Разрушитель божественных замыслов (СИ) - Сухинин Владимир Александрович "Владимир Черный-Седой"

— Беда, учитель! — Фома чуть не плакал. — Не уберегли мы твою невесту.

Он упал на колени и подставил голову для казни.

Я потряс головой, пытаясь отключиться от нереальной картины.

— Вчера, когда я ушел, она была жива и здорова и еще лягалась. Что за ночь-то произошло? — Рассказывай! — поднял я с колен орка. — Что произошло?

— В твою повозку вчера пробралась какая-то тварь. Мы не заметили ее, она видно колдовала, а Ганга решила переночевать в твоем фургоне. Там на нее тварь и напала. Шаманка кричала, мы поспешили ей на помощь, но помочь не смогли. Очень сильная тварь, — подвел он итог.

— По-видимому, она Гангу убила и сожрала, — все это он говорил несвязано, глотая слова и чуть не плача.

— Мы с ней всю ночь бились, и не смогли одолеть. Теперь она превратилась в Гангу и страшно ругается. Обещает нас на костре сжечь. А Гради-ил уже отходит, — Фома посмотрел на эльфара, не выдержал и заплакал. Мне оставалось только покачать головой. Я склонился над эльфаром и увидел, что в нем духи пожирают его жизнь.

— Лиан, забирай кибуцьеров, — сказал я, и духи мгновенно перешли в меня.

Гради-ил открыл глаза, непонимающе похлопал ими и шепеляво спросил:

— Я уже на «небешах»?

Ничего не говоря, я влил ему в рот эликсир, другую половину фиала протянул Фоме и направился к повозке.

Спасибо, что не стали меня останавливать, а то мое терпение могло закончится.

Я подошел поближе и крикнул:

— Ганга, вылезай, война закончилась.

— А ты кто? — раздался из фургона осторожный голос. Понимая, что сейчас шутить не время, просто сказал:

— Я Ирридар Тох Рангор.

— Врешь ты все! Сунься только, тварь, сюда, — послышалось изпод разорванной во многих местах парусины.

Я перешел в боевой режим и телепортом прыгнул к повозке.

Там, в глубине, нацепив на голову серебряную супницу из сервиза, как шлем, сгородив из сундуков и тюков себе баррикаду, выглядывала, держа оборону от Фомы, смеска воительница. Приблизившись, я отобрал у нее все режущие и колющие предметы, поколебавшись забрал и жезл. Потом вместе с ней перенесся к Фоме. Вышел из боевого режима и не отпуская девушку, стал говорить, увещевая всех присутствующих.

— Война закончилась. Всем нужно успокоиться.

Ганга немного подергалась. Но, осознав, что я это я, а рядом живой Фома и полуживой Гради-ил, перестала сопротивляться. Я снял супницу с ее головы и усадил девушку на траву. Посидев немного и придя в себя, орчанка дала волю своим чувствам. Она громко разревелась.

— Где ты ходишь? Тут та-а-кое творилось? Я думала Фому и Гради-ила демоны убилии. Они. Ониии покушались на мою чеесть! Онии хотели меня убиить. Всю ноочь нападаалии. — Ревела она.

Я озадачено посмотрел на Фому и эльфара. Те также озадачено смотрели на Гангу.

— Давай по порядку, что за демоны? — гладя ей волосы, успокаивая и самым добрым голосом, каким только мог, попросил я ее.

Немного успокоившись и высморкавшись в платок, она стала говорить. Говорила она уже более спокойно и связано.

— Я вечером залезла к тебе в фургон, думала раз ты оттуда исчез, там я тебя и дождусь. Но там оказался кто-то чужой. Я поспешила на выход, но там оказались еще чужие. Меня схватили и попытались снять штаны. Я отбилась, ударив ногой.

При этих словах у Фомы открылся заплывший глаз.

— Я вижу, — радостно заорал он! И тут же возмущенно заявил. — Так это ты врезала меня ногой? — Потом, вспомнив, что его обвиняют в покушении на честь невесты учителя, с еще большим возмущением, почти крича, стал оправдываться.

— Я не пытался снять с нее штаны, я спешил ей на помощь, а тут что-то ткнулось мне в лицо и ударило копытом. Откуда мне было знать, что это она в меня врезалась, темно было. Я только видел мелькнувший силуэт, как у собаки.

— Так это был ты? — удивленно спросила орчанка. — А хватал меня зачем? — она грозно посмотрела на молодого орка.

— Я и говорю, в меня что-то врезалось мягкое, я и схватил это. Лягаться не надо было, сказала бы, что это ты, и все, — не сдавался Фома.

— Это он просто схватил! — продолжала возмущаться орчанка. Но в следующий момент она зажала рот ладошкой.

— А кто в повозке был тогда? Их было двое. Я помню. Одного я тоже лягнула. А второй страшный такой и у него змеи вместо глаз. До сих пор в себя прийти не могу. Как он страшно спросил: — Ты кто? — басом изобразила командира моего спецназа Гагна. И как-то странно посмотрела на меня.

— У тебя почему синяк на лице? — спросила девушка, рассматривая мое лицо более пристально, чем раньше, и в ее голосе послышались прокурорские нотки. Фома тоже воззрился на меня.

Пришлось говорить правду, хоть она была мне неприятна.

— Я вечером прибыл и хотел отдохнуть, залез по-тихому в повозку и уснул. Тут кто-то стал орать. Я проснулся. Вижу, по повозке мечется Ганга, то вперед, то назад и прет на меня своим задом. Я попытался ее остановить, но она еще громче заорала и ударила меня ногой. Вот, по лицу.

— Я ударила, потому что ты меня лапал, — наехала на меня орчанка.

— Не обольщайся, — скривился я, — я просто не хотел быть сбитым твоим напором. Потом ушел подальше и переночевал спокойно.

— Переночевал шпокойно, — все так же лежа, повторил за мной эльфар. — штало быть по вашей милости, Ваша Милость, мы друг ш другом воевали вшу ночь? Он стал осторожно смеяться.

— Кхе, Кхе. Тварь ш копытами, — и заржал уже в полный голос, следом несмело стал смеяться Фома, Ганга растеряно посмотрела на них и тоже не удержалась. Вскоре все трое хохотали до слез, не в силах остановиться. Только я сидел мрачный и думал, ну ни на день нельзя оставить моих новых родичей, чтобы у них что-то не приключилось.

Открытый космос. На одной из планет объединенных миров

Член законодательного собрания Ассамблеи Объединенных Миров от Автократии Пальдоны межратор (член совета старейшин — высший исполнительный орган при Верховном правителе Патриархе Пальдоны, состоящий из ста человек), Оригон Севеньрон развалился в большом кресле своим необъятным телом. Полузакрыв заплывшие жиром глаза, с неизменным презрительным выражением на толстом лице, с отвисшими щеками как у их собаки, что лежала у его ног, он внимательно слушал своего сына. Его, благодаря связям и влиянию, пристроил пару лет назад в центральный аппарат АДа. Теперь он возглавлял Оперативное Управление. Он слушал сбивчивый рассказа великовозрастного недотепы и с сожалением думал, как жаль, что сын пошел в свою мать, такой же нерешительный до трусости и глуповатый.

— Так вот, — продолжал говорить сын, — все так удачно получилось — вернулся десант, и его отправил из сектора агент Блюма Вейса. Мы все стрелки перевели на него и сделали виноватым. Но неожиданно Командующий ССО прислал письмо, в котором подробно расписывал как АД отправил неподготовленную экспедицию и все такое, а конце была копия приказа, в котором Командующий объявлял агента в секторе героем и требовал его прислать, для вручения ордена «Алой звезды» за отлично проведенную операцию по освобождению и спасению десантников. Там такое расписано, отец! — возмущено говорил молодой человек, при этом постоянно размахивая руками. Он не стоял на месте, а бегал нервно по кабинету.

— Что будем делать, отец? — наконец остановился он и посмотрел с надеждой в глазах на тучного человека, сидевшего напротив него. Своего отца он не любил, тот всегда говорил ему о нем неприятную правду. И считал, что отец недооценивает его. Вот и операцию по уничтожению Валорцев он решил провести, чтобы показать этому жирному куску мяса, который волей случайности стал его отцом, что он может обойтись без его наставлений. Но операция с треском провалилась, случились неоправданно большие потери и теперь в АДе искали виноватого.

Межратор все это прекрасно понимал, но мирился с его отношением, отцов и детей не выбирают, но всегда показывал его никчемность и зависимость от него. Конечно это работа старины Блюма, размышлял политик, хорошо знающий все значимые фигуры в АД, этот матерый спец еще ни разу не проиграл и не подставился, но вот сын умудрился напороться на него уже дважды. Первый раз Оригон применил все свое влияние чтобы нивелировать негативные процессы. Чего стоило ему, чтобы в Кадрах АДа закрыли глаза на видео, что крутилось на станции. Вейсу хватило ума не выпустить эту запись в открытый мир. Этим он дал понять Ему, Оригону, чтобы тот попридержал сынка. Он посмотрел на сына и с презрением подумал, и вот ему я отдам дело своих рук. Хоть бы дожить до поры, когда внуки станут взрослыми.