Легенда о Чудограде Книга вторая. Наследие Радомира. Часть первая. Храм магии (СИ) - Шихматова Елена
И она рассказала, на этот раз возмутилась Амалия.
Что? Зачем же вы взяли с собой Дамиру? Если ты узнала этот храм магии, тогда зачем взяла с собой маленькую девочку?
Но… я думала, она может помочь, я же не знала, что Северина со всем сама справится.
Ладно, извини, где Дамира сейчас?
Она осталась с Севериной в Пограничном мире.
А Дан? Как он?
С ним все в порядке, не волнуйтесь.
Покачав головой, Амалия сжала кулаки, конечно, легко сказать, не волнуйтесь, но как ей не волноваться? Все последние семь лет она была глубоко уверена в том, что нет такой опасности, которая могла бы угрожать властителю магии. Но, оказывается, она была. И, если бы Северина не смогла вовремя помочь ему… Об этом была даже страшно думать!
Знаете, что Амалия собрала международное собрание по поводу происходящего в Дамире, думаю, вам обоим тоже стоит выступить и рассказать, что вы видели. Амалия, как думаешь?
Думаю, вы правы, идемте, все уже должны были собраться.
Спустя меньше, чем десять минут, царь Изяслав открыл экстренное международное совещание. В двух словах пояснив, зачем Амалия попросила срочно прибыть в Дамиру всех правителей, он передал ей слово. Подойдя к кафедре, Амалия обвела всех присутствующих взглядом и приступила к докладу. Начала она с получения письма от царя Заряна, который требовал выдать ему Анну Гарадину для выяснения обстоятельств. Но, едва начав говорить, Амалия почти сразу смолка: произошло нечто, встревожившее всех. И первое, что промелькнуло в голове Амалии: это колонна. Казалось, мир сошел с ума, на землю обрушился страшный ливень, а Драгомир схватился за голову и повалился на пол. Изяслав почти сразу поднял его и, усадив обратно в кресло, прижал к себе, хотя вряд ли это могло облегчить его состояние.
В душе каждого поселилось чувство угнетения. Как тогда, первое, что подумала Амалия, сердце внутри нее сжалось в комок. Если это подобно тому, что произошло тогда семь лет назад, значит, кто-то опять пытается разрушить опоры мироздания. Закрыв глаза, Амалия опустилась на стульчик, который стоял справа от кафедры и, стиснув зубы, с яростью сжала кулаки. У него все получится, он не даст случиться плохому, ведь он могущественный волшебник. На миг Амалии стало просто жутко, едва она подумала, что Дана может не стать, она искренне и горячо любила его, сейчас с ужасом представив, что с ней будет, если его не станет.
Когда ливень закончился также резко, как и начался, а тучи в считанные мгновенья растаяли и освободили голубизну неба и яркое солнце, Амалия первой встала, первой улыбнулась и произнесла вслух.
— У него получилось!
— Получилось, — это произнес Драгомир, едва услышав его слова, Изяслав отпустил его, а Анна крепко обняла его.
Переведя на них взгляд, Амалия спустилась со сцены и подошла к ним.
— Драгомир, что ты чувствовал, что именно произошло?
Все собравшиеся в зале правители замерли, внимательно слушая, и благодаря замечательной акустике зала, все его услышали. Услышали и, осознав, разволновались. Что же такое происходит, и кто за всем этим стоит?
— Драгомир, прошу тебя, попытайся узнать у Лукаша, что с Даном. Я понимаю, что сейчас не до меня, но я должна знать, что с ним.
— Хорошо.
Прошло несколько минут прежде, чем Драгомир ответил ей. Амалии хотелось воскликнуть: «Ура!» и подпрыгнуть от радости, как бы глупо это в ее возрасте и тем более в ее положении не смотрелось. Но сдержав бурные эмоции, она просто улыбнулась и вполголоса произнесла.
— Спасибо.
В этот момент двери зала открылись и внутрь заглянул один из стражников, пройдя вниз, не взирая ни на какие взгляды, он подошел к Амалии и, отвесив поклон, доложил.
— Госпожа, ваша мать хочет поговорить с вами.
Поначалу Амалия никак на это не среагировала, словно ей сообщили это на другом, незнакомом ей языке, но едва до нее дошел смысл этих слов, она встала и, внимательно посмотрев на стражника, уточнила.
— В смысле она хочет поговорить? Она хочет что-то рассказать?
— Я не знаю, она сказала лишь: «Приведите мою дочь, я хочу поговорить с ней», это если дословно.
— Амалия, — тут же сказал Изяслав, поймав ее на всякий случай за руку, — тебе не надо идти к ней одной.
— Да бросьте, что она мне сделает?
— Ты хотела сказать, что она тебе скажет. Ты ведь не хуже меня знаешь, что слово порой ранит куда больнее, чем любое материальное оружие.
— Я не боюсь ее слов, да, мне обидно, но все обидное, что она могла мне сказать, она уже сказала. Так что не думаю, что она надеется чем-то меня удивить. Нет, я уверена, произошедшее произвело на нее впечатление, ну или ночь в камере, а может, и то, и другое. Что если она хочет поведать нам то, что ей известно? Нельзя упускать такой шанс.
— Хорошо, — не сразу, но согласился Изяслав, — только будь осторожна и очень внимательна, Гедовин сейчас не может помочь тебе, чтобы непосредственно проверить ее слова на искренность.
— А что с Гедовин? — сразу же уточнил Драгомир. — Кстати, где она, я ее до сих пор ни видел и ничего не слышал ни о ней, ни о Модесте.
Изяслав вздохнул.
— С Модестом все в порядке, он должен сейчас охранять некоего Владимира Паленина, заговорщика, который вчера едва не убил Гедовин, Миранда осмотрела ее, но пока не смогла ей помочь.
— Что?! И вы только сейчас говорите мне об этом? — встав, Драгомир решительно заявил. — Я хочу ее видеть!
Продолжать совещание не имело смысла, Изяслав попросил всех пока разойтись на пару часов. Но вместо согласия ему сразу задали вопрос: что произошло, что именно удалось узнать Драгомиру от властителя магии? В следующем вопросе, у него поинтересовались более подробным рассказом о событиях, происходящих в мире, собственно, Изяслав и не собирался умалчивать о чем-либо, просто он хотел, чтобы об этом рассказывала Амалия. Пришлось рассказывать ему, и без присутствия Амалии, которая тем временем в сопровождении двух охранников шла к камерам. Драгомира и Анну она отправила к Гедовин с одним из охранников, которые стояли у входа в зал.
Несмотря на свои слова о том, что мать ничем не может ее удивить, Амалия все равно чувствовала в душе страх, рождающий настоящие волны переживаний, отчего женщина еще больше нервничала, зная, что надо успокоиться, но не зная, как это сделать. Однако, вопреки опасениям, перед самой камерой Амалия нашла в себе достаточно уверенности, спокойная и беспристрастная, она вошла в камеру к матери.
Аглая сидела на койке, почти также, как и вчера, но в отличие от вчерашнего вечера, сегодня в ней самой что-то изменилось, Амалия нутром это чувствовала. Одна чувствовала, а другая знала. Всю ночь Аглая не смогла смокнуть глаз, перед внутренним взором застыл образ мертвой Алтеи. Зачем Паленин сделал это? Зачем он убил ее?! Нет, конечно, Аглая понимала, почему Паленин пошел на такой шаг, но все равно она отказывалась принимать такие меры. Шаг за шагом нестройная в начале мысль: «А, может, я поторопилась, и не эти люди должны восстанавливать в правах мировую религию?» постепенно укреплялась, однако утром Аглая решила, что цель должна оправдывать средства, даже если приходится перешагивать через тело убитой юной девушки, главное помнить: она ничего не расскажет. А рассказала бы? В этом Аглае не была уверена, может, она бы извернулась в своем рассказе так, что сбила бы с толку Амалию и царя Изяслава, тогда ее слова принесли бы пользу. Однако Паленин решил не рисковать. Вновь и вновь размышляя над этим, Аглая чувствовала, как у нее начинает разбаливаться голова, и эту головную боль усиливали стены тюремной камеры.
Когда Амалия вошла внутрь, Аглая осталась сидеть на месте, подняв голову, женщина внимательно посмотрела на дочь и не сразу, глухим голосом произнесла.
— Извини, если сказала вчера лишнее, я… не хотела тебя обидеть. На самом деле я рада за тебя, просто ты должна понять: я искренне верю в Алина и не могу так просто отказаться от своей веры. И я на многое готова пойти ради ее возрождения, даже если для этого придется убить твоего мужа и видеть потом твои слезы. Я знаю, ты очень любишь его…
