Программист в Сикстинской Капелле (СИ) - Буравсон Амантий (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
— Эдуардо, мы всё объясним, — начал было я.
Но бедняга пребывал в таком шоке, что, не успев ничего сказать, пулей выбежал из моей комнаты и захлопнул дверь в свою.
— Что будем делать, Доменика? Он всё видел, — убитым голосом спросил я.
— Не знаю. Попробуй… поговорить с ним.
Через какие-то пять минут я уже стучался в «кабинет великого скульптора».
— Эдуардо, открой! Прошу тебя! — ответа не следовало, но я был непреклонен. — Или сейчас я вас взломаю, уважаемый синьор!
Спустя какое-то время дверь всё-таки открылась. Моему виду предстало зрелище, вызвавшее жуткую ностальгию по прошлому, по моей уютной квартире, до потолка заваленной разной техникой: здесь царил тот же творческий бардак, только вместо техники была куча старой мебели, брёвен и досок, которые в умелых руках юного мастера превращались в произведения искусства. В углу я также заметил фигурку обнажённой девушки. Судя по точно переданным чертам лица, я сразу понял, кого изобразил Эдуардо.
Кассини-младший нервно и сосредоточенно строгал очередной мини-линкор, не поднимая на меня глаза.
— Мне очень жаль, — я попытался начать разговор, но не знал, что и сказать.
— Ничего, Алессандро. Всё в порядке. Просто я никогда не видел кастратов… в смысле, без одежды.
Услышав эту реплику, я по-настоящему обалдел. Бедный наивный парень! Похоже, что и женщин он никогда не видел. Что мне теперь делать, я не знал. То ли сказать ему правду и поставить под угрозу судьбу Доменики, то ли поддерживать миф по поводу полного отсутствия у «виртуозов» внешних органов. Подавив в себе стремление к истине, я выбрал второй вариант.
— Да, я понимаю. Это не самое приятное зрелище, — сказал я, про себя отметив, что хотел бы наслаждаться «зрелищем» бесконечно.
— Я не знаю. То, что я увидел, вызвало во мне противоречивые чувства.
Только не это. Что, если впечатлительный бедняга, впервые увидев женское тело и приняв его обладательницу за «виртуоза», сдуру вообразит себя любителем юношей?
— Согласен. «Виртуозы» довольно противоречивый народ. Но не стоит поддаваться на провокации.
— После увиденного я точно не смогу общаться с братом. И с такими, как вы.
— Зря ты так говоришь. Когда мне было лет десять, мой дед, врач, специально брал меня с собой в больницу, в травматологическое отделение, чтобы приучить меня не бояться подобных вещей. Дед готовил меня в армию, но меня, увы, туда не взяли.
Это была правда. В отличие от многих своих сверстников я, воспитанный на высоких идеях служения Родине, с детства стремился стать достойным её защитником. Но судьба иначе распорядилась моим здоровьем, вынеся приговор в виде присуждения категории «В».
— Да, я слышал, что «виртуозов» не принимают в солдаты. Потому что они чересчур женственны?
— Нет, не поэтому. Из-за артрита, дистонии и проблем с позвоночником. Такой солдат и до поля боя не дойдёт — помрёт по дороге.
— Понятно, — ответил Эдуардо и продолжил своё увлекательное занятие.
Я собрался было уходить, но Кассини-младший остановил меня:
— Алессандро. Можно я задам нескромный вопрос?
— Задавай, отвечу, если знаю.
— У тебя тоже нет «лучшего друга»?
— Я понял, о чём ты. Есть конечно, — возмутился я.
— То есть, ты не кастрат, а только им прикидываешься?
Знал бы он, кто кем прикидывается, не задавал бы подобных вопросов.
— Нет, — ответил я, пытаясь хоть как-то сформулировать объяснение и при этом не спалиться. — Понимаешь, у большинства современных virtuosi все внешние органы присутствуют, удаляют только то, что внутри, тем самым делая мальчика бесплодным, но относительно способным к отношениям с девушкой (к каким именно, я не стал углубляться в подробности, всё-таки Эдуардо несовершеннолетний). Так вот я один из таких. Что касается Доменико… с ним всё гораздо хуже.
— То есть полное удаление не обязательно для того, чтобы сохранить голос?
— Нет конечно.
— Но почему это сделали с моим братом?! — тут Эдуардо уже вспыхнул от гнева.
— Насколько я знаю из разговора с Доменико и с твоей мамой, хирург, делавший операцию, был пьян и всё испортил, — я только что придумал эту версию, лишь бы защитить от нежелательных подозрений свою возлюбленную.
— Бедняга Доменико, — вздохнул Эдуардо. — Вечно ему не везёт.
В этом ты прав, мысленно согласился я. Бедная женщина, всю жизнь над тобой кто-то издевается: то злобная фея-крёстная, отправившая невинного ребёнка в неизвестность, то прогрессивно настроенный экспериментатор кардинал. Сколько можно? А главное, за что? Почему должен страдать такой прекрасный во всех отношениях человек?
Не найдя ответы на свои вопросы, я молча покинул комнату Эдуардо и спустился на первый этаж, в гостиную. Доменика уже оделась в свой любимый тёмно-зелёный костюм и играла на клавесине неизвестное мне произведение в стиле Стравинского. Что-то мрачное и хаотичное. Услышав шаги, Доменика прекратила играть и повернулась ко мне, бросив испытующий взгляд.
— Всё в порядке. Тебе несказанно повезло с братом. Он такой же лопух, как и все остальные.
— В чём дело?
— Он принял тебя за объект класса «евнух из гарема». Так что тебе придётся теперь разработать устойчивую теоретическую базу из объяснений. Они особенно пригодятся, когда твой брат женится и поймёт, что его надули.
— Ох, несчастный Эдуардо, — вздохнула Доменика. — Он не заслужил такого отношения, но я пока не могу сказать ему правды.
Как бы то ни было, нежелательного свидетеля удалось нейтрализовать.
— Мне пора в Капеллу, — сообщила Доменика. — Потом мы с ребятами пойдём навестить болящего Антонино.
— Смотри, держись от него подальше. Если он тебя хоть чем-то обидит, пойду и набью ему морду.
— Что ж ты такой воинственный, Алессандро, — засмеялась Доменика. — Ничего он со мной не сделает, разве что ущипнёт.
— Негодяй! — только и смог сказать я.
Сегодня донна Катарина, к моему величайшему удивлению, не давала мне никаких заданий, видимо окончательно разочаровавшись в моих способностях лакея. Эдуардо был не в настроении, потрясённый увиденным утром, поэтому урок математики решили отложить на завтра.
Решив, что на сегодня я выходной, я отправился бродить по узким улочкам Рима, залитым солнцем и помоями. Пройдя по набережной Тибра и перейдя мост Сан Анджело, я не заметил, как вышел на улицу Корсо.
С тоской и болью я вспомнил свой родной Невский проспект. Всё познаётся в сравнении: ещё месяц назад я ругал главный проспект города за шум и толпы туристов, но по сравнению с Корсо там царили мир и тишина.
Карнавальный балаган уже стих, поэтому на улицах было хотя и шумно, но не настолько. Однако, кое-где всё еще проскальзывали загадочные личности в масках и ряженые клоуны. Завидев очередной «объект» для шуток, двое из них кинулись ко мне и начали щекотать. Пришлось раздать обоим «кренделей».
— Как они все мне надоели! — проворчал я, оглядываясь вслед этим гадким паяцам.
Вечером Доменика вернулась из Ватикана. Выглядела она подавленно и даже отказалась ужинать, молча поднявшись в свою комнату. Мне было невыносимо видеть любимую в таком состоянии, и я, выдержав необходимую паузу, тоже поднялся наверх, в её комнату.
Доменика сидела перед зеркалом, обхватив голову руками.
— Что случилось, Доменика? В Капелле неприятности? Кто-то обнаружил правду?
Она ничего не сказала, лишь молча протянула мне какую-то записку. Вот, что в ней было написано:
Синьор Кассини, выполняя вашу просьбу разыскать пропавшего солиста, я отправился в Неаполь, к его отцу. С величайшим прискорбием сообщаю вам, что маэстро Прести скончался в тюрьме от чахотки в середине прошлой недели и был погребён три дня назад. Лаборатория, в которой маэстро подвизался все эти годы, уничтожена по приказу неаполитанского короля…
Дальше я не читал. Холодное лезвие пронзило душу. Нет больше надежды. Мы останемся в прошлом навсегда.
