Конунг. Вечный отпуск (СИ) - Руденко Сергей (читать книги без сокращений .TXT) 📗
Народ разошелся практически сразу. Первым – Анвар, потом – Наталья извинилась, что очень хочет спать. Катя, сполоснув чаши после вина, погасила факел в стоящем под держателем ведре, и решительно двинулась в сторону своей комнаты. Дойдя до лестницы, она замерла, не торопясь идти к себе. Сидящий в темноте, он был уверен, что невидим. Мало что мог рассмотреть и сам. Заранее решив, что не станет мешать чистоте «эксперимента» старался даже не дышать, но в какой-то момент смалодушничал. Негромкое покашливание пробило какую-то плотину, и девушка неторопливо двинулась вверх.
Когда лицо нижегородской барышни приблизилось, Игорь вдруг понял, что снова стал самим собой и вместо непонятного смятения ощущает наполняющую чувством парения радость. В юности счастье, замешанное на удивлении и где-то даже недоверии, что это все происходит с ним, случалось намного позже. Когда после взаимного ощупывания он уже входил в белеющую под ним женщину или девчонку-ровесницу. Высокие, средние и низкие, они каким-то волшебством превращались в чудесных существ подходящего роста и всегда занимали почти одинаковую часть кровати.
Он все еще помнил это незабываемое искреннее недоумение, когда приходил вопрос: отчего эти чудесные и приятные на ощупь существа идут с ним?! Но о любви вчера действительно не говорили. Поэтому услышав одновременно простой и неоднозначный вопрос на мгновение задумался.
«Ты меня любишь? А действительно…»
У Игоря, конечно, хватало недостатков, но особенно ему не нравился юношеский комплекс «не врать ради секса». Прекрасно осознавая свое «расстройство» и, насколько получалось, стараясь сгладить проблему, каждый раз он все равно оказывался неспособен соврать в ответ на прямую и недвусмысленную настойчивость. Не всякие женщины, к сожалению, в такой момент оказывались достаточно разумны, чтобы не искать «правды» чересчур сильно. Поэтому наш герой ловчил с полуправдой лишь до определенного момента:
- Даже выбравшись из самолета, я не был так счастлив, - абсолютно искреннее сообщил он.
- Вообще-то, я спросила немного другое, - все еще безоблачно улыбаясь, уточнила она.
- Катя, милая Катя, - понизив голос, и как можно проникновеннее заговорил попавший в собственный капкан парень, на мгновение, прикусив болтливую губу. – Некоторые из нас, мужчин, утверждают важные вещи только со ста тысячапроцентной уверенностью. Это, для меня, очень важно! И мне очень-очень хочется быть с тобой, но я ни в чем не уверен… совсем ни в чем. Не уверен, что просто буду жив уже завтра! Поэтому я просто хочу, чтобы у всех у нас все было хорошо! И одно знаю точно: ни кому из нас не станет лучше, если мы продолжим этот разговор. В итоге в этом, при других раскладах страшно романтичном месте, мы будем по отдельности бродить, перебирая по-настоящему ни кому не нужные слова, и мучатся несбывшимся…
То, что Игорю не хватало в сдержанности, он нередко добирал красноречием и логикой. Вполне заслуженно получив поцелуй сначала куда-то, скорее, в нос, потом – один-второй-пятый - в щеку и усы. Между делом, не отвлекаясь от поцелуев, он принял и молчаливое сообщение о перемирии.
И снова в губы, опять куда-то в подбородок, и опять в губы. Стало совершенно понятно, что сейчас, они оба решили забыть ни кому не нужную размолвку. Она - не стала развивать щекотливую тему, рассчитывая, как тысячи женщины до и после, извлечь эту занозу в более подходящий момент. Он – уже давно догадываясь, что секс ничего не решает, как и многие мужчины до него, все равно принялся наверстывать не вовремя сказанное, жаром сердца и старанием тела.
Не стоит осуждать этот сговор. Все-таки если отбросить традиционные детско-юношеские заблуждения и старческие нотации: им обоим хотелось хоть ненадолго спрятаться от засевших в памяти обломков потерянного мира, всей этой не контролируемой мистики, крови и поджидающих в будущем непредсказуемых опасностей.
Молодые люди, конечно, пока не знали насколько усложнит им жизнь весь этот глупый максимализм и ненужная тяга к откровенности. Но прямо сейчас им было вообще не до размышлений…
* * *
С очередной вечерней тренировки, Игорь ушел не только привычно измотанным, но еще и изрядно побитым. В этот раз возиться с ним в первый раз выпала очередь флегматичного одноглазого ветерана, спокойно реагирующего на обращение «Аренд». Учитывая, что с фризского это Орел, легко догадаться о местной тяге к юмору и традициях его воспринимать. Можно было ожидать, что все пройдет как обычно, но не тут-то было.
Сначала седой кряжистый мужик с глубокими скорбными складками у рта, виденными даже сквозь жидкую бородку, послал сменить шлем. Вместо обычно надеваемой удобной кожаной шапки с металлическими пластинами, пришлось подвязать перевернутую тяжелую коническую «рюмку» с накладками на ушах, несколькими соединенными друг с другом пластинами на шее и откидывающейся вверх, стальной личиной в виде морды гневной совы. Труды были не зря: сохраняя прежнее ровное выражение лица, новый наставник принялся методично избивать обалдевшего подопечного.
Если кто-то считает, что в кольчуге до колен и с длинными рукавами, можно плевать на удары метровой деревяшки изображающей меч, то забудьте. Не помогали, ни железные накладки от ладони до локтя, на груди, боках и животе, ни красивые и удобные бронзовые поножи, покрытые стилизованной под виноградную лозу чеканкой. Тренировочный меч и отличный овальный щит, укрепленный бронзовыми же пластинами, скорее связывали руки, чем служили для защиты или уж вот совсем смех - нападения. Все прикрытое лишь кольчугой ныло и стонало, но переломов или травм парень чувствовал, не было. Броня уверенно спасала лишь кожу.
При каждом подходе Игорь успевал сравнительно разумно принять первый, максимум – второй удар. Потом переставал улавливать даже место нахождения наставника, а не то чтобы, видеть его атаки. Происходящее только раз вызвало заметную реакцию присутствующих, когда измучанный тумаками парень напал первым. Приученный предыдущей почти часов пассивностью, истязатель позволил нанести ровно четыре удара. Первые два – приняв на щит, от третьего – увернувшись, и парировав четвертый едва заметным движением кисти. Практически без паузы журналист получил толчок ногой в центр щита, и покатился, разбрасывая оружие, кольчужные рукавицы и остатки ироничности.
Неизвестно, что осмысленного сумел бы сообщить окружающим раздосадованный репортер по поводу такой манеры преподавания, но вскочив на ноги и справившись с застежкой лицевой пластины, он обнаружил доброжелательно нависающего предводителя дружины.
- Тодс, Ингвар! – сообщил здоровяк.
- Тодс, Дитмар! – невольно согласился всклокоченный репортер.
Спустя полчаса, оставив на богатом поясе лишь меч и соответствующий ему короткий столовый нож, он обмакнулся по пояс в неподъемную дубовую бочку у кузни, и сейчас сидел на родном табурете в тронном зале. Смешанное ощущение боли и удовольствия знакомо многим начинающим и не очень спортсменам, умеющим разумно распределять нагрузки. Правда, сейчас причина была скорее магической, ведовской или какой-то еще.
Стоило лишь войти в зал и поздороваться, ярл подозвал к себе, и на несколько секунд приложил руку к левому плечу. Игорь впервые зашел на возвышение для символа местной власти, но значительно важнее ему были попытки разобраться в том, что же он испытал за тот короткий момент прикосновения. Поэтому участвуя в неторопливой беседе ни о чем, тщательно перекатывал в памяти, не ставшие откровением пояснения правителя, что боль бывает и полезна, а ему лишь нужно было прибавить немного сил.
- Так твое тело укрепится и станет сильным заметно быстрее. Теперь каждый вечер после тренировочного поля заходи ко мне. Я смогу помочь испытывать меньше боли и ускорить учение, - между делом сообщил собеседник.
* * *
И вот уже час Игорь размышляет, как узнать: откуда такая забота. Когда после битвы ему не дали умереть, тут все было просто: бился за ярла и есть возможность, тебе обязательно помогут. Дружину за обучение, как ему намекнул Дитмар, нужно будет угостить на фестивале в честь самой длинной ночи (35) в году. На Земле что такое праздновали в конце декабря, значит, учитывая, что уже должен был начаться август, сделать это предстояло через четыре-пять месяцев.
