Клинки и крылья (СИ) - Пушкарева Юлия Евгеньевна (серии книг читать бесплатно TXT) 📗
Обычные процедуры умывания и одевания прошли в тишине. Синна упивалась этой тишиной, каждое утро радуясь, что Лирти не замечает её блаженства: во снах она снова и снова слышала крики раненых на кезоррианском и шипение гигантской чёрной змеи… Синна вздрогнула, опять провалившись в тот кошмар, и отчитала себя за неуместную задумчивость.
— Ваш завтрак, миледи.
Лирти уже поставила перед ней серебряный поднос. Чашка липового отвара, два ломтика хлеба с маслом, тонко нарезанный сыр, ветчина и мёд… Синна вздохнула, вспомнив об обедах в замке Заэру — не отличавшихся, возможно, изысканностью, но всегда изобильных и вкусных. Там ли теперь повар, конюх, пухлые сёстры-близняшки с кухни? Благополучно ли родила домоправительница Тайнет?… Так жаль, что ей не удалось повидаться с ними. Синна решила поехать в Энтор, а не домой — потому что была нужна отцу; потому что дороги королевства кишели альсунгцами, точно зловредными паразитами; потому что ей всё же хотелось помочь в осаде…
Ну, и ещё — потому что направление выбирала не она, а её охранник и спаситель. Авьелю не терпелось предстать перед королём Абиальдом и предложить ему свою службу против альсунгцев… Честно говоря, именно эту причину следовало счесть главной. В Авьеле, как бы он ни ярился по этому поводу, было много от тирана. Это отталкивало Синну в мужчинах.
По крайней мере, раньше отталкивало.
Она не испытывала голода, но поесть было нужно: день, скорее всего, предстоит нелёгкий — да и когда ей в последний раз повезло прожить лёгкий день?… Синна быстро расправилась с частью завтрака, и, пока Лирти укладывала ей волосы, небрежно спросила:
— От господина Авьеля не было записки?
— Нет, миледи.
Если служанка и удивилась, то разумно не подала виду. Её пальцы продолжали с нежностью возиться в рыжине.
— И мальчика-посыльного?
— Нет, миледи. Изволите написать письмо?
— Нет… Где он сам, ты не знаешь?
— Господин волшебник? Не знаю, миледи. Должно быть, в библиотеке или ещё у себя. Говорят, он засиживается ночами, изучая книги по колдовству…
В голосе Лирти послышалось пугливое восхищение. Синна фыркнула: так относиться к магии впору босоногой деревенской девчонке, а не девушке при дворе… Либо, более верно: так относиться нужно к магии кого-нибудь вроде чернокнижников из Высоких Домов Кезорре. Или Линтьеля. Или Хелт.
Что опасного, интригующего может быть в Авьеле, за исключением нелепых приступов гнева и едких шуток? Решительно ничего. В Ринцо и то было больше загадок, а человека очевиднее Ринцо Синна представляла себе с трудом…
Тем не менее, она еле дождалась того мига, когда Лирти наконец-то воткнула в причёску последнюю шпильку. Дома Синна никогда не сооружала из волос такие букеты, но при дворе надо держать лицо.
— Я отлучусь ненадолго. Если лорд-отец будет искать — скажи, что мне необходимо было поговорить с… кое с кем. И что я скоро приду к нему.
— Конечно, миледи. Доброго дня.
Авьель, действительно, был у себя; он сонно тёр глаза над фолиантом с порыжевшими страницами. Книга едва умещалась на его столе, где царил ужасавший Синну беспорядок из клочков бумаги с пентаграммами, лужиц застывшего свечного воска и загадочных амулетов (некоторые из них явно были сделаны — вот ещё новости — из чьих-то когтей и зубов)… На осторожный стук Синны маг не ответил, так что она просто вошла — и сразу натокнулась на кислый орехово-карий взгляд.
— Доброе утро, господин Авьель, — Синна поздоровалась по-кезорриански. Сегодня она предпочла бы быть с ним милой и любезной (надо же когда-нибудь начинать)… Тем более, повод был более чем весомый: два дня назад отец получил с пограничной сторожевой башни весть о том, что огромное войско Хелт, собранное в Академии, уже вступило в пределы Дорелии. В такие тяжкие дни лучше быть заодно, чем тратить время на словесные пикировки.
— Вы так считаете?…
Авьель не встал ей навстречу, как того требовал придворный этикет. Синна стойко не обратила на это внимания.
Она должна выяснить, как обстоят дела на стенах и когда им предстоит ждать нового штурма Хелт… Хотя Синна довольно смутно представляла себе, сколько именно дней нужно такому количеству людей и лошадей (говорили о десяти тысячах), чтобы добраться до Энтора, ей было ясно: совсем скоро они будут здесь. И отец, и Авьель в разговорах с ней избегали этой темы, но она намеревалась добраться до истины.
— Почему бы и нет? В городе ведь по-прежнему тихо, если я не ошибаюсь?
— Да уж… — кезоррианец скорчил гримасу. — В городе по-прежнему тихо, а Ваш кезоррианский по-прежнему режет слух, миледи. Вы отвлекли меня от работы, чтобы сообщить, что считаете добрым это промозглое утро?
Синна терпеливо вздохнула и ещё раз пообещала себе, что не поддастся сегодня на желчную мрачность Авьеля. С какой стати ей враждовать с человеком, который спас ей жизнь, — пусть даже характер у него скверный, а гордыня не знает границ?…
«Промозглое утро». Как часто он жалуется на холод. Ещё бы — дождливая весна Дорелии должна казаться ему, с младенчества купавшемуся в солнце южного Кезорре, настоящей зимой.
— Хорошо, давайте говорить на дорелийском. Мне просто хотелось проведать Вас. Я могу сесть?
— А я могу запретить Вам?
— В общем — да, это же Ваши покои.
— Это Ваше королевство и, не побоюсь сказать, почти дворец Вашего отца, миледи, разве нет?… Вас никогда особенно не интересовало, хочу ли я видеть Вас, или быть с Вами откровенным, или прыгать вокруг, млея от восторга, как шуты из Ваших придворных знакомых… Вы искренне уверены, что всё Обетованное вертится вокруг Вас, а я обязан отрываться от этого, — Авьель постучал согнутым пальцем по книге, — в угоду Вашему капризу поболтать. Поэтому — прошу Вас, садитесь.
Резкая тирада хлестнула её, точно пощёчина. Но Синна невозмутимо шагнула вперёд и опустилась в кресло, спрятав обиду до более подходящего времени. Когда-нибудь она припомнит всё этому надменному скандалисту…
Когда-нибудь — если они переживут битву с Хелт.
— Мне жаль, что у Вас сложилось ложное представление обо мне, — тихо сказала она. — Надеюсь, что в будущем смогу его изменить.
Нервные губы Авьеля скривила улыбка. Синна поймала себя на том, что разглядывает знакомую родинку на его виске и мысленно сравнивает узор его морщинок со своим собственным… Она стала смотреть на книгу. Что-то о магии, несомненно: старинный шрифт, формулы и небычные миниатюры. Под рецептом какого-то зелья был слегка выцветший рисунок: набросок дерева, фигурка волшебника в балахоне и пересекающиеся лучи, которые образовывали второе, точно такое же дерево.
Синна с трудом подавила приступ детского любопытства. Меньше года назад такое же зудящее чувство подтолкнуло её к побегу из замка; но с тех пор оно не возвращалось, и Синна привыкла думать, что оно оставило её, сделав холодной и застывшей изнутри, похожей на большинство леди Дорелии…
Значит, Авьель читает о магических иллюзиях?…
— Вы верите, что сможете изменить всё, миледи. В этом Ваша беда — Вы-то всегда всё знаете, и Ваши представления не могут быть ошибочными… Всё в порядке, я привык.
— Вы забываетесь, господин Авьель.
— Ах, простите! — смуглые руки взметнулись вверх, и на миг Синне почудилось, что между ними затрещала молния. — Должно быть, я забылся ещё в тот день, когда вытащил Вас из озверелой толпы в Вианте?
— Не слишком-то благородно напоминать мне об этом — несмотря на то, что я всегда буду признательна Вам…
— Не слишком благородно? О, разумеется… Вам трудно вспоминать о минуте своей слабости, не так ли? Вновь приношу извинения. Сколько раз ещё я должен извиниться, чтобы Вы перестали освещать мой уголок своим присутствием?…
Синна переплела пальцы так, что ногти вонзились в ладони, и уставилась в зелёный шёлк платья. Как он смеет напоминать ей об ужасе бунта в Вианте — и о ней самой, дрожащей, испуганной, перепачканной в крови и рвоте?! Кезоррианец своего добился: гнев полыхал в ней, как лесной пожар. Она уже не помнила толком, зачем пришла сюда — зачем она вообще снова и снова сюда приходит… Это уже пахнет унижением, а после подлости Линтьеля она поклялась себе не унижаться ни перед кем.
