже и след простыл.
— Но я могу дать вам его адрес. Возможно, вы увидитесь с кем-то из его родных. Сопранист жил с матерью и сестрой, может быть они знают, где искать нужные вам ноты,
— предположил дон Чамбеллини. Затем он крикнул куда-то в пространство: — Беппо, принеси мне перо и чернила!
В коридоре, так же плотно заваленном мусором, послышались шаркающие шаги, и в комнату приковылял старикашка в парике, одетый, однако, более опрятно, чем дон Чамбеллини.
— Мой слуга, — объяснил аббат. — Мастер на все руки: повар, кучер и уборщик в одном лице.
Бедный старик, подумал я. Едва на ногах стоит, а вместо положенного возрасту отдыха вынужден батрачить на более молодого хозяина. Интересно, платят ему что-нибудь или нет?
— Вы сказали, Беппо исполняет обязанности кучера? — задал уточняющий вопрос я.
— Да, исполнял раньше. Сейчас я мало куда выезжаю. Ах, как бы мне хотелось вновь увидеть родственников, особенно, малыша Доменико!
— Думаю, это отличная идея, нанести им визит в ближайшее время, — вдруг вырвалось у меня. На тот момент я даже не подозревал, во что выльется столь безобидное предложение.
— Да? Это мысль. Давно же я собирался проведать моих дорогих. Только не уверен, что карета в подходящем состоянии.
Набросав дрожащим почерком на листке, представлявшем собой обрывок старой партитуры, адрес, аббат вручил мне этот листок.
— Приятно было познакомиться с вами, синьор Фанфариелли, — в очередной раз исковеркал моё прозвище аббат. — Жду вас завтра в это же время.
Когда я добрался до побережья, солнце уже садилось. Закат окрасил небо в нежно-розовый, неровная поверхность залива отливала бронзой под лучами заходящего солнца.
— Как же красиво, — я не смог сдержать восторга и не закричать. А потом и запеть.
Корабли в открытом море, как птицы на воле…
Я просто стоял на берегу залива и любовался водной гладью, окрасившейся в медно-золотистый цвет, сравнивая её с волнами рыжих волос Доменики, а раскрасневшееся небо — с её щеками в момент негодования или беспокойства.
Ждёшь ли ты меня, любимая? По-прежнему мечтаешь ли о моих нежных объятиях? Ты, наверное, не представляешь, как я соскучился по тебе за сутки, как жажду прикоснуться к тебе и поцеловать…
Ночь медленно опустилась на Неаполь. Теперь синусоиды залива отливали серебром на синем бархате. Что ж, пойду постучусь в дом, пока все не легли спать: ночевать под открытым небом в феврале — не лучшая идея.
— Чем могу помочь, синьор? — открыв дверь, спросила пожилая синьора в скромном платье и ночном чепце.
— Доброго вечера, милостивая госпожа, — вежливо поприветствовал я старушку. — Не здесь ли проживает певец Марио Дури?
— Нет, Марио здесь нет и никогда не было, — жёстко ответила синьора.
— Меня прислал мой учитель, маэстро Доменико Мария Кассини, друг Алессандро Прести, — добавил я.
— Ах, вот в чём дело. Что ж, вынуждена огорчить вашего учителя: Марио уехал. Не сказав, куда.
— Ясно, — вздохнул я, сжав ладонями виски. — Значит надежды больше нет.
— Надежды на что?
— Простите, что говорю об этом. Но я бы хотел узнать некоторые подробности… Так сказать, научной работы, которую они с маэстро Прести…
— Не продолжайте. С наукой в нашей семье покончено, ибо она неразрывно связана с магией и ересью.
— Вовсе нет, синьора, — возразил я. — Маэстро Прести вовсе не был колдуном, как о нём говорят.
— Это как посмотреть, — как-то подозрительно ответила синьора Дури.
— Не понимаю, простите, — неоднозначность всегда действовала на меня пугающе.
— Некоторые вещи понять невозможно.
— Согласен. Но уже почти что ночь. Не будете ли вы так любезны предоставить мне хотя бы угол в прихожей?
— Увы, ничем не могу помочь. У нас, к сожалению, нет места, и Виттория болеет. Но на берегу залива стоит заброшенный дом. Вы можете переночевать там.
— Надеюсь, этот дом не логово разбойников? — с усмешкой спросил я, хотя самому мне уже было не до смеха.
— Там никто не живёт уже много лет, будьте спокойны, — странно улыбнулась синьора Дури.
«Будьте спокойны», ворчал про себя я, добираясь в кромешной тьме до местной «гостиницы». После вчерашнего поручения донны Катарины я уже не знал, чего ожидать и к чему готовиться.
Примерно в двух милях к востоку, недалеко от Везувия, стоял дом из красно-чёрного камня с красными, расширяющимися кверху колоннами — наследие великой империи. Как в Кносском дворце, подумал я, о котором так много рассказывала мне Таня после практики на Крите.
Войдя в помещение, я был несказанно удивлён: вместо руин я обнаружил огромную комнату, посередине которой стояла широкая кровать, рядом с ней — резная тумбочка из красного дерева, выполненная в лучших традициях раннего барокко. Вдоль северной стены выстроились роскошные золотые канделябры, мерцающие при свете луны. Всё казалось чистым, опрятным, в отличие от обиталища падре Чамбеллини, и каким-то… нетронутым: густой слой пыли говорил о том, что в доме давно никого не было. Это казалось странным, ведь дом никем не охранялся, но почему-то до сих пор здесь никто не поселился и, что самое непонятное, не вынес ценные вещи. Что-то здесь не так.
