День Гнева (СИ) - Кирнос Стефан (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
— Знаешь, а ведь та пакостная Информакратия это порождение психопатов, рождённых «милостью» тьмы, берущей начало в результатах свободного мышления, — вмешался Хакон. — Именно эти засранцы выстроили бездушную систему, воспользовавшись… волей народа! Ведь они получили власть из рук обычных людей, воспользовавшись демократическими выборами.
— Я не помню этого…. не знаю. Секундочку, а, не так ли получил власть и Канцлер? Не его ли выбрали люди?
— Он шёл по трупам врагов, очищая свой путь огнём и крестом, — решил пояснить Конвунгар. — Я тогда возглавил самый большой контингент наёмников из средней Азии, получивший прозвище Орда и я помню те дни. Конечно, его поддержала часть населения, но не вся и не большинство. Выборов не было, он просто объявил себя властью в Ковенанте и призвал к себе на службу всех, кого мог.
— И ты откликнулся?
— Не с самого начала, но не об этом. Он завоевал власть клинком, уничтожая любую оппозицию. Что касается Апостолов — ещё до своего торжества их ставленника побеждали на местных выборах, а сами они воцарились во Флоренции, когда их объявили победившими на референдуме. Всё чинно и демократично, — усмехнулся Конвунгар.
Маритон замолк. Перед собой он видит людей, которых изрядно потрепал мир, который с каждой победой Канцлера неизбежно катится на задворки истории и ещё немного и его заменить иное мироустройство. Эти люди презирают всё демократические и либеральное, но не по невежеству, как бы сказали люди прошлого, а по справедливости, ибо сполна вкусили все прелести общества, построенного на принципах двух идей. В то время как демократия возвышала тиранов и деспотов на народном выборе, либеральный дух развращал человека, обращая его в животное.
«Новые Тёмные Века», прославившиеся своими безумными монархами и диктаторами, сумасшедшими духовными деятелями и религиозным сумасшествием, новой знатью, ставшей дланью неофеодального засилья, когда народ вновь делился на сословия и земельными переделами, стало куда жесточе и мрачнее своих предшественников в далёком прошлом. Но как ни странно, всё это стало результатом кошмарных ошибок лидеров далёкого прошлого, которые настолько сильно заигрались в свободу, настолько ослепли от идей, что не заменили достижения точки невозврата, и всё общество к великому удивлению политиков рухнуло за гибельный горизонт событий. Но даже тогда лидеры и элита не признали тотального кризиса, решаясь не замечать всего, что стало с социумом, который взорвался адской бурей, разрушившей былое устройство человечества, породив небывалый упадок и депрессию.
И руины Информократии стали знаменем конца эпохи упадка и депрессии. Зиждется заря нового мира, в котором нет места многим, и Маритон чувствует, что и он тут будет лишним.
— А что будет с Флоренцией? — снисходит с губ Маритона полушёпотом единственный вопрос.
— Рейх всё решил, — хладно начал Конвунгар. — Все части города будут уничтожены, кроме «Старой Флоренции», которую собираются реконструировать. Все стройматериалы, полученные от уничтожения остального города, пустят в промышленность.
— А население?
— Граждане Империи, подтвердившие лояльность новой власти будут расселены по всей стране. Остальных ждут лагеря и тюрьмы.
Маритон не увидел в уничтожении целого города чего-то жуткого или плохого. Скорее ещё одно подтверждение ухода былых порядков, крайне нестабильных и неразумных. А люди?
— Ладно, хватит о политике и философских размышлений, ради Бога, — напомнил о себе священник. — Конвунгар, лучше расскажи нашему другу о достижениях.
— Ах да, — «Крестоносец» полез куда-то под камзол и через пару секунд копошений достал оттуда небольшую жёлтую бумажку, сложенную в четверо. — Вот, держи.
— Что это? — вопросил растерянно Маритон, цепляясь на надорванный край вещицы.
— Это оценка твоих заслуг. Приказом самого Канцлера ты объявлен первым помощником героя Рейха и государственного святого Аурона Лефорта, — с нескрываемой улыбкой, чуть придавленной прежними скорбями, объяснил Конвунгар. — Теперь имя твоё, и тех, кто был с тобой рядом, отразится на страницах учебников и книг. Ты стал свидетелем великих событий, ты сражался бок о бок с легендами крестового похода и прошёл сквозь кошмарный ад. Да и по слову Императора тебя так быстро спровадили из военной части, ибо там ты больше не нужен. Он призывает тебя на службу к себе или готов даровать покой.
Вновь размышления окутали хмурой пеленой разум Маритона и снова его стали терзать сомнения и противоречивые ощущения. С одной стороны ему суждено стать славным воителем, вершителем суда над оставшимися нечестивцами, такими же, как Апостолы, что ещё по всему миру чинят террор над обычными людьми. Сколько ещё тиранов и деспотов ожидают справедливого суда и кары от меча имперского правосудия, но их ждёт иная диктатура, однако тут не получился уйти в сторону и не выбирать из двух зол, ибо подобный шаг сам по себе таит великие и циничное зло и обрекает миллионы обычных людей на долгие годы смертельного правления похотливых и жестоких властолюбцев. Но с другой стороны Империя прекрасно справится и без Маритона, ибо её войска продолжают вести Первоначальный Крестоносцы, храбростью и силой, как это делал Аурон Лефорт или мудростью и стратегическим гением, как Конвунгар Чжоу. А все войны, жестокость и кровопролитие, которым суждено свершиться неисчислимое множество раз, претили Маритону, растерзали его душу. Слишком много неизлечимых ран, чтобы продолжать войну — потеря родителей, бесчеловечная работа, вынуждающая идти против людей, гибель любимой девушки от рук палачей, уничтожение дома в свете ракетного удара и затем ещё смерть друзей. Всё это нахлынуло жуткой фантасмагорией уныния и бессилия на уставшее сознание и дух.
— Война, — тяжело сошло слово с губ мужчины. — Нет, с меня хватит. Для меня лучше стать историей, чем продолжить её создавать. Пусть это делают другие, а мне хватит пороха и крови на всю жизнь.
Карие глаза Конвунгара не наливаются презрением или досадой от такого аккуратного отказа. Он понимает, что значит покой, свобода от войны и мир, который ещё долго будет недоступен «Первоначальному Крестоносцу», так как взывают тысячи битв и десятки стран, в которых до сих пор царствует воля безумцев и развращённых властью сердец.
— Что ж, Маритон, воля твоя и винить тебя я не могу. Если собираешься на покой, то Канцлер готов предоставить тебе место, где ты можешь пригодиться даже на мирной службе.
— Нет, — спокойно запротестовал Маритон. — Я хочу уйти восвояси и про всё забыть. Сам Рейх будет мне напоминать про то, что случилось здесь. Забыть, — тяжко молвит мужчина, — вот, что я хочу. Про работу и Информократию, про весь тот ужас, что я пережил… всё.
— И про Анну тоже? — тихо спросил Флорентин. — Ты её тоже хочешь забыть?
— Нет…, - выдохнул Маритон. — Это единственный человек из… иной жизни, которого я не хочу забывать. И друзья тоже. Аркус, Изор и… Виотин. Все они погибли, чтобы я жил. И я не могу их просто так забыть, — Маритон повернулся к седовласому мужчине, что снова наполняет его кружку, только из другой бутылки. — Скажи, Хакон, я смогу уйти в безвестность?
— Ох, парень, — встрепенулся мужчина, — восхвалим господина бюрократизм, за то, что он нам дал такую возможность, — Хакон, ухмыльнувшись, протянул кружку. — Так и напишем — пропал без вести в зоне боевых действий, — и тут же Хакон разразился философской речью. — Я понимаю тебя — ты хочешь спрятаться от всех на краю мира, забившись в угол и проведя там остаток жизни. Но стоит ли, когда рука крестового похода всё длиннее и ни одна земля не скроется от праведного огня?
— Да кстати, — заговорил Конвунгар. — А куда ты теперь двинешься? Сделать бумаги — нет проблем. Но вот где ты спрячешься?
— Я думаю пойти на север. Сначала отправлюсь в детище Лиги Севера, а оттуда наверняка двинусь ещё дальше — хочу добраться до любого свободного порта и отплыть на запад. А вы что будете делать, господа? — после вопроса Маритон снова прильнул к напитку.
