Лилия в янтаре. Исход (СИ) - Чикризов Виталий (читать полностью бесплатно хорошие книги .TXT) 📗
- Я благодарна вам за наше освобождение, - в голосе Маши звучит грусть. Только я знаю, что она прекрасно может говорить без вот этого всего, без манерности. И грусть - это совсем не её эмоция. Не её богини стиль. Диана любит не грустных, Диана любит сильных, злопамятных, и мстительных. - Но что же нам с нею делать, со свободой? Нам некуда пойти и любой может вернуть нас сюда, как только увидит. Свобода не подарит нам спасения, мессер. Хотя ваш поступок и выдаёт вас как благородного человека, но, боюсь, всё напрасно, и нам не избежать нашей участи.
Это, кстати, действительно скользкий момент. К Фаринате я их отведу, это да. Даже, думаю, сумею убедить их там оставить до утра. Или даже до завтра. Но что потом? Однако Маша не зря разыгрывала свой спектакль.
- Не стоит беспокоиться, донна, - Бокке, как мужчине... нет, как благородному мужчине, не оставили выбора и он, естественно, резво встал на проложенные ему рельсы и поехал, куда проложили путь. - Под моим кровом вы найдёте и защиту, и безопасность. Никто не сможет причинить вам и малейшего вреда, и в том порукой моё слово, слово дельи Абати.
Ну, вот и славно. На первое время проблема решена, а там посмотрим.
- Даже и не знаю, мессер, - Маша в сомнении качает головой, а я понимаю, что торопить их сейчас бесполезно. Сцена должна быть доиграна по всем правилам. Иначе нельзя. - Будет ли это прилично? Беззащитная женщина, с молодыми девушками, в доме незнакомого мужчины... О, я верю вам, ваши помыслы чисты, как утренняя роса, но что скажут люди? Да хотя бы ваши слуги? Уже завтра о вас и о нас будут судачить. И если мужчине в том нет большого горя, то нам будет не выйти на улицу, чтобы не быть осмеянными.
- Не стоит беспокоиться, донна Мария. Никаких пересудов не будет. Я женат и моя жена будет счастлива оказать вам такое же гостеприимство, какое желаю оказать вам я. А слугам мы скажем, что вы наша дальняя родня.
- Ну, если так... Что ж, мы будем рады такому обороту.
Пока взрослые играли в свои игры, Лоренца медленно подошла ко мне. Вот у неё действительно в глазах застыла отрешённая печаль и стеклянный страх. Она шла ко мне, губы подрагивали, словно она сдерживала плач, и я думал, она скажет мне что-то типа "где же ты был так долго", ну, типа, по закону жанра. И, как бы, мы обнимемся. Я даже шагнул ей навстречу. И она подошла ко мне почти вплотную, только шага не хватило, и, не останавливаясь ни на миг, залепила мне с правой пощёчину. Да так, что я чуть с копыт не слетел.
xxiii
[Год 1263. Август, 19; Третий час]
- Но это факт?
- Нет, это не факт.
- Это не факт?!
- Нет, это не факт. Это гораздо больше, чем факт. Так оно и было на самом деле.
- - - "Тот самый Мюнхгаузен".
-Ты болван! - кричал мессер Уберти. Да что там кричал, он прямо бесновался. - Кто дал тебе право распоряжаться у меня в доме? - это да, не подумал. То есть, подумал, но не продумал. Частная собственность тут - всё. Вопрос "моё-не моё" - есть самый первостепенный и кардинальный, и выясняется в первую очередь. Защита своего, своей собственности - первейший приоритет. Ради этого тут всё и делается. Любовь, не считая внезапно вспыхивающей в пламени тестостерона страсти, существует пока только в балладах и песнях, являясь прерогативой благородных рыцарей, непорочных дев, фей, и прочих вымышленных персонажей. Дружба, за редким исключением, в основном вокруг общих дел и пока есть выгода. Верность, лояльность, преданность - эфемерны, поскольку покупаются и продаются и никого это не напрягает. Бескорыстная честность - туда же, в баллады. Требовать награды за любое одолжение - норма поведения, другое только вызовет подозрение. Всё, что есть у нормальных, реальных людей, это их собственность. Она охраняется свято. Покуситься на чьё-то право - смертельное оскорбление. А я не только покусился, но и распоряжался в его доме. Если бы не острая нужда во мне, ей-бо убил бы он меня.
- Ты посмел ввалиться в мой дом ночью, без спроса! Ты посмел отдавать приказы моим слугам так, будто они твои слуги! - перечислял он мои смертные грехи. И ведь это ещё Бокка оставил девчонок у себя, а так бы я и их сюда приволок. Ой, что бы тогда было...
- Это мой дом! Это мои слуги! - шла уже тринадцатая минута воплей, а я, между прочим, вторую ночь толком не спал, и забыл, когда ел последний раз. В том смысле, что более продуктивно было бы меня сначала накормить, напоить, дать выспаться, и только потом орать. Но этот-то, матюгальник самозаводный, сам сытый и выспавшийся, чего бы и не поорать. Хотя ничего такого, если разобраться, я не совершил: нормально пришёл домой, уже светало, так что подъём слугам я устроил не совсем ранний, кто-то и так уже не спал. Тем более - в городе кипеш и пожар в разгаре. Да, сказал никому из дому до особого распоряжения не выходить, было дело, так ведь и распоряжение должно было ж от него быть, не от меня. Только добавил, что гонца надо в контадо отправить, к Тавольи, а то он глупостей наделает. Этим озадачил фаринатовых вояк, высунувшихся во двор на шум. Себе попросил - а не приказал! - принести пожрать. Вот и всё. А, да! Доложить хозяину, как проснётся. Всё! Ну? Чего истерика?
- Где ты вообще был? - ага, где шлялся всю ночь. - Ты вообще должен быть где?
- Прошу меня простить, мессер, - вот так, глазки в пол, ручки к бочкам, поза кающийся Ружеро. - В тюрьме.
- Что? - Фарината поперхнулся очередной порцией воплей. - В какой тюрьме?
- В Стинке.
- В Стинке? Но... Постой, как - в Стинке? - уже не орёт. Удивил я его. - Что ты там делал?
- Освобождал донну Марию и её племянниц. Вы помните, мессер, та, что...
- Да помню я прекрасно! Ещё бы мне не помнить, если ты только позавчера мне все уши прожужжал об этом! - надо же, подумал я, только позавчера, а по мне как будто полгода прошло. - Нет, ты действительно болван. Я же сказал тебе, что займусь этим сам! Этим утром бы, скорее всего, их уже отпустили. - К сожалению, мой дорогой мессер, это только вы так считаете. А вот дочка верховной богини придерживается другой точки зрения. И я её словам доверяю больше. Тем более, что Паоле уже досталось по полной.
- Увы, мессер, это не так, - грубовато, конечно, но... Какого хрена? Или я ему нужен, и тогда надо очерчивать и свои территории тоже, или не нужен, тогда... пусть он мне их мне очертит, и я буду знать где и что. По крайней мере не буду рассчитывать на него там, где надо действовать самому, не теряя времени.
- Что значит "не так"? - Фарината недовольно хмурит брови.
- То, что одну из девиц уже пытали, а к этому времени, как мы с вами ведём беседу, мессер, донна Мария была бы уже казнена.
- Вот как... - он кажется смутился. Как ни крути, а получается, что слова он не сдержал. - Не ожидал я, что всё будет так быстро. Я собирался сам навестить Капитана этим утром и не думал, что... Ты сказал, их уже пытали?
- Да. Одну из девочек, Паолу, - я постарался, чтобы мой тон оставался ровным. Всё же Фарината мне нужнее, чем я ему. Даже с учётом Единорога. - Её сажали на "колыбель иуды".
- О Господи Исусе! Бедная девочка... сколько ей лет?
- Четырнадцать.
- Боже милосердный, бедное дитя... - он отвернулся и подошёл к окну. - Я не мог заняться этим делом раньше.
- Я понимаю, - говорю я, хотя я нихрена не собираюсь его понимать, не хочу и не буду. Мне просто некуда от него деваться. Но если раньше у меня были какие-то иллюзии, то теперь всё.
Паолу пришлось нести до дома Бокки на руках. Ему пришлось, конечно, не мне. Я вообще плёлся как оплеванный. Когда, после перевода в Стинке, девочку забрали из камеры, Мария места себе не находила, хотя их общая дальнейшая судьба была ясна с самого ареста. Через пару часов Паолу привели обратно. Тащили её не слишком грубо, но и без особой заботы. Опустили на солому. Ни стоять, ни сидеть девочка не могла. Подол задрался, на внутренней поверхности ног коркой застыла ссохшаяся кровь.
