Западная война (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич (читать книги без сокращений txt) 📗
Очень, очень рисковая стратегия.
Поэтому призыв в российскую армию был не тотальный, а ограниченный. Более того, любой мог отказаться от призыва. Не проблема. Ведь бонусы, которые получал мужчина после службы в армии, были выгоднее тем, у кого имелось уже хоть какое-то внятное имущество и проклевывались интересные перспективы в жизни. Бедноту же Император старался не трогать и не вырывать у них рабочие руки, которые и так были на вес золота. Сам хочет служить? Отлично. Добро пожаловать. Если по здоровью подходишь. А нет, так и суда нет. Ступай с миром. Поэтому в Имперской гвардии преимущественно плечом к плечу стояли дети квалифицированных рабочих, зажиточных крестьян, клерков, инженеров, юристов и прочее, прочее, прочее. То есть, тех семей, которым было что терять. Такой подбор контингента привел к очень сильному перекосу многих старых армейских традиций, сформированных еще в период рекрутчины. Ценность одной отдельной жизни стала намного выше, чем раньше. Даже простого солдата. А снаряжение и снабжение войск – стало вообще идеей фикс. Воровать на армейских поставках? Да тебя своих же растерзают, если узнают. Ведь у всех там были дети, племянники, братья и так далее. Более того, состоятельные родители постоянно подкидывали деньжат в те части, в которых проходил службу их ребенок, потому что от благополучия этой части во многом зависела жизнь их чада. Император тоже старался и у него неслабо получалось улучшить быт и снаряжение солдат. Но без помощи населения ТАКОГО результата он бы не добился…
[1] После реформы 1890-х Лейб-гвардия была приведена к общему Имперскому стандарту и теперь полком в ней командовал полковник, а генерал-майор и уж точно не генерал-лейтенант.
[2] Есть трактовка данной пословицы «попал как кур в ощип», но данная пословица встречается уже в рукописных сборниках допетровского времени и в те годы бытовала только в одной форме: «как кур во щи». Кур – это старое название петуха. То есть, «попал как петух в щи», то есть, был зарезан и сварен для получения традиционного российского блюда – щей.
[3] Имеются в виду 7,7-см полевые пушки FK 96 или их аналоги.
Часть 1. Глава 8
Глава 8
1914, апрель 17, Пиллау
Ефрейтор Дранкель поежился и поправил воротник своей шинели, скосившись на рядового Шранкеля, что стоял рядом и с наслаждением жевал галеты. Где он их только брал? И этот мерзкий, прохладный туман, буквально залезающий за шиворот, казалось, его совершенно не смущал. Вон какой бодрый и радостный. А ему, честному воину Рейхсхеер[1], требовалось терпеть и мучиться, ибо жрать на посту галеты было можно, а выпивать – нет.
- Что это? – Тихо, охрипшим голосом поинтересовался Дранкель, прислушиваясь.
- Галеты. – С удовольствием чавкая, ответил Шранкель.
- Болван! Что это в море за звук?
- Звук? – Переспросил ненасытный визави и замер, прислушиваясь. – И верно. Звук.
Не говоря более не слова, они развернулись и побежали к дежурному. Тот имел наглость сидеть в тихом и уютном месте, избегая плотного общения с этим мерзким туманом.
- Что у Вас? – Сонно потирая глаза, спросил лейтенант Шмульке, когда эта «сладкая парочка» ввалилась на командный пункт. Что они явились вместе он, в общем-то не возражал. Привык. Но явились же. Эти двое по возможности обходили начальство стороной, предпочитая кухню, а значит просто так прийти не могли. Что-то явно произошло.
- Шумы, господин лейтенант.
- Много, господин лейтенант.
- С моря, господин лейтенант.
Наперебой, явно нервничая, начали рассказывать они. Дверь осталась открытой, поэтому Карл прекрасно услышал тот звук, о котором говорили они.
- Гарнизон к бою! – Перебив их, жестко гаркнул Шмульке, обращаясь к остальным присутствующим. – Передать в штаб о шумах. Подозрения на десант. –
- Слушаюсь, - козырнул уже немолодой фельдфебель.
- Исполнять! – Излишне жестко произнес лейтенант, а потом встал и быстрыми шагами отправился будить герр Майора. Ситуация явно выходила из-под контроля. Но было уже поздно… слишком поздно…
Выйдя из плавучего дока больших десантных кораблей легкие десантные баржи устремились к берегу, неся туда бойцов морской пехоты Российской Империи. Плоскодонные, тупоносые с передней аппарелью. Они двигались, как и опытные торпедные катера в Русско-Японской на воздушной тяге, то есть, приводились в движение парой воздушных винтов, крутящихся в противоположные стороны. Из-за чего эти относительно легкие катера носились по воде очень быстро, глиссируя. И на берег выскакивали целиком, вполне уверенно ползая по песчаному пляжу.
Грузоподъемность таких сверхлегких десантных барж была невелика. Но их задача и не заключалась в том, чтобы доставить все и сразу. Они должны были перевозить авангардные подразделения, которые бы высаживались первыми и захватывали плацдарм. А уже следом следовать баржи покрупнее, такие, которые бы уже и пушки перевозили, и прочие тяжелые виды вооружения. Но и те, впрочем, тоже теперь были на воздушной тяге, дабы пролезать по мелководью и выползать на самый берег по возможности.
Сверхлегкие десантные баржи выскакивали на песчаный берег. Протягивали по песку. Откидывали аппарель. И тяжеловооруженные бойцы морской пехоты высыпали из нее, устремляясь вперед.
Ручные и станковые пулеметы, 37-мм гранатометы, 60-мм минометы, 20-мм крепостные ружья, карабины Браунинга, самозарядные легкие карабины Маузера, самозарядные пистолеты Люгера, штурмовые ружья и гранаты, гранаты, гранты… целое море гранат. И даже несколько бойцов с легкими ранцевыми огнеметами выбежало. Причем вся морская пехота была в стальных шлемах и легких противоосколочных жилетах, увешанная достаточно прогрессивной разгрузкой, позволяющей тащить с собой в бой максимум боеприпасов.
Топот.
Стрельба. Рваная, отрывистая, эпизодическая.
Редкие взрывы.
Крики. Постоянные крики. На русском и немецком. Сонные укрепления Пиллау пробуждались самым решительным образом…
Понимая, что воевать придется больше с русскими, чем с французами, в Берлине начали после Русско-Японской войны заниматься укреплением именно восточного направления. Сооружая целые крепостные системы в Кёнигсберге и подходах к нему, Данциге и прочих важных направлениях. Особенно они укрепляли Кёнигсберг, который к 1914 году в этом варианте истории мог бы вполне посоперничать с собой же образца 1944 года из оригинальных событий.
Железобетон. Много железобетона. В самом городе мощнейший комплекс защитных сооружений. Вокруг него – сеть фортов и малых укреплений, прикрывающих их. Плюс – Пиллау. О! Эта стрелка была буквально забетонирована. Это была, наверное, самая укрепленная позиция в мире. Ничего сильнее и крепче ее нигде и не было. Да и быть не могло, ибо ни для кого в мире больше значения не имело столь незначительный клочок земли, чем для немцев здесь. Ведь Пиллау – морской ключ к Кёнигсбергу. Удержать эту косу значит не пустить к городу боевые корабли с их чудовищными орудиями.
Город же для Германии этот был очень важен. Город королей. Место коронации очередного короля Пруссии, который правил в Рейхе, выступая Кайзером. Грубо говоря Кайзером Германии был король Пруссии. Поэтому этот город выступал идеологическим центром всей Германии. Этаким аналогом Ленинграда для большевиков. Поэтому, понимая грядущую угрозу, немцы его постарались укрепить максимально, не жалея ни железа, ни бетона, ни кирпичей. Город-крепость… или даже крепость городского типа.
Вот бойцы рейхсхеер заперлись в небольшом доте. Мощная стальная дверь была заперта. Не войти. Но и в тылу нельзя их оставлять. Не ровен час, выйдут и спину начнут стрелять. Поэтому огнеметчик осторожно подкрался к пулеметной бойнице и, сунув туда дуло и нажал на спуск. Холостой патрон выбросил внутрь порцию горючей смеси, поджигая ее.
Внутри раздались истошные крики и вопли.
- С дымком! – Довольно хохотнув, отметил огнеметчик. Перезарядился и отправил еще одну порцию горючей смеси в этот небольшой дет. Неизвестно, был ли он соединен переходами с чем-то еще. Скорее всего да. Однако, бойцы не отходили, готовясь защищаться. Вот и попались…
