Опиумная война - Куанг Ребекка (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
Алтан вел ее совсем не так, как Чахан. Тот был уверенным проводником, больше знакомым с миром духов, чем с миром живых. Чахан тащил ее за собой, и если бы она не подчинилась, разбил бы ее разум вдребезги. Но Алтан… Алтан не был отдельной от Рин сущностью. Скорее, они составляли две части целого. Две крохотные частички древнего спирского народа, спешащие по миру духов, чтобы воссоединиться с ним.
Снова ощутив время и пространство, Рин поняла, что они сидят у костра. Гремели барабаны, люди пели, и Рин узнала песню, она выучила ее в детстве и удивилась, как могла забыть… Все спирцы учат эту песню еще до того, как им исполнится пять.
Но только не она. Рин не знала эту песню, это были ложные воспоминания, она находилась в разуме спирца, умершего много лет назад. Общая память. Иллюзия.
Таким же был и танец. И мужчина у огня. Он танцевал с ней, кружил по дуге, а потом снова прижимал к теплой груди. Это был не Алтан, но у него было лицо Алтана, и Рин всегда его знала.
Ее никогда не учили танцевать, но она знала все движения.
На ночном небе фонариками сияли звезды. Миллион крохотных костров в темноте. Тысячи островов Спир, тысячи танцев у костра.
Когда-то Цзян сказал, что души умерших возвращаются в бездну. Но не души спирцев. Спирцы не пожелали отказываться от своих иллюзий, отказались забыть материальный мир, потому что шаманы Спира неспособны обрести покой, пока не отомстят.
Она увидела в тени лица. Женщина с грустным лицом, похожая на нее, сидела рядом со стариком в ожерелье в виде полумесяца. Рин всмотрелась в лица, но они расплывались, этих людей она плохо помнила.
— Вот так все и было? — спросила она вслух.
Голоса призраков ответили в унисон. Это был золотой век Спира. Спира до Теарцы. До резни.
Рин хотелось зарыдать, глядя на эту красоту.
Здесь не было безумия. Только костры и танцы.
— Мы могли бы остаться здесь, — сказал Алтан. — Остаться навсегда. Нам не придется возвращаться.
В эту минуту Рин не хотелось ничего иного.
Их тела исчезли бы. Широ забрал бы трупы и препарировал. А потом, отдав себя Фениксу до последней капли, когда их пепел развеют по ветру, они стали бы свободными.
— Да, могли бы, — согласилась Рин. — Могли бы затеряться в прошлом. Но ты ведь никогда так не поступишь, правда?
— Они бы сейчас нас не приняли, — ответил он. — Ты их чувствуешь? Чувствуешь их гнев?
Она чувствовала. Призраки Спира были печальны, но при этом в ярости.
— Вот почему мы так сильны. Мы черпаем силу в веках непрощенных обид. Наша задача, единственная причина для нашего существования, — сделать так, чтобы все эти смерти не были забыты. После нас не будет Спира. Останется лишь память.
Рин казалось, что она понимает источник силы Алтана, но только сейчас осознала его глубину. И вес. На плечи Алтана легло бремя наследия миллионов забытых историей душ, мстительных душ, требующих возмездия.
Призраки Спира затянули печальную песню на языке, который она так и не выучила, но он проникал в каждую косточку. Призраки говорили с ними о вечности. Прошли годы. Или не прошло и секунды. Предки делились с ними знаниями о Спире, которые всегда помнил их народ. Вливали в Рин столетия истории, культуры и религии.
Объясняли ей, что делать.
— Наш бог полон ярости, — сказала похожая на Рин женщина. — Он не допустит несправедливости. Он требует возмездия.
— Ты должна поехать на остров, — сказал старик с подвеской полумесяцем. — Пойти там в храм. Найти Пантеон. Призови Феникса и пробуди древний разлом, на котором стоит Спир. Феникс ответит тебе. Обязательно.
Смуглые лица мужчины и женщины снова расплылись. Призраки Спира запели в унисон, словно одним голосом.
Рин не понимала слов песни, но чувствовала ее смысл. Это была песня о мести. Кошмарная песня. Прекрасная песня.
Призраки благословили Рин, и по сравнению с этим экстаз героина показался касанием птичьего перышка.
Рин наделили колоссальной силой.
Она получила всю силу предков. Частичку каждого спирца, погибшего в тот ужасный день, каждого спирца, когда-либо жившего на нынешнем острове мертвецов.
Они были избранным Фениксом народом. Феникс полыхал яростью, и ярость наполнила Рин до краев.
Она потянулась к Алтану. Они были единым разумом и служили одной цели.
И проложили себе путь обратно в мир живых.
Их глаза открылись одновременно.
Над ними склонился помощник Широ, они снова лежали на столе в лаборатории. Струящийся из них огонь тут же охватил помощника Широ, загорелись его волосы и одежда, и он с воплем отпрянул, превратившись в факел.
Пламя растекалось во все стороны. Оно поглотило химикаты и с треском разлетевшееся стекло. Лизнуло спирт для стерилизации ран, пары тут же вспыхнули. Сосуд с засоленным человеком завибрировал от жара и взорвался, жуткое содержимое выплеснулось на пол. Пары бальзамирующего состава тоже воспламенились, ярко осветив комнату.
Помощник Широ выбежал в коридор, моля о спасении.
Рин дергалась и извивалась. Путы не вынесли такого жара и разорвались. Она упала со стола, поднялась и развернулась в ту самую секунду, когда вбежал Широ с заряженным арбалетом.
Он смещал прицел с Алтана на Рин и обратно.
Рин напряглась, но Широ не выстрелил — то ли по неопытности, то ли не захотел.
— Как прекрасно, — завороженно сказал он.
В его жадных глазах отражался огонь, и они казались алыми, как у спирца.
— Широ! — проревел Алтан.
Когда Алтан шагнул к нему, доктор не пошевелился. Наоборот, опустил арбалет и протянул к Алтану руки, как будто хочет обнять сына.
Алтан схватил мучителя за голову. И сжал ее. Из его рук полилось раскаленное добела пламя, окружив голову доктора ореолом. Пальцы Алтана оставили отпечатки на почерневших висках Широ, а потом прогорел и череп, и пальцы Алтана прошли насквозь. Широ выпучил глаза. Его руки судорожно дергались. Он выронил арбалет.
Алтан сжимал череп Широ ладонями. И голова с влажным шлепком раскололась.
Судороги прекратились.
Алтан отбросил тело и перешагнул через него. Он повернулся к Рин. Его алые глаза горели ярче, чем когда-либо прежде.
— Ну ладно, — сказал он. — А теперь бежим.
Рин подобрала арбалет и последовала за Алтаном наружу.
— Где выход?
— Понятия не имею, — ответил Алтан. — Ищи свет.
Они побежали со всех ног, поворачивая наугад. Исследовательский центр был огромным, гораздо больше, чем представляла Рин. На бегу Рин заметила, что коридор с их камерами был лишь одним из многих в лабиринте. Они миновали пустые казармы, множество операционных столов, склады, заставленные канистрами с газом.
По комплексу звенела тревога, предупреждая солдат.
Наконец они нашли выход — боковую дверь в пустом коридоре. Она была заперта, но Алтан отстранил Рин и выбил дверь. Рин выпрыгнула и помогла перебраться Алтану.
— Сюда!
Патруль Федерации заметил их и бросился наперерез.
Алтан выхватил из рук Рин арбалет и прицелился в солдат. Трое свалились, но остальные перешагнули через тела павших и побежали дальше.
Арбалет щелкнул вхолостую.
— Вот дерьмо, — выругался Алтан.
Патруль приближался.
Рин и Алан оголодали, ослабли и еще не вышли из наркотического дурмана. И все же дрались спина к спине. Они двигались, идеально дополняя друг друга. Даже синхроннее, чем у Рин получилось с Нэчжой, потому что тот мог предугадать ее движения, только наблюдая за ней. Алтан в этом не нуждался, он чуял, как она ударит, потому что они были едины. Две части целого. Спирцы.
Они разделались с отрядом из пяти человек, но тут же увидели эскадрон из двадцати солдат, приближающийся со стороны здания.
— Мы не сумеем перебить всех, — сказал Алтан.
Рин не была так уверена. Но они побежали дальше.
Она разодрала ступню о камни мощеной дороги. Алтан схватил ее за руку и потянул вперед.
Камни сменились песком, а затем досками. Они находились в порту. Рядом с морем.
