Закон крови - Микулов Олег (читать хорошую книгу .txt) 📗
Да, все указывало на то, что это произошло здесь примерно в те же дни, когда Дрого был еще не Дрого, а Нагу, готовившийся в Потаенном доме к встрече с духами. Когда дети Мамонта и дети Серой Совы готовились к свадьбам. Или немного позднее…
– Смотри, отец!
Дрого первым заметил почерневший от дождей, потрескавшийся от солнца обломок копья, оснащенного красноватым кремневым наконечником, похожим на тот, что разглядывали они при свете костров далеко отсюда, на берегу Большой воды, через которую предстояла их первая переправа…
– Не трогай! – резко остановил Колдун, заметив, что молодой охотник собрался было поднять обломок копья.
Снялись быстро; шли, настороженно присматриваясь и прислушиваясь. Конечно, их много, они все еще сильны, и никакие лашии не осмелятся… Но кто знает, сколько было тех, когда пришли они в эти края? А ведь никто не нашел после своих собратьев, не похоронил их, не отплатил полной мерой за ужасную гибель…
Ноша не тяжела, и путь к стойбищу не крут, но здесь, на тропе, от ручья наледь. Даже у здорового мокасины скользят, а тут еще эта нога… Отсюда, снизу, их зимовка совсем не похожа на старое родное стойбище. Но если подойти поближе… Есть одно место на тропе – Дрого давно его заприметил! – от него, если смотреть на сосны и жилища, особенно прищурив глаза, может показаться: он все еще там, в старое стойбище возвращается. Там, где никакие лашии не страшны, где нежить – только страшилка из ночных рассказов. На этом месте он и отдохнет.
Они все же ушли от нежити. Ушли, – в этом убеждены все; и Дрого тоже в это верит. Но иногда подступают сомнения.
Да, нежить уже давно не дает знать о себе. Никак, даже голоса неприкаянных перестали тревожить их ночные сны. С той самой ночи, накануне первой переправы.
Тогда все ждали чего-то очень плохого. Если не нового горя, то особенной жути. Не потому ли еще и ругали сырье некоторые охотники, что их собственные руки слишком часто ошибались в тот вечер, наносили неверный удар? Никто ничего не говорил вслух о нежити, но думали все. И Дрого. Не может же Враг так просто упустить добычу? Если, конечно, он все-таки может последовать за ними напрямик, через текучую воду… Значит, быть беде!
И – ошиблись. Ушел Враг. Отступил, даже не попытавшись достать напоследок еще кого-то из детей Мамонта. Почему? Никто об этом и не думал поутру на переправе; все только радовались. И солнечные блики на водной ряби радовали еще больше, и вода не страшила, и ветер был хотя и холодный, да дул в спину, не в лицо. Весело прошла их первая переправа, под смешки, под шуточки! Ожидавшие своей очереди на правом берегу перекликались с теми, кто первыми оказался на левом: «Эй! Как там у вас?» – да только ответы ветер относилназад… И никого из людей не потеряли. Да что там из людей – куска шкуры не упустили в воду! Намокнуть конечно намокли, кто побольше, кто поменьше, но хонка ни к кому не подкралась. Тогда не подкралась…
Люди и хотели, и боялись верить: миновало! Неужели и впрямь миновало?! Но проходили день за днем, ночь за ночью – и все оставалось так, как некогда: ни голосов, ни видений, ни давящего чувства, ни даже тягостных снов… Враг отступил, или же сами дети Мамонта сумели от него уйти! Но по-прежнему, раз за разом, на закате наводил Колдун Огненный круг. И говорил: «Нужно искать новую Большую воду! И вновь переправляться через нее! И еще, и еще, пока не покрылись все воды льдом, пока не откроются нежити прямые пути!» Глядя на хмурое, вечно озабоченное лицо старика, Дрого понимал: Колдун не верит в то, что ушли, скрылись, сбили нежить со следа!
ВОТ ОНО! Дрого остановился на своем любимом месте, на том самом, откуда кажется: не было никакого пути на север, все это – сон, что приснился малышу Нагу, а сейчас Нагу выспался и возвращается к себе домой, туда, где его ждут…
Да, все это можно вообразить – здесь. Особенно если прищурить глаза… Или если глаза вдруг сами…
ДОВОЛЬНО! Никакая боль его не одолеет, и стоять здесь больше ни к чему. Отдохнул, хватит! Дрого поправил поудобнее ремень, скрепляющий бурдюки, и решительно двинулся в стойбище, глядя только себе под ноги.
Как всегда, навстречу ему выбежал племянник:
– Дрого, Дрого! А я убил вyppa ! Он в стойбище залез – и к нам! А я его – р-р-раз!.. – кричал Ойми, размахивая коротким дротиком (Дрого смастерил, как настоящий, даже наконечник есть, такой, как у больших, только маленький).
– Ну, молодец! – Охотник хлопнул племянника по плечу, как мужчина мужчину. – Тихо, тихо! Это не вурр, это бурдюк с водой! Не коли, а то превратишь меня в ледышку.
Нага, Ойми и Аймила. Вдова погибшего брата и ее дети… Они совсем свои, всегда рядом. Теперь – самая близкая родня (сестры остались там, далеко). И отец, и мать помогали Наге как только могли. Он, Дрого, тоже.
В пути – то поможет тащить волокушу (последние дни и вовсе в две руки тащили: отец распорядился), то племянника подхватит на плечо. Вот только долго нести не мог: он хоть и мужчина, да еще растущий, а Ойми тяжел. Зато на привалах и ночевках (они все теперь и устраивались как одна семья) дядя и племянник были неразлучны. Свободен Дрого – идет игра: дядя – тигролев или сам вурр, племянник – бесстрашный охотник, гордость Рода детей Мамонта. («Ох! А палка-то порой пребольно колется!») Или: они вдвоем вместе выслеживают Врага… «Как папа!» – пробормотал однажды Ойми, почти про себя. В тот раз Дрого с такой силой вонзил свой дротик в воображаемого Врага, что пришлось делать новый – даже наконечник сломался! Да что скрывать? Дрого подчас увлекался игрой не хуже Ойми…
Ну а если у дяди какое-то дело, Ойми и тут не отстанет (если можно, конечно): Дрого за дровами – и Ойми хворост несет, немного, быть может, а все помощь! Когда же сил не стало ни на игры, ни на дела, – племянник быстро все понял. В походе не просился на руки, а на привале подсядет рядом, спросит: «Очень болит? Давай полечу!» – и ладошками над ногой водит, бормочет что-то себе под нос, словно колдун…
Все было бы неплохо (насколько это вообще возможно, когда погиб муж и отец… и твой брат!). Но чем дальше, тем больше мучил Дрого один вопрос. И наконец он не выдержал. Улучив минуту, когда они остались с отцом наедине, спросил:
– Отец, по нашим обычаям мужчина берет жену покойного брата своей второй женой. Значит, я должен жениться на Наге, так?
Арго задумался – всерьез, хотя и ненадолго, – и ответил:
– Не так. Мужчина может взять второй женой вдову своего брата. Может, но не обязан. И потом, я ни разу не слышал, чтобы вдову брали первой женой. Ты же еще не женат вовсе.
У Дрого отлегло от сердца. Он будет и впредь заботиться о Наге и ее детях. Но… не как муж!
Уже на краю стойбища дядя и племянник столкнулись с мужчинами, возвращающимися с охоты. Удачной охоты, – отметил Дрого с первого же взгляда.
– Ха! Смотрите-ка: Дрого – хромой водонос! Чего это ты?
(Каймо. На плече – голова северного оленя, стало быть, его удар.)
– Нага нездорова. И Аймила. Небось не переломлюсь.
– Ну-ну.
Усмехнувшись, Каймо направился к своему жилищу. Уже миновав его, Дрого услышал традиционное: «Женщина, возьми нашу долю!» – и невольно обернулся…
Туйя. Нет, никому не принесла счастья их необычная свадьба, не все надежды сбываются! После набега Серых Сов Каймо день ото дня становился все мрачнее и мрачнее. Почти не разговаривал, только «да», «нет», а с Дрого так и вовсе молчал. Впрочем, и сам Дрого не стремился общаться со своим бывшим приятелем. Да и не только Дрого. О том, что случилось вдали от стойбища во время долгой ночи и нетающего снега, сыновья Мамонта так и не узнали. Большой Совет и то, что случилось после! Осудить Каймо за это могли только самые мудрые, да и то лишь в своем сердце. В начале их изгнаннической тропы он вел себя как должно – не лучше и не хуже остальных, а когда появилась Туйя, другие охотники, особенно те, кто помоложе, стали было смотреть на Каймо даже с завистью и уважением: в конце концов, за никчемным не побежит девушка из своего дома, от своей родни невесть куда. Если уж все бросила, значит, жених того стоит!
