Слуги Темного Властелина - Бэккер Р. Скотт (книга жизни .TXT) 📗

«Никогда больше! Никогда! Честное слово! Я буду терпеть тебя, буду!»

Он отпустил ее горло и схватил за правую руку. Она съежилась и заплакала, ожидая удара. Когда удара не последовало, она разрыдалась в голос, давясь собственными всхлипами. Самый лес, пики солнечных лучей, бьющие сквозь расходящиеся сучья, и стволы, точно столпы храма, казалось, гремели его гневом. «Я больше не буду!»

Скюльвенд обернулся к человеку со шрамом – тот до сих пор извивался на лесной подстилке, точно огромный червяк.

– Ты его убила, – сказал он с сильным акцентом. – Ты это понимаешь?

– Д-да… – тупо ответила она, пытаясь взять себя в руки. «Боги, что же теперь?»

Он прорезал кинжалом поперечную черту у нее на предплечье. Боль была острой и резкой, но Серве закусила губу, стараясь не кричать.

– Свазонд, – сказал он с грубой скюльвендской интонацией. – Человек, которого ты убила, ушел из мира, Серве. Он остался только здесь, в этом шраме на твоей руке. Это знак его отсутствия, всех тех чувств, что он не испытает, всех тех поступков, которые он не совершит. Знак ноши, которую ты несешь отныне.

Он размазал ладонью кровь, выступившую из раны, потом сжал ей руку.

– Я не понимаю! – всхлипнула Серве, не менее ошеломленная, чем напуганная. Зачем он это сделал? Что это, наказание? Почему он назвал ее по имени?

«Ты должна его терпеть…»

– Ты моя добыча, Серве. Мое племя.

Когда они вернулись в лагерь и нашли там Келлхуса, Серве спрыгнула с седла – она ехала на лошади человека со шрамом, а та заупрямилась, не желая входить в воду, и помчалась вброд навстречу ему. И бросилась ему в объятия, отчаянно стиснув руками.

Сильные пальцы гладили ее по волосам. В ее ушах отзывался стук его сердца. От него пахло высохшей на солнце листвой и жирной землей. Сквозь слезы она услышала:

– Тише, детка. Тебе теперь ничто не угрожает. Ты со мной.

Его голос был так похож на голос отца!

Скюльвенд проехал через реку вброд, ведя в поводу оставленного ею коня. И громко фыркнул, глядя на них.

Серве ничего не сказала, только оглянулась на него, посмотрела убийственным взглядом. Келлхус здесь. Она снова могла позволить себе ненавидеть скюльвенда.

Келлхус сказал:

– Бренг’ато гингис, кутмулта тос фиура.

Серве не понимала по-скюльвендски, однако она была уверена, что он сказал: «Она больше не твоя, оставь ее в покое!»

Найюр только расхохотался и ответил по-шейски:

– Сейчас не до того. Дозоры кидрухилей обычно насчитывают не менее пятидесяти всадников. А мы перебили не больше десятка.

Келлхус отодвинул от себя Серве и крепко сжал ее плечи. Она только сейчас заметила, что его туника и борода веером забрызганы кровью.

– Он прав, Серве. Нам грозит серьезная опасность. Теперь они станут нас преследовать.

Серве кивнула, из ее глаз снова хлынули слезы.

– Это все я виновата, Келлхус! – выдавила она. – Извини, пожалуйста… Но ведь это был ребенок! Я не могла допустить, чтобы он погиб!

Найюр снова фыркнул.

– Не волнуйся, девушка. Этот щенок никого предупредить не успел. Разве может обыкновенный мальчишка удрать от дунианина?

Серве пронзил ужас.

– Что он имеет в виду? – спросила она у Келлхуса. Но у того и у самого на глаза навернулись слезы. «Не-ет!»

Она представила себе мальчика: он лежит где-то в лесу, ручки и ножки неловко раскинуты, незрячие глаза смотрят в небо… «И все это из-за меня!» Еще одна пустота там, где следовало быть чувствам и поступкам. Что мог бы совершить этот безымянный мальчик? Каким героем он мог бы стать?

Келлхус отвернулся от нее, охваченный скорбью. И словно ища утешения в действиях, принялся скатывать кошму, на которой спал под большой ивой. Потом приостановился и, не глядя на нее, сказал скорбным голосом:

– Тебе придется забыть об этом, Серве. У нас нет времени.

От стыда ее внутренности будто наполнились ледяной водой.

«Это я вынудила его пойти на преступление! – думала она, глядя, как Келлхус приторачивает к седлу их вещи. Она снова положила руку на живот. – Мой первый грех против твоего отца…»

– Кони кидрухилей, – сказал скюльвенд. – Сперва загоним насмерть их.

Первые два дня им удавалось уходить от преследователей без особого труда. Они полагались на дремучие леса, росшие вокруг верховий реки Фай, и воинскую смекалку скюльвенда. Тем не менее бегство тяжело сказывалось на Серве. День и ночь проводить в седле, пробираться по глубоким оврагам, переправляться через бесчисленные притоки Фая – все это вымотало ее почти до полного изнеможения. К первой ночи она шаталась в седле, точно пьяная, борясь с онемевшими конечностями и глазами, которые закрывались сами собой, пока Найюр с Келлхусом шли впереди, пешком. Они казались неутомимыми, и Серве бесило, что она такая слабая.

К концу второго дня Найюр разрешил остановиться на ночлег, предположив, что если за ними и была погоня, то от нее удалось оторваться. Он сказал, что в их пользу работают две вещи. Во-первых, то, что они едут на восток, в то время как любой скюльвендский отряд, встретившись с кидрухилями, непременно повернул бы обратно к Хетантам. Во-вторых, то, что им с Келлхусом удалось перебить так много этих кидрухилей после того, как тем не повезло наткнуться на них в лесу, пока они гонялись за мальчишкой. Серве слишком устала, чтобы напомнить, что и она убила одного. Она только потерла запекшуюся кровь на предплечье, сама удивляясь вспыхнувшей в душе гордости.

– Кидрухили – надменные глупцы, – продолжал Найюр. – Одиннадцать трупов убедят их в том, что отряд был немалый. А это значит, что они будут осторожны во время погони и предпочтут послать за подкреплением. Это означает также, что если они наткнутся на наш след, ведущий на восток, то сочтут это уловкой и вместо этого поедут по нему на запад, в сторону гор, надеясь напасть на след основного отряда.

В ту ночь они ели сырую рыбу, которую Найюр набил копьем в ближайшем ручье. Несмотря на свою ненависть, Серве не могла не восхищаться тем, как свободно этот человек чувствует себя в глуши. Казалось, он здесь у себя дома. Он определял, какая местность ждет впереди, руководствуясь пением птиц, он подбадривал усталых коней, скармливая им растущие на пнях поганки. Она начала понимать, что скюльвенд способен не только на жестокости и убийства.

Пока Серве дивилась тому, что наслаждается пищей, от которой в прежней жизни ее бы стошнило, Найюр рассказывал эпизоды из своих прошлых набегов на империю. Он объяснил, что избавиться от преследования можно только в западных провинциях империи: они давно стоят заброшенными из-за нападений его сородичей. А вот когда они окажутся в густонаселенных землях у низовий Фая, там им будет грозить куда более серьезная опасность.

И Серве не впервые задалась вопросом: зачем эти люди вообще предприняли подобное путешествие?

Когда рассвело, они снова тронулись в путь, намереваясь ехать дотемна. Утром Найюр завалил молодого оленя, и Серве сочла это добрым знаком, хотя перспектива есть дичь сырой ее совсем не радовала. Ее постоянно терзал голод, однако теперь она предпочитала помалкивать об этом из-за гневного взгляда скюльвенда. Однако ближе к середине дня Келлхус поравнялся с ней и спросил:

– Ты снова хочешь есть, да, Серве?

– Откуда ты все знаешь? – спросила она.

Ее не переставало восхищать то, как Келлхус каждый раз угадывал ее мысли, и та часть ее души, которая питала к нему благоговение, обретала новую пищу.

– Давно ли это, Серве?

– Что – давно? – спросила она, внезапно испугавшись.

– Давно ли ты забеременела?

«Но ведь это твой ребенок, Келлхус! Твой!»

– Мы ведь еще ни разу не совокуплялись, – мягко сказал он.

Серве внезапно растерялась, не понимая, что он имеет в виду, и не зная, неужели она произнесла это вслух. Ну как же они не совокуплялись! Она ведь беременна, разве нет? Кто же еще мог быть отцом этого ребенка?

Ее глаза наполнились слезами.