Сильнейшие - Дильдина Светлана (читать книги полные txt) 📗
— Скучаешь по дому?
— Нет, что ты… Они ласковы, но холодность между строк. А может, я просто завидую… ведь вся наша родня сейчас в безопасности… может быть, Ила гуляет с Илику по площади Кемишаль. Если все они забыли нас… этого не понять по письмам, — он резко встал, посадил голубя в клетку.
— Сегодня у тебя плохое настроение, а вчера ты старался меня развеселить, — хмыкнула девушка.
— Гроза придет скоро… нехороший месяц. У нас легче, никогда не бывает столько дождей. И медленно… как же медленно всё…
— Хорошо, что спокойно. Мне уже начинает казаться, что мы зря… ах… — почти беззвучно вздохнула на полуслове. Айтли развернулся мгновенно, прищурился, готовый кинуться на защиту сестры.
Тот, кого испугалась Этле — высокий, с резким лицом и янтарными глазами хищной птицы — стоял на пороге; совершенно бесшумно возник. Осмотрел помещение, лениво, явно не рассчитывая найти ничего неожиданного. На девушку на сей раз внимания не обратил вовсе.
Она облегченно вздохнула, когда полог замер, скрыв ушедшего гостя.
— Вот видишь, глупышка, ничего не произошло, — улыбнулся ей Айтли.
— Ты ничего не знаешь, — упрямо заявила северянка.
— Что же я должен знать? — встревожился Айтли.
— Это же был тот… с площади, и здесь я его видела раньше.
— Ну же, — невольно юноша улыбнулся. — Дурочка, — произнес как можно ласковей. — За две недели с хвостиком он всего лишь два раза зашел, и даже не сказал ничего. Естественно, они следят за нами.
Девушка уселась на скамье, поджав ноги.
— Сдается, от тебя мне помощи не дождаться, — сказала очень обиженно. Однако ссориться с единственно близким человеком не хотела и не могла.
А к вечеру пришел другой человек, назвавшийся Хлау, и велел Этле следовать за ним.
— Ты останься, — преградил он путь юноше, который хотел последовать за сестрой.
— Куда ты хочешь ее увести?
— Я не обязан давать тебе отчет. Тише, птенец, — он стал так, что оказался между ним и девушкой, но и ее не выпускал из виду.
— Вы не смеете мешать нам! — сквозь зубы проговорил Айтли. — Мы можем видеться в любое время!
— Об этом не было договора. Успокойся, ребенок. Никто не собирается обижать вас. — Протянул руку девушке: — Пойдем.
Та брезгливо отдернула ладонь, немного натянуто улыбнулась брату, обронила:
— Я постараюсь быстрее, — и шагнула вслед за южанином.
Северянка не знала — о них говорили давно. Ахатту тревожило пристальное внимание некоторых Сильнейших к заложникам. К тому же разделить их стоило во избежание возможного сговора — неважно, какого. Къятта посоветовал взять девчонку к себе, под крылышко Киаль, как он выразился — матери и Улиши не доверил бы и жука. А мальчишку оставить в Доме Светил.
Если кто попробует претендовать на право оказать гостеприимство второму заложнику… что ж, ему придется услышать отказ. Когда добыча бродит по общей земле — она принадлежит тому, кто возьмет первым. Но в Астале Глава Совета имеет преимущество перед остальными, а выбирать, кому еще предоставить право гостеприимства — оскорбить тех, кому придется сказать «нет».
Поняв, что ее уводят не просто в соседнюю комнату или помещение, а куда-то в неизвестность, Этле попробовала сопротивляться. В ответ на это южанин попросту перекинул ее через плечо, в таком неудобном положении доставил прямо к грис. Дальнейшее обращение тоже не отличалось вежливостью, хоть и грубым особо не было — так могли везти какой-нибудь вьюк, не обладающий разумом и чувством собственного достоинства. Северянка испытала сильное желание укусить своего похитителя и попытаться убежать, но сумела с собой совладать ввиду полной бессмысленности подобного поступка. Да и кусаться больше приличествует южанкам… Попытавшись ответить на невероятное обращение хотя бы высокомерием, она потерпела неудачу — трудно сохранить холодное презрительное выражение, когда тебя то взваливают на грис, то стаскивают с нее и волокут куда-то.
Северянка поняла только одно — это богатый дом. Вряд ли что-то могло быть хуже. Дом — значит, доставить ее сюда — чья-то прихоть.
Этле столбом застыла посреди круглого коридора. Рассыпавшийся смех вывел ее из оцепенения, и она приготовилась защищаться — хоть зубами, хоть чем. Потом сообразила, что смех принадлежит женщине, и, по видимости, молодой. Та змейкой вынырнула из-за узорчатого полога, пояс на тонкой талии зазвенел колокольчиками, совсем как ее смех.
— Ах, бедная ланка! — зубы ее, перламутровые сверкнули в улыбке. — Какая ты встрепанная! Я Киаль. Ты Этле. Будем знакомы!
— Зачем меня сюда привели? — напряженно спросила северянка.
— А затем, что там, — она изогнулась вбок, всем телом отвечая на вопрос, — опасно тебе. Понимаешь?
— Ничего не понимаю. Верните меня к моему брату или же приведите его сюда. И если тут кто-то вдруг заботится о нашей безопасности, зачем хватать меня, словно мешок с отрубями?
— Мешооок? — проговорила-пропела Киаль, и забавно нахмурилась, — Хлау грубиян. Я не подпущу к тебе никого из этих… — она запнулась, пытаясь подобрать слово, видимо, резкое, но такое не шло с языка. — Твоя комната будет рядом с моей. Твои голуби уже там!
— Я останусь тут, только если смогу видеться с братом, — сдержанно сказала Этле.
— А вот это не знаю. Дед вряд ли позволит. Сама посуди — неужто таскать вас через весь город? Нехорошо. — Она поправила выбившиеся из-под обруча тяжелые блестящие пряди. Красивая… слишком красивая, приторно, как все южанки, с внезапной злобой подумала Этле.
— Я могу передавать ваши письма, — улыбалась Киаль. — Не я, так девушки мои. Они верные, быстрые.
Обедать Киаль оставила ее у себя. А после — извлекла из короба шкатулочки, зеркала и усадила перед всем этим Этле. Северянка хотела гордо отвернуться, но соблазн оказался слишком велик. А Киаль открывала крышечки, высыпая на гладкое темное дерево связки граненых разноцветных бус, скрепленных золотыми звеньями, чеканные ожерелья и браслеты, тончайшей работы серьги, крохотные кувшинчики с ароматными притираниями, красками для губ и для век, и многое, от чего Этле не могла оторваться взглядом. И все это — перебирала, показывая с разных сторон, отодвигала в сторону, освобождая место для очередной диковинки.
— А у нас — больше из кожи и перьев делают украшения, сказала северянка, невольно вступая в разговор, а не просто оставаясь безмолвной свидетельницей.
— Тебе нравится?
— Наверное… привозили, я видела — но у нас не носят такие, — она оглядела Киаль, придирчиво, по-женски. Та рассмеялась:
— Примерь…
И вновь отказаться не получилось. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль, что Айтли сейчас очень одиноко, но Этле подумала — он почувствует ее радость, и все будет хорошо.
Скоро ее руки попали в объятия тяжелых браслетов в виде сплетающихся куниц, а в волосах засияли изумрудные цветы. Сама северянка в этом великолепии несколько поблекла.
— Не больно-то они меня красят, — грустно сказала она, стягивая украшения. Киаль уже не вызывала отторжения, а ведь несколько часов назад казалась едва ли не врагом.
— Ты огорчилась? — сочувственно сказала южанка, и потянула из груды новые украшения:
— Это должно подойти тебе больше.
— Зачем? Для кого? — вдруг испугалась заложница. Киаль застыла с ожерельем в руках, удивленно пожала плечами:
— Для тебя.
— Ты говоришь правду? — Про то, как смотрел на Этле старший внук Ахатты и что сказал ей, северянка не хотела упоминать. Впрочем, сказал-то как раз слова, которые должны были успокоить. Только вот неспокойно. А ведь он ярок… но вызывает ужас и отторжение. Если ее привезли сюда для него…
