Инженер магии - Модезитт Лиланд Экстон (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
– Спасибо, целитель. После каждой встречи с тобой ему становится получше, только вот ненадолго.
– Я делаю что могу.
Женщина вручает ему медяк, и он не отказывается, поскольку намерен передать монету Рилле. А та пытается уговорить больную старуху принять лекарство:
– Герд, тебе нужно это выпить.
– Так ведь гадость же, Рилла. Воняет, как гнилая рыбья требуха, а то и похуже.
– Да это же сидр с сиропом, тут и порошка-то чуть-чуть.
Герд подносит чашку ко рту, но тут же ставит обратно.
– Чуть-чуть, а воняет, как из выгребной ямы.
– Хочешь окочуриться, так и пожалуйста, – рявкает Рилла. – Жалко только, что я зря перевела ценное снадобье на такую дуреху!
– Да выпью я эту гадость, – ворчит больная. – Выпить выпью, но любить ее вовсе не обязана, – она залпом опустошает чашку и морщится.
Доррин ее прекрасно понимает. Бринн – действенное средство против вздутия живота, но его горечь ни сидром, ни сиропом не перебить.
– Скоро тебе полегчает, – заверяет Рилла, вручая женщине крошечный матерчатый квадратик. – На ночь залей этот мешочек чем-нибудь горячим и выпей.
– Обязательно?
– Вовсе нет. Можешь ничего не пить и спокойно ждать, пока у тебя кишки наизнанку не вывернет. Только боюсь, ты тогда и до меня доползти не сможешь.
– Ох, Рилла, больно уж ты строга.
Целительница фыркает.
Когда и эта больная, завернувшись в плащ, выходит за дверь на холод, Рилла поворачивается к Доррину.
– Незачем тебе было сюда являться, – повторяет она. – А ну-ка брысь! Надевай куртку и дуй в свою кузницу. У тебя своих дел по горло.
– Я прихожу сюда не потому, что делаю тебе одолжение, – возражает Доррин. – Понимаешь, как ни крути, но моя помощь Бриду оборачивается гибелью людей. Исцеляя других, я, хотя бы отчасти, восстанавливаю Равновесие.
– Так уж устроен мир, – качает головой целительница. – Иногда убийство нельзя остановить ничем, кроме убийства. Но так или иначе, на сегодня у нас здесь все, и ты можешь отправляться домой.
– Я пытаюсь найти новый, лучший способ...
– Ага... Вот еще одна закавыка.
Доррин, уже натягивая куртку, бросает на нее вопросительный взгляд.
– Новый способ вовсе не обязательно лучший.
– Ты говоришь совсем как мой отец.
– Тогда добавлю, – смеется Рилла, – что про старые способы можно сказать то же самое. Одни привержены старине, других тянет на новизну, а чтобы суметь отобрать по-настоящему лучшее и из старого, и из нового, нужны и мудрость, и сила духа. Ладно, брысь. Мне не сможем сказать, плоха или хороша твоя машина, пока ты ее не закончишь, а ты едва ли закончишь ее, ежели будешь точить тут лясы со старой целительницей.
Уже подходя к своей кузнице, Доррин вновь вспоминает ее слова и ухмыляется. Пожалуй, некоторые высказывания Риллы стоят того, чтобы занести их в тетрадь, где собраны его мысли о хаосе и гармонии.
CXXXIV
Маг с окладистой бородой рассматривает лежащий на столе развернутый пергамент. Рядом крошево голубого воска – то, что осталось от сломанной печати.
Завывающий за окном ветер не может заглушить позвякивание мастерков и стук укладываемых камней. Окно заделано плохо, и порывы ветра порой заставляют трепетать огоньки вставленных в трехсвечный канделябр свечей.
Подойдя к окну, маг смотрит сквозь затуманенное стекло вниз, туда, где отбывающие повинность крестьяне медленно подтаскивают камни, которые тут же пускают в дело каменщики. Небо затянуто темными тучами, но ни дождя, ни снегопада пока нет.
– Что они предлагают? – спрашивает наконец маг, кутающийся в теплый шерстяной плащ.
– Все что угодно, лишь бы спасти свои шкуры, – смеется Фидел. – Готовы выдать всех «неверных», распустить стражей, оставив только горстку, открыть все дороги для наших торговцев...
– Так почему ты не принимаешь их предложение? – спрашивает Керрил.
– Ты слишком много на себя берешь.
– Вовсе нет, – возражает Керрил с негромким смехом. – Мне просто интересно знать, почему ты не принимаешь предложения Спидларского Совета.
– Неужели непонятно? Чего ради я буду сообщать об этом Джеслеку, который заслал нас сюда, а сам наслаждается в Фэрхэвене теплом, хорошей едой и кое-чем еще. Да и вообще стоит повременить: возможно, к весне мы получим еще более выгодные предложения.
– Не получим. Да и рассчитываешь ты не на это, а на то, что Джеслек свернет себе шею, столкнувшись с каким-нибудь могущественным Черным. Только ничего из этого не выйдет. Да неужто ты и вправду веришь, что Отшельничий пошлет в Спидлар войско или магов?
– Конечно, нет, – смеется Фидел. – Но какой нам резон облегчать Джеслеку жизнь? Отдавать ему победу, после того как он провозился год, ничего не добившись?
– А как насчет новобранцев? Зачем без надобности губить людей?
– Ты не в меру добросердечен, Керрил. Что могут значить жизни нескольких сотен никчемных крестьян?
Керрил молча качает головой.
За окном по-прежнему свистит ветер, и пламя свечей колеблется. Близится вечер, но каменщики своей работы не прекращают.
Часть четвертая
КУЮЩИЙ ГАРМОНИЮ
CXXXV
Из соседней комнаты слышно дыхание Лидрал. Доррин жалеет, что не лежит рядом с ней. Хотя сейчас они уже могут обниматься и обмениваться короткими поцелуями, душевные раны от пережитых ею мучений лишь затянулись, но отнюдь не зажили. За окном свистит ветер. Пусть дни и становятся длиннее, но зима еще не кончилась.
Положив тетрадь в шкатулку, юноша откидывается на стуле, продолжая размышлять о гармонии. Его мать, отец, Лортрен – все они отождествляют гармонию с благом, а вот он превратил ее в средство разрушения. Но можно ли назвать благом убийство, пусть даже убийство убийц, утверждающих хаос через насилие?
В идеальном смысле, скорее всего, нет. Однако чистая гармония при столкновении с чистым хаосом почти неизбежно обречена на поражение. А вот Креслин обратил магию гармонии в оружие и остановил Белых, применив против силы силу.
Так все-таки, позволительно ли использовать гармонизированный металл как средство разрушения, пусть даже это поможет воспрепятствовать распространению хаоса? И если всякое разрушение само по себе есть зло, то не вправе ли противники гармонии заявить, что все, противостоящие им средствами разрушения, сами творят зло?
Если же разрушение во имя благой цели есть благо, то значит ли это, что благая цель может оправдать любые средства?
Юноша качает головой, сознавая, что в данном случае логика не подскажет ему верного ответа, ибо он, безусловно, в состоянии придумать доводы для оправдания чего угодно. Правда, отец говорил ему, что для разрешения любой проблемы должен существовать способ, основанный на гармонии.
Скажем, Белые умеют наводить морок, заставляя человека видеть то, чего нет. Так они поступили с Лидрал, навязав ей воспоминание о нем как о ее мучителе. Но если так, то не может ли он с помощью гармонии создавать истинные изображения? Конечно может, но какой в этом прок? Правдой никого не обманешь, хотя... лгать он не мог и не может, но вот скрыть часть истины...
Переведя взгляд с лампы на стоящее на сундуке зеркало, юноша берет лампу, ставит ее перед зеркалом а сам встает позади лампы. Именно это – лампу и человека – отражает зеркало. Такое отражение полностью правдиво, но ведь если в зеркале отразится только он, оно станет не ложным, а всего лишь неполным.
Заинтересованный этой мыслью, Доррин сосредоточивается на том, чтобы каким-нибудь способом оставить в зеркале лишь собственное отражение. Сосредоточивается и... комната неожиданно погружается во тьму, столь полную, что даже он, прекрасно видящий в темноте, способен определить местоположение предметов лишь с помощью чувств. Удивившись, юноша утрачивает сосредоточенность и комнату вновь заливает мягкий свет лампы.
Доррин тихонько смеется.
Разумеется, отсутствие лампы должно означать отсутствие света, а стало быть, темноту. Другое дело, что лампа-то на месте, и это помрачение могло иметь место не в помещении, а только в его сознании. Или же ему все же удалось убрать... не саму лампу, а ее отражение?
