Где нет княжон невинных - Баневич Артур (чтение книг .TXT) 📗
Дебрен огляделся, скользнул взглядом по клепсидре. Семь и три четверти.
— Пока мы одни. — Он посмотрел ротмистру в заспанные, но быстро становящиеся осмысленными глаза. — Не стану лгать: я вижу определенный смысл в демократии и ее идеалах, но я не слепой фанатик. Хреновина получилась из голосований, сам понимаешь. Так что я попросту еду. — Губы Збрхла застыли на половине широкого зевка. — Петунка тебе забот не доставит, а Ленду, если вздумает выпендриваться, просто свяжи. Это моя ученица, я имею на это право и сейчас упомянутое право временно передаю тебе.
— Ленду? — уточнил Збрхл. — Ты сдурел?
— В крайнем случае, — сбавил тон Дебрен, поглядывая на ведущую в подсобные помещения дверь.
— Что ты намерен сделать? — по-деловому спросил Збрхл.
— Отыщу палочку и поеду к мосту. — Он усмехнулся. Немного кривовато. — Поговорю с замостниками.
— С помощью палочки? — Збрхл схватил первый попавшийся кубок, подставил под кран. — А не лучше ли здесь, из-за прикрытия?
— С палочкой, пожалуй, надежнее. Только я ведь не собираюсь с ними драться. Мозговик говорил о диалоге, а не о молниях. Попытаюсь их убедить…
— …отказаться от благосостояния? — докончил за него Збрхл. — Знаешь что? Надень-ка Йежинов шлем. Еще один удар по голове — и ты вконец поглупеешь. Поговорить? Они на вилы тебя насадят, не успеешь и рта раскрыть. Да и что ты можешь сказать? Что как только княжескую дорогу откроют, движение на королевском тракте не меньше чем наполовину сократится?
— Преувеличиваешь. Мост мы не тронем, потому что на него явно распространяется основное проклятие. Может, дочке Петунки удастся, если все хорошо пойдет. А пока мост стоит, королевскому тракту серьезная конкуренция не угрожает. Хотя бы по той причине, что эта каналья умеет воду загущать и конкурента подтапливать. По княжеской пойдут пешие, вьючные животные и, возможно, самые легкие телеги. Наверняка не тяжелые купеческие фуры, а тракты и придорожные деревни в основном за их счет живут. Я не экономист, но, думаю, обороты замостников упадут не больше, чем на одну-две дюжинных.
— Ты вообще никакой не экономист. За падение на полудюжинную виновнику уже можно законно войну объявлять. Возможно, для чародея дюжинной меньше, дюжинной больше — мелочишка. Но отбери у нормального человека хотя бы один денарий с гроша дохода, и он тебя голыми руками придушит. И никто ему слова дурного не скажет.
— Замостки — демократическая деревня. А в основе демократии лежит солидарность с ближними. Не может быть, чтобы их достаток держался на несчастье Петунки.
— Дебрен, достаток одних потому-то и достаток, что ни на чем ином он так хорошо не держится, как на несчастье других. Откуда всякое его увеличение берется? От концентрации капитала. А что такое сконцентрированный капитал? Серебро, которое умный человек прихватил для себя, вместо того чтобы поровну делиться с голодными оборванцами. У солидарности столько же общего с достатком, сколько у овцы с волком.
— Довольно об экономике, — капитулировал Дебрен. И многозначительно осмотрел комнату. — Где Ленда?
— Ленда? — удивился ротмистр. — Так она не в постели?
Дебрен молча перешел в кухню. Вопреки слабой надежде никто не готовил ему завтрак. Дальше дело тоже пошло не лучше: никто не одевался в платье Петунки, чтобы порадовать глаз свежеиспеченного любовника, не перетрясал погреб в поисках напитка для своего мужчины и даже не заменял его у ложа лежащего без сознания Гензы.
Ленды не было. По крайней мере на двух нижних этажах трактира. Это еще ничего не доказывало, и на чердак он просто вошел, а не вбежал. Завтраком, вином и роскошными видами мужчину награждают после удачной ночи. Эту ночь Ленда к удачным причислить не могла. Она имела право затаиться в самой дальней из предназначенных гостям комнаток. Надо было сразу об этом подумать. Отсутствующая девушка… Она была слишком гордой, чтобы афишировать свое унижение, а нет ничего лучше подушки, если человек не хочет шума. И выплакаться можно по-тихому и, что вполне походило на Ленду, изрубить мечом то, что возможно эффектно изничтожить без особого шума.
Он опять чуть ли не улыбался. Господи… Он не знал, как смотреть ей в глаза, а сам скалился, стоило хоть чуточку подумать о ней. Збрхл был прав: его голове определенно требовался шлем…
С Лендой явно было неладно. Он должен был заметить это, как только вышел в коридор. Но не заметил. Заглянул за дверь, как за всякую другую, возможно, лишь немного больше обеспокоившись, потому что дверей оставалось уже немного, а ни за одной из ранее открытых он не обнаружил ни девушки, на даже ее следов.
Здесь Ленды не было тоже. И быть не могло. Холодное дуновение дало ему понять это так скоро, что он чуть было тут же не вернулся в коридор. Снег покрывал пол до самого порога. Это помещение было последним, в котором она могла спрятаться.
Лишь вид приставленной к стене жерди заставил его сердце подпрыгнуть к горлу. Жердь была, собственно, небольшой балкой, которой с помощью доски и другой балки-подпорки собирались заблокировать дверь, задержать грифона, если у того появится мысль ворваться в трактир сквозь дыру в крыше.
Вторая жердь тоже попала в комнатку из коридора и лежала на сугробе, точно под отверстием. Снег продолжал идти, поэтому ее было едва видно, но веревку, идущую от жерди к краю дыры, проглядеть было невозможно. Облепленная снегом, она была толщиной в якорный корабельный канат.
Дебрен, замерзший внутри, как пол под его ногами, провел по веревке рукой. Снег отстал, явив длинную череду узлов, соединенных очень короткими отрезками бахромчатой ткани. На краю разломанной крыши плетенка чуть не оборвалась: у Лендиных штанов в этом месте была заплата. Но судьба улыбнулась Дебрену, и девушка не свалилась с крыши. Снег, прикрывающий скат по ту сторону дыры, лежал неровно, гораздо более толстым слоем по краям. Так, как и должен лежать снег, если стоящий внизу человек несколько раз дернет веревку, пытаясь заставить жердь встать вертикально и перетащить сквозь отверстие. Дебрен не сомневался, что Ленда с самого начала планировала нечто такое: из трех запирающих дверь элементов она выбрала самый короткий, а сделанную из одежд веревку привязала не посередине, как того требовал рассудок, а почти на конце. Веревка застряла между обломками стропил, поэтому после нескольких попыток Ленда сдалась, но сама идея глупой не была.
Впрочем, нет — была. Незачем было заглядывать за дверь, чтобы увидеть, что подпирающие ее колья исчезли из коридора. Ленда не могла рассчитывать на такое ротозейство Дебрена, а даже если и могла, то ведь в доме был не только он один. Тогда почему же?
Потому что она дурная, простуженная, глупая идиотка?
Дебрен сбежал вниз. Кажется, слишком резко — его встретило не только острие алебарды, еще раньше схваченной Збрхлом, но и затуманенный алкоголем взгляд Петунки.
— Грифон?! — Ротмистр оторвал щепку от исторического поручня, отчаянным финтом отводя острие от живота мчащегося чародея. — Петунка, под стол!
— Ленда, — бросил сквозь зубы Дебрен.
— За тобой гонится Ленда? — поразился Збрхл.
— Ты что-то ей сделал? — пробормотала Петунка.
— Ничего, — буркнул Дебрен. — Не знаю, может, именно из-за этого… Слушайте, эта идиотка вышла. Вышла из дома.
Он сразу же кинулся к двери, ведущей во двор, потому что именно с той стороны в крыше зияли дыры.
— Дроп? — Прижавшийся к камельку попугай даже не дрогнул, к тому же он был у Дебрена почти за спиной. И однако магун заметил — именно неподвижность, ведь не взгляд же, который птица пыталась отводить от всех разумных существ, в том числе и от умеренно разумной Петунки. — Дроп? Ты что-то знаешь? Стоишь на стреме, да?
Птица взъерошила перья, опустила хохолок на спину. Выглядела она как обиженная на весь мир сова.
— Ты уверен, что она вышла? — спросил Збрхл. — Может, просто спряталась с ночным горшком где-нибудь в углу? Ты же знаешь, у нее в голове кавардак. Вчера ночью чуть было по морде мне не съездила, когда я ее в кустах прихватил.
