Разящий клинок - Кэмерон Майлз (читать хорошую книгу полностью txt) 📗
Затем, сидя в седле под холодной моросью, Туркос принялся ждать за недавно рухнувшей елью. Поверх бобровой шапки он нахлобучил капюшон, а зеленым плащом прикрыл лук и грел его, прижав к телу.
Заслышав рхуков, Туркос навел слабые чары, чтобы скрыть свой запах.
Он дождался, когда они выйдут на тропу, откроются и окажутся шагах в двадцати. Рхуки остановились взглянуть на его перья и окружили куст.
Тогда он встал в стременах и выпустил стрелы, которые придерживал пальцами левой руки, — пять быстрых стрел с зазубренными наконечниками, и все попали в цель. Три первые были отравлены.
Рхуки даже не крякнули. Они дружно повернулись, взревели и бросились в погоню.
Он выстрелил через круп своей лошади еще четырежды, а потом потерял их из виду. Скоростью они ни в коей мере не могли сравниться с конем. К тому времени, когда он добрался до вьючных лошадей, они порядком отстали, но продолжали преследование.
Туркос поехал на восток. Он гнал лошадей трусцой, пока они не выбились из сил, а потом перешел на шаг, и они шли всю ночь медленно, но уверенно. Теперь стало ясно, почему в лесу пусто: когда поблизости оказывались рхуки, все прочее крупное зверье держалось настороже.
Рассвет возвестил солнечный день. Туркос напился из ручья воды, такой холодной, что заломило зубы, после чего продолжил путь на восток и миновал сожженную деревню, явно уничтоженную рхуками. А позже, днем — еще одну.
Вечером тропа резко оборвалась у глубокого болота на самом краю Внутреннего моря. Он двинулся на север в обход и нашел пару каноэ, но ни дороги, ни твердой почвы.
Едва пала ночь, Туркос услыхал красноречивый треск: по его следу шли. Переложив свое добро в каноэ, он отпустил вьючных лошадей. Ездовую он очень любил, а потому попытался загнать ее в черную воду, и в итоге она последовала за каноэ: он греб, а она плыла. Он понимал, что долго она не протянет, и отчаянно выискивал во тьме сушу.
Дважды ему пришлось накренять каноэ, чтобы погладить лошадь по голове и поделиться энергетическими запасами. Но вот появились звезды, яркие и холодные, и он наконец услышал шорох мелких волн, налетавших на гальку, а в следующий миг лошадь выбралась на берег еще до того, как он осторожно причалил. Кобылка не обрадовалась, когда обнаружила, что очутилась на каменистом островке, где негде укрыться и нечего есть, однако она не утонула, а Туркос сохранил припасы. Он развернул над ней свою скромную шерстяную палатку, а когда лошадь обсохла и согрелась, уложил ее, накрылся с нею вместе всеми, какие были, одеялами и, свернувшись калачиком, приткнулся к ее спине. Овсом накормил с руки.
Они заснули, и он пробудился только после того, как она толкнула его и поднялась на ноги. Вокруг был сплошной серый туман, и Туркос сразу услышал рхуков. Они бултыхались в тумане, и он не на шутку испугался. Он понятия не имел, сколь хорошо они двигаются на глубине. А плавать умеют? Он знал о них мало — только читал, его никогда не преследовали.
Туркос сложил шерстяные одеяла и маленькую палатку. Несчастная лошадь дрожала, и он со всей посильной скоростью нагрузил каноэ. Плеск не прекращался, и казалось, что рхуки повсюду вокруг. Он вынул из колчана стрелу и превратил ее в основу поискового заклинания с очень небольшим радиусом действия. И тут же почувствовал всех троих, и в каждом так и сидело по стреле. Самый широкий зазор между монстрами был на востоке, а потому он отвязал каноэ и устремился туда. Лошадка, долго простояв на островке, в конце концов тревожно заржала, бросилась в воду и со всем посильным усердием поплыла следом. Туман сомкнулся, и Туркос принялся грести изо всех сил, молясь Пресвятой Деве Марии и всем святым о спасении его и лошади от холода, воды и великанов.
Сэр Майкл вел журнал с начала осады Лиссен Карак. Он перенес записи в здоровенный том, переплетенный в темно-красную кожу, купленный на бескрайнем ливиапольском базаре. Дни он решил отсчитывать от первого контракта. Потом он уже никому не показывал этот дневник и не был обязан отчитываться в его ведении.
Военный журнал — день сто одиннадцатый.
Поражение этрусского флота привело к тому самому результату, что обещал капитан, хоть нам и не удалось заманить их эскадру в арсенал после того, как Безголовый поторопился с запуском своих драгоценных машин. Мы захватили всего одну самую наглую галеру и тем удвоили имперский флот. Но захват Эрнста Хандало, этрусского капитана, принес нам то, чего не удалось бы достичь его смертью: почти полную капитуляцию этрусков. Хандало — сенатор далекой Веники. Очевидно, он начал мирные переговоры на свой страх и риск.
Ближе к дому наша маленькая победа обеспечила известный престиж — или, наверное, как любит выражаться капитан, лишь заложила фундамент для будущего престижа. Кроме того, капитан освободил всех наших пленных, захваченных в боях под стенами; он договорился с принцессой Ириной о том, чтобы выпустить из темницы всех узников. Если морейские рыцари и возлюбили нас за такое милосердие, то им очень ловко удается это скрывать.
Впрочем, ворота открыты, рынки работают, жатва в разгаре. А главное, наверное, то, что с гор через Внутреннее море и озерный край к нам потянулись караваны. Капитан строит планы насчет меховой торговли и Харндона. И с их учетом он договорился о займах под залог прибыли, чтобы заплатить нашим людям, а это позволило в значительной мере избежать грабежей.
И, наконец, похоже на то, что наша победа одобрена патриархом и университетом. Капитан встретится с патриархом после воскресной мессы. Мы дружно скрестили пальцы.
Сэр Майкл откинулся на спинку и облизнул с пальцев чернила.
Вошла Кайтлин. Она тесно прижалась к нему и спросила:
— Может, поносишь за меня недельку этого маленького ублюдка, а я чуток отдохну?
Сэр Майкл повернулся к ней лицом.
— Пожалуйста, не называй наше дитя ублюдком.
— Сам знаешь, что оно ублюдок и есть.
Она улыбнулась мило, ничуть не гадко, и все-таки Майкл понял, что это не шутка. Он обещал жениться, и она, крестьянская девушка, теперь прослыла его шлюхой.
— Ну так выходи за меня, — сказал он.
— Где? Когда? — спросила она. — И мне совершенно нечего надеть.
— Прости, любимая, — промолвил он и привлек ее за талию к себе, чтобы ощутить, как увеличилось ее чрево. — Прости. Я был занят.
«Боже, как пошло».
— Ходит слух, что рыцари Святого Фомы направили к нам капеллана, — добавил он. — Вот он бы и поженил нас, когда приедет?
Она тяжело опустилась ему на колени. Еще и не раздалась, но уже чувствовала себя размером с лошадь: уродливой, отталкивающей — полной противоположностью стройным, надушенным морейским дамам, которых ежедневно встречала на рынке.
— По-моему, когда ты спросил, я представила свадьбу в соборе, где буду... блистать. Не знаю, с чего вдруг.
— Мой отец не отказывал, но и хорошего ничего не сказал. — Сэр Майкл уставился в окно.
«Вообще говоря, молчание родных кажется довольно зловещим. Мне выслали пособие, а потом — тишина. И на письма не отвечают».
— Значит, нас может поженить капеллан? Можно назначить дату? — спросила она. — Я думаю... лучше выйти замуж с брюхом, чем не выйти вовсе.
Он поцеловал ее.
— Я справлюсь у капитана.
— Герцога, — уточнила она.
Он помедлил.
— Как это понимать?
Кайтлин была его и любовницей, и низкородной альбанкой из казарм. Она слышала вещи, которых он слышать не мог. В том, чтобы прослыть шлюхой сэра Майкла, имелся свой плюс, ибо с нею охотно распивали горячее вино те женщины, которые не посмели бы приблизиться к его жене.
— Но ведь ему нравится зваться герцогом? — пожала она плечами. — Лучники недовольны. Они ворчат, что он всегда был из их числа.
Майкл покачал головой.
— Любимая! Господи Иисусе, да он же сын графа Севера и родился с серебряной ложкой во рту, которая была побольше, чем когда-либо у меня. Он вовсе не из их числа!
