Где нет княжон невинных - Баневич Артур (чтение книг .TXT) 📗
— Кого?.. — Она не договорила. Глаза у нее округлились. — Боже, Дебрен… О чем ты?
— Именно за счет этого я живу, — грустно улыбнулся он. — Магуну-чароходцу приходится решать и такие проблемы: обдумывать вместе с клиенткой, не оптимальнее ли было бы ей переспать с собственным сыном. Поскольку и Петунка, и Вацлан — дети Гвадрика, в девочке было бы пять восьмых Гвадриковой крови, то есть больше, чем у наследника бельницкого престола. Трудно найти более бесспорную княжескую кровь.
— Ты сдурел?! — Она аж села от изумления, чуть не сверкнув Дебрену в глаза белизной грудей. Она была слишком возбуждена, чтобы помнить о необходимости придержать перину. — Да ты, никак, извращенец!
— Вся магия — одно сплошное извращение, — пожал он плечами. — Но не волнуйся: ни ей, ни мне такая идейка не понравилась. Я высказал это, потому что обязан приводить клиенту все варианты. И тут же отсоветовал. Петунка невысока ростом, ее сыновья тоже. Относительно Гвадрика у меня уверенности нет…
— Это коротышка, — сообщила Ленда с явным удовольствием.
— Значит, тем более. Ребенок мог оказаться не выше ранневековой нормы, а четвертый пункт Претокарова перечня говорит о том, чтобы он набил себе шишку о притолоку. Скорее по ходу дела, нежели специально подскакивая. Рослые дамы тоже редко рыдают публично. Как и те, которые отличаются воинственностью. — Видя, что Ленда растерялась, он пояснил: — Збрхл высокий, a его девочки, каждая по-своему, смелые, твердые и гордые. Я спрашивал. Из нескольких упоминаний о Здренке я делаю вывод, что… очень-то изысканной она не была. А это обещает хорошую спасительницу. Потому что Претокаров перечень говорит и об унижении, и о разочаровании. Вообще-то с этим были самые большие проблемы. Петунка не знает, имеет ли право родить дитя, о котором заранее известно… Собственно, — смущенно улыбнулся он, — именно потому я тебе об этом говорю. Ты могла бы ее убедить.
— Я?
— У тебя была нелегкая жизнь. — Он отвернулся, лег, вперился взглядом в потолок. — Ты знала и унижения, и наверняка не раз лила слезы где-нибудь в углу. Знаешь, как это бывает. — Он скорее почувствовал, чем увидел, что Ленда тоже ложится. — Ты влюбилась в князя, а он тебе сердце разбил. Я чувствую, что ты испытала больше, чем предстоит испытать той малышке, чтобы выполнить весь набор условий и снять проклятие. Поэтому если б ты объяснила Петунке, что даже такому человеку может хорошо житься на свете…
— Чего ради ей слушаться именно меня? — очень тихо и осторожно спросила Ленда. Кажется, почувствовала, что он не сказал всего.
— Потому что ты любишь ее, а она тебя… Потому что вы похожи. Потому что после того несчастья с князем ты взяла себя в руки и, — он замялся, — нашла того, кто тебя полюбил.
Они лежали молча, разглядывая потолок.
— Есть что-то еще, верно?
Она понятия не имела о телепатии, не умела колдовать. Но, как оказалось, в мысли ему иногда заглядывала запросто.
— Претокар вернулся сюда со своей нимфой. Она его компрометировала. Ему проходилось трон завоевывать мечом, а не жениться, а она не могла ему… — Он осекся. Тишина стояла достаточно долго, чтобы у Ленды было время понять, что он сознательно чего-то не досказал. — И все-таки он до последнего момента не отпускал ее от себя. Знаешь почему? Потому что они любили друг друга. По-настоящему. В постели — и вообще.
Ему было интересно, спросит ли она.
— Чего она ему не могла? — спросила Ленда.
— Знаешь, почему я верю мозговику? Потому что фактически он разрешил мне убить грифона.
Ленда повернула голову. Ее взгляд стал таким пронзительным, что он почти чувствовал давление на левую сторону лица. Он не ответил ей тем же. Глядел вверх.
— Лжешь, — неуверенно проговорила она.
— Я же сказал, дом делает свое дело. Мешторгазий не велел ему мешать снятию проклятия. Так может показаться, но в действительности все обстоит иначе. Я не спрашивал, он сам мне сказал… Мы не знали всего текста.
— Что?
— Помнишь, Претокар приехал, выскочил из кареты и сразу же перечислил десять нанесенных ему здесь обид и оскорблений? Потом бельницкие разведчики выбежали из курятника. — Дебрен переждал мгновение и повторил: — Потом.
— Погоди… Ты хочешь сказать?..
— Что десятый пункт, который он привел Петунеле, был добавлен им уже после боя. Приехав сюда, он не мог знать, что в курятнике притаились бельничане. — Дебрен повернул голову и наконец взглянул Ленде в глаза: — Настоящий же десятый пункт Мештогразий тогда привести не решился — в разговоре с трактирщицей, но мозговик его знает. Мешторгазий понимал, что кто попало проклятия не снимет, а поэтому наследницам Петунелы незачем было раскрывать тайники некоторых интимных проблем королевича. А эта проблема как раз и входила в разряд интимных. К тому же затрагивала интересы государства. Мозговик получил приказ информировать только серьезных… хм… контрагентов.
— Есть еще одно условие? Какое?
— Княжна, которая снимет проклятие, должна… Черт побери, я и сам не уверен… Ну, в случае Претокара это была… ну, понимаешь, мужская слабость.
— Слабость?
— После фиаско с Ледошкой он не мог ни с одной другой… Даже со своей нимфой. Просто-напросто — не мог. Понимаешь? — Она смотрела на него странным, застывшим взглядом. — Он любил ее, они спали вместе и даже иногда… ну, нимфа не обижалась… Дело в том, что техническая сторона этого… спанья и его удовлетворение…
— Понимаю, — смилостивилась наконец Ленда. Хоть ее взгляд никак нельзя было назвать милосердным. — Были скорее… впустую…
Дебрен протянул руку, осторожно коснулся мягкой щеки.
— Впоследствии, Ленда, у него были дети. Его потомки правят в Морваке. Слабость у него прошла. Наверняка. Просто он рановато сюда явился, проклятие было произнесено и таким и осталось в памяти мозговика.
Она с трудом улыбнулась:
— Ты хочешь, чтобы я уговорила Петунку продолжить род? Пожалуйста. Только вряд ли я буду достаточно убедительной. Маловато у меня серьезных аргументов.
— Никто не говорит, что княжне необходимо знать обо всех его… неприятностях.
— Неприятностях, — повторила она с горечью.
— Ну хорошо: два или три пункта из того перечня действительно довольно болезненны. Но взгляни на это с другой стороны. Возможно, нам представился неповторимый случай. Двести два года, симметричное расположение цифр. В ранневековье к таким вещам имели пристрастие. Добавь к этому ее имя: Петунка — уменьшительное от Петунелы, и так странно получается, что последней женщиной с таким именем была Проклятая. Случайность? А предсказание, что кто-то из теперешнего поколения снимет проклятие? Причем не лично, а с помощью посторонних? Из этого поколения осталась только Петунка. Брат погиб, сестер — ни одной…
Он осекся на полуслове. Какая-то мысль, еще неуловимая, проскользнула между теснящимися аргументами, запуталась, шмыгнула в тень. Нехорошая мысль.
Он не успел ее поймать. Был, пожалуй, близок, но внезапно Ленда приподнялась на локте, лизнула волосами парика его ухо. Она впервые оказалась так близко: раньше он не чувствовал запаха мяты. Ее дыхание прежде всего несло запах пива и дангизской водки, но была в нем и мята. Совсем немного.
— Ты не понял, — усмехнулась она. Усмешка была странная, но приятная, поэтому Дебрен не стал задумываться, а просто глядел. Надо было скоренько воспользоваться оказией, потому что лицо девушки медленно, но неодолимо приближалось, расплываясь в медноватое от света пламени пятно. — Ей надо сказать, что девочка может быть счастливой. Когда вырастет. И с этим у меня могут возникнуть проблемы.
Ее теплая ступня уже была у него на лодыжке, рукой она касалась его торса. Лица он не видел совсем: длинный и плотный парик охватил их головы, как охватывает балдахин королевское ложе. Он знал, что происходит. Между боком и левой рукой у него вдруг влезла ее голая грудь. Он знал. Только не верил.
И был изумлен. Немного.
— Ты что?.. Ленда?
— Тиииише. — Ее шепот вместе с ароматом мяты, которую ей некогда было заварить и которую она, кажется, попросту жевала, ожидая его и согревая ему постель, ворвался прямо ему в ноздри. Так как сначала она поцеловала его именно в нос. Скорее всего не потому что целилась вслепую. Он мало что видел, но блеск глаз — да. Слышал также шутливые нотки в ее голосе. — Не смотри, молчи, просто лежи.
