Агитбригада - А. Фонд (бесплатные серии книг txt, fb2) 📗
– Что, пришел, предатель? – упрекнул я его, – бросил меня тут наедине с этой нечистью, а сам слинял.
Барсик мой выпад оставил без внимания, натомись попытался цапнуть кус колбасы. Колбасу я не дал (самому мало осталось), правда потом таки пожалел наглую скотину и отрезал немного, а ещё дал хлеба. Барсик колбасу в два укуса сожрал и уставился на меня требовательным немигающим взглядом. Хлеб он демонстративно проигнорировал.
– Попрошу не выражаться и не оскорблять меня, – высокомерно заметил призрак.
– А что я такого сказал? – возмутился я, жуя колбасу. – Разве ты не нечисть?
– Нет, конечно же, – возразил призрак, – в иерархии потусторонних сущностей призраков как таковых не существует…
– Да ладно! Я в книгах читал про призраки!
– Жалкие писаки! – взорвался Енох, – Графоманы чёртовы! Один идиот когда-то ерунду написал, остальные подхватили.
– Так, а кто ты тогда?
– Это долго объяснять, – спрыгнул со скользкой темы Енох.
Ну ладно. Не хочет сейчас рассказывать – не надо. Всё равно выясню.
– Слушай, Енох, а почему ты не умер? Или ты умер?
– Сложный вопрос, – задумался Енох. Причём завис так надолго, что мне аж надоело ждать ответа. Поэтому я сунул в рот остатки колбасы, заслужив возмущённый взгляд Барсика и, торопливо пережёвывая, задал следующий вопрос:
– И что дальше делать будешь? Как долго ты вот так будешь здесь сидеть и мерцать? Или тебе нравится здесь?
– Пока эта обитель существует, буду существовать и я.
– Слушай, но скучно же? Вот так вот в этой тёмной избе сколько времени торчать. Неужели не хочется туда, на волю, в пампасы?
Енох не ответил, а вместо этого замерцал и некультурно исчез.
Ну и ладно. Я доел остатки хлеба, собрал свою «скатерть-самобранку», турнул наглого Барсика (пусть крыс и мышей лучше ловит) и вышел из избы во двор.
Начинался очередной день в этом, новом для меня, мире.
***
Баба Фрося была бабкой крайне любознательной и алчущей вселенской справедливости. Вот и сейчас, узнав, что в село приехала агитбригада, а значит, безбожники, она заторопилась к нам. Нет, бабка Фрося была самой что ни на есть нормальной добропорядочной бабкой, и в церковь, как и положено, по воскресеньям или по святым праздникам ходила исправно. Там она и исповедовалась, когда надо, и свечечки ставила в обязательном порядке. А недавно даже вышила цельный льняной плат для алтаря, и отдала батюшке. Так им так понравилось, что они ещё и срачицы попросили срукодельничать. И бабка Фрося обещала. А раз обещала, то выполнит. А как же не выполнить, ведь годы-то идут, и скоро надлежит предстать там, наверху, и лучше иметь там доброжелателей, которые, когда раба божия Евфросиния предстанет перед судом, то и плат вышитый вспомнят, и срачицы белошвейные, и поклоны усердные в церкви.
Но и с безбожниками бабка Фрося решила отыскать взаимопонимание. Была она лютой конформисткой и умела приспособиться к любой ситуации.
Агитбригадовцы уже попросыпались и сейчас занимались кто чем: одни вяло переговаривались, Нюра с Люсей неторопливо пили на завалинке кофий, а Жоржик тренировался, используя вместо штанги рессору от телеги.
– Доброго здоровьица, комсомол, – дипломатично поздоровалась бабка Фрося, входя во двор, и, на всякий случай, кряхтя, поклонилась в пояс.
– Здравствуйте!
– Доброе утро! – нестройно ответили ей заспанные голоса.
– Это вы же безбожниками будете, правильно? – уточнила бабка Фрося и, прищурившись, склонила голову в кипенно-белом накрахмаленном платочке набок.
На подворье возникло молчание. Помня вчерашнее досадное происшествие в селе Батюшкино, отвечать ей особо не торопились.
Кто-то догадался кликнуть Гудкова. Тот вышел во двор, в селадоновых галифе и простой полотняной рубахе, прямо свой парень в доску:
– Здравствуй, товарищ бабуля, – сверкнул белозубой улыбкой он, – а что там случилось? Говорят, ты безбожников ищешь? Никак отречься от веры на старости лет решила?
– Да господь с тобой, милок! – испуганно хихикнула бабка Фрося, видя, что разговор явно повернул не туда, и незаметно перекрестилась. – Я по другому вопросу. По вашей части.
– Слушаю, – посерьёзнел Гудков.
Агидбригадовцы подтянулись поближе. Даже Жоржик рессору бросил.
– А вот как вы, безбожники, к примеру, относитесь к нечистой силе? – без экивоков, в лоб, задала провокационный вопрос бабка.
Народ во дворе весело рассмеялся. Возникшее было напряжение спало.
– С подобными суевериями мы активно боремся. Словом и зрелищем, – сказал Зубатов. – Идеологически искореняем предрассудки.
– Нечистой силы не существует, бабушка, – подкупающе улыбнулась Нюра.
– Так я ж и не спорю, деточки. Тёмная я, неграмотная бабка, – на всякий случай включила заднюю бабка Фрося. – Не существует, так не существует. Мне и поп наш, отец Варава, сказал, мол, господь попускает беснование для осознания грехов…
– Врёт ваш долгогривый! – возмутился Зубатов. – Ничего этого не существует! Ни бесов, ни херувимов с серафимами!
– А что случилось? – решил остановить грозившую затянуться надолго теологическую полемику Гудков.
– Случилось, – кивнула бабка и народ притих.
– Ну так рассказывайте, – подбодрил старушку Гудков.
– В общем, есть у нас один человек, Герасим Сомов, так-то исправный он хозяин, и мужик толковый, нареканий нет, – начала свой рассказ бабка, предварительно промокнув морщинистые губы чистеньким платочком, – но вот недавно взял он к себе работника по агрономической части. Лазарем звать. Откуда-то аж из города, говорят, его привёз. Сперва-то всё нормально вроде было, живёт себе мужик и живёт. Тихий такой, работящий, не пьет, по бабам, простигосподи, не ходит. А потом гляжу, а у него урожай репы – самый большой на селе. Капусту у всех окрест мушка пожрала, а у него стоит, хоть бы хны, как золото стоит. Такая капуста знатная уродила, что хучь плачь.
Бабка печально вздохнула и с надеждой посмотрела на Гудкова.
– Хм, – сказал Гудков для поддержания разговора, и бабуля, ободрённая, торопливо продолжила:
– А давеча Лушка, старшая дочка Герасима, у колодца хвастала, что ихняя Пеструшка даёт аж по два ведра молока! А я-то ихнюю Пеструшку хорошо знаю. Худая скотина была, никчёмная, никогда она и одного ведра не давала. А это вдруг попёрла. Понимаете?
Бабка опять с надеждой посмотрела на всех.
Но агитбригадовцы был людьми городскими и с удоями понимали не очень, поэтому смотрели на бабку в ожидании продолжения рассказа.
– Ну так сами же видите, это всё началось после того, как Герасим из города Лазаря этого привёз! Теперь-то ясно?
– И что? – поморщился Зубатов.
– А то! Знается этот Лазарь с нечистой силой, я вам говорю! – возбуждённо блестя глазами, зашептала бабка, испуганно оглядываясь по сторонам. – Потому как быть такого само по себе не может!
– А от нас ты чего хочешь, бабуля? – спросил Гудков.
– Надо, чтобы вы пошли и проверили! – решительно заявила бабка, – Так нельзя, чтобы у всех репа не уродила, а у него одного урожай такой большой был! Надо искоренить! А не то он же и мор на село навести может.
– А почему вы сами не сходите? – поинтересовался Зубатов, видно было, что идти ему куда-то банально лень.
– Так это… боимся мы, – просто ответила бабка и со вздохом добавила, – тёмные потому что. А вы же комсомол, грамотные, враз всё обстоятельно обсмотрите там. Кроме того, вы безбожники же, в бесов и нечисть все равно не верите.
В общем, идти к Сомову решили завтра, как все проснутся, чтобы не нарушать график репетиций. Тем более, что сегодня вечером агитбригадовцы должны были давать представление. А ещё разрушенные декорации чинить. И реквизит. Но это уже мне.
В общем. Работы предстояло много.
***
Клара Колодная растянула на траве длинную-предлинную полотнину явно не первой свежести, сунула мне в руки изрядно размочаленную кисть и велела:
– Рисуй транспарант.
– Я не умею, – попытался спрыгнуть я, тоскливо глядя на стремительно подсыхающую гуашь или нечто на неё похожее.
