Эхо драконьих крыл - Кернер Элизабет (читать полностью бесплатно хорошие книги .txt) 📗
Повернувшись ко мне, он мягко проговорил:
Что тут произошло, Ланен? Ты что, взывала к нему на Языке Истины, прося пробудиться, или произнесла его истинное имя?
— Нет, — ответила я, ухитряясь сохранять голос более или менее ровным. — Я совсем не обращалась к Языку Истины, а вслух говорила лишь слова, которые используются моими сородичами, когда они хотят успокоить больного ребенка. — Я с трудом втянула в себя воздух: грудь мою сдавливала тяжесть, но я была настолько охвачена горем, что меня едва ли заботило дыхание. — Шикрар, тут что-то не так, да? Акор не говорил мне, на что похож вех-сон, но тут что-то не в порядке, я уверена, — я почувствовала, что у меня из глаз опять потекли слезы, вновь размывая уже высохшие дорожки соли на щеках.
Он нагнул ко мне голову и негромко ответил:
— Да, дитя. Что-то не так. Когда во время вех-сна происходит исцеление, наши тела охватывает холод. К этому времени он должен был стать холодным на ощупь и неподвижным, как камень.
Шикрар
Закрыв глаза, я поклонился Ланен, ибо во взгляде ее, несмотря на юность, видел боль — эхо моей собственной скорби и горести Идай. «Быть может, — подумал я, — наши народы не такие уж и разные».
— Хадрешикрар, взываю к твоей душе, молю тебя: скажи мне правду. Он умирает?
Я долго смотрел на своего спящего друга, тело которого терзала боль. Я едва мог переносить голос Идай: она по-прежнему обращалась к Акхору, хотя теперь уже тише, но все же так, словно не в силах была остановиться. Голос ее был голосом скорбящей по возлюбленному.
Не оборачиваясь к Ланен, я искренне ответил ей:
— Я не знаю, госпожа. Раньше я никогда не видел подобного.
Идай наконец затихла. Она отвернулась от Акхора, опустив голову, и, не глядя на нас, покинула пещеру. Через некоторое время я кивнул Ланен, давая понять, что и ей следует выйти наружу: воздух в пещере был переполнен болью, которая мучила Акхора. Я заметил, что она вздрагивает каждый раз, когда Акхор начинает стонать, а мышцы ее судорожно подергиваются — должно быть, из-за сострадания, и перед глазами у меня явственно возникла картина из прошлого: я горестно смотрю, как умирает моя возлюбленная Ирайс.
Она не произнесла ни слова, но по глазам ее я понял: она велит мне, чтобы я ее позвал, если вдруг что-то изменится. Я молча поклялся ей в этом. Оторвав взгляд от Акхора, она пошла к выходу, накинув плащ и плотно обхватив себя руками, словно холод снаружи пещеры был в тысячу раз сильнее обычного.
Ланен
После жара пещеры меня вновь томила жажда — я пошла к опушке, где было озерцо. Луна освещала мой путь, но это не слишком помогало: я толком ничего не видела вокруг — из-за боли, что жгла меня. Мне хотелось почувствовать хотя бы короткое облегчение, которое могла мне дать холодная вода.
Идай уже была там: стоя на дальнем берегу озерца, она пила, как делают это животные. Длинный ее язык мелькал туда-сюда, и вода с шипением поднималась от ее пасти струйками пара. Встав на колени, я принялась пить большими пригоршнями: после долгого пребывания в такой жаре внутри у меня все пересохло. Вода приятно холодила новую кожу на моих бедных руках.
Когда я подняла взгляд, Идай смотрела на меня сквозь тьму под кронами деревьев. Я не знала, о чем она думает: она просто рассматривала меня, и глаза ее мерцали в лунном свете, сочащемся сквозь листву.
«Ты так уязвима, когда пьешь, — сказала она. Ее речь звучала безжизненно: она была угнетена, как и я. — Ланен, ты знаешь, что происходит с Акхором?»
«Нет, госпожа Идай. Клянусь, я пожертвовала бы жизнью, если бы это могло как-то помочь, но я не знаю, в чем дело и что можно предпринять, — мой собственный внутренний голос поразил меня: он был низок и так же безжизнен, как и голос Идай. — А что? Ты знаешь?»
«Я не уверена, — ответила она, — но у меня есть одно предположение».
«Во имя любви Владычицы, скажи мне! Можно ли нам что-нибудь сделать, чтобы спасти его? Молю тебя: расскажи мне о своих мыслях! Даже одно предположение для меня больше, чем ничего».
«Насколько сильно ты его любишь?» — спросила она.
«Больше жизни, Идай, клянусь тебе в этом своей душой! — ответила я. — Там, в пещере, лежит моя любовь, которой я грежу, моя еще не прожитая жизнь. И он так страдает… Если я могу спасти его, я сделаю это и не постою за ценой!»
«Тогда откажись от него», — сказала она холодно.
«Что?»
«Откажись от него. Пойди на поляну и воззови к богам, своим и нашим, и поклянись Ветрам своей душой в том, что ты не любишь его. Быть может, тогда он выживет».
Я не шелохнулась. Удивить меня уже было невозможно — у меня не оставалось на это сил, — но я не понимала.
«Чем же это может помочь? Это будет ложью. Я ведь люблю его так же сильно, как и ты».
«Разве ты способна на это? — зашипела она на меня, и в одно мгновение ее холодность обратилась огненной яростью. — Я знаю его всю жизнь, целую тысячу зим! Он одной крови со мной, ему даны крылья и огонь. Как смеешь ты утверждать, что твоя любовь подобна моей? Ты знаешь его каких-то жалких несколько дней — по сравнению со временем, что вас разделяет, это даже меньше, чем вздох! Как ты смеешь!»
Я опустилась перед ней на землю, встав на одно колено, — частью из уважения, частью из-за усталости.
«Госпожа, я отношусь к тебе с почтением. Я вижу, что вся глубина твоей любви к нему сейчас доставляет тебе боль, и все же осмелюсь повторить, что люблю его так же сильно, как и ты». Казалось, она была готова наброситься на меня. Сказать по правде, мне было почти все равно.
«Госпожа Идай, жизнь есть жизнь. Долгое время я страстно желала повстречать твой народ, лелея во тьме безнадежные мечты, лишь благодаря этому я и жила. Акор — живое воплощение моих грез, вершина всей моей жизни; но он сам значит для меня больше, гораздо больше. Я люблю его всем своим существом. Если ты намерена убить меня за это, пожалуйста, это в твоей власти». От моих слов она опешила. Я видела, как она пытается заставить себя успокоиться.
«Я не желаю твоей смерти, я лишь хочу предотвратить смерть Акхора», — сказала она.
«Ты правда думаешь, что это возможно?» — спросила я.
«Может быть, и возможно». Я выжидала.
«Думаю, я знаю, что происходит, Ланен из рода гедри, — сказала она, и голос ее сделался мягче. Она посмотрела мне в глаза, словно ища там правды, и продолжала: — Ваша с Акхором любовь — неправильная, и не только потому, что вы такие разные. Я думаю, что в глазах Ветров горе это для обоих родов слишком велико, чтобы его можно было терпеть все те долгие годы, что отведены Акхору. Боюсь, теперь равновесие выправляется великим уравнителем всей жизни». Смертью.
«А если я откажусь от него?»
«Возможно, прежнее равновесие вновь восстановится, и жизнь Акхору будет сохранена».
Это был единственный луч надежды, и я ухватилась за него — времени на раздумья не было. У меня перед глазами так и стояло видение: Акор, терзаемый болью, и мучения его вызваны не только ранами… Если это поможет ему, то я готова на все.
«Если ямогу спасти его, я сделаю это и не постою за ценой!» Я побежала на поляну и нашла там Шикрара. Над нами стояла луна, только-только начинавшая идти на убыль; теперь, не заслоняемая деревьями, она освещала поляну ярким и чистым светом. Расставив пошире ноги, я подняла руки к небесам. Я не слишком заботилась о том, что говорю: слова сами слетали с языка, будто были известны мне всю жизнь.
— Взываю ко Владычице моего народа! Владычица Шиа, трижды святая! Мать Колмара, что простирается под ногами! Древняя Лунная владычица! Смеющаяся дева всех вод, взываю к тебе, будь свидетельницей моих слов! — я сделала глубокий вздох и, порывшись в памяти, продолжала: — Благословенная Владычица, я взываю также к равным тебе — к Ветрам Большого рода кантришакримов.
Первый — Ветер Перемен,
Второй — Перерождения,
