Сияй, Бореалис! Лоскутки (СИ) - "Liz Elzard" (читать полную версию книги .TXT) 📗
Тогда духами было возведены кольца стихийных начал, из которых люди черпали прану стихий, чтобы восстановить природу. Сердца стихий поместили в святилища по всему миру. Силенор зажил заново. Духам положено было вернуться в своё пристанище, но человек, соблазнённый магией, не желал расставаться с подаренной праной. Духов молили оставить миру прану, дабы в случай чего можно было бы дать отпор, и они прислушались. Было у них условие: чистая прана останется только у королей, однако отныне им было воспрещено вступать в войны между собой.
Духи возвели над землями королевств три мощных защитных кольца, дарующих начало магии и накрепко запечатывающих разломы демонов. Вечный союз навеки скрепил заново наречённые королевства — Бореаль, королевство вечных льдов, Лум, царство луны, и Солика, солнечное королевство. Для каждого духа была возведена обитель — святилище, держащее стабильность семи начал: четырёх колец стихий и трёх колец света. Небеса озарились вечным потоком света, сквозь который отныне не могли пробраться демоны. Духи погрузились в вечный сон, заточённый в святилищах.
Испокон веков лишь королям была подвластна дарованная сила. Однако магия быстро распространилась среди людей спустя века. Люди вдруг стали рождаться наделёнными праной. Смешение магии порождало все больше ибольше возможностей. Среди властителей взросло волнение: нарушено обещание, данное духам. Человек осквернил чистую магию, подвергнув её произвольному смешению. Как неумелый ребенок мешает несочетаемые краски, получая грязный цвет, так и смешение магии порой несло за собой последствия. Появилась бесточея — болезнь, заставляющая прану пагубно воздействовать на организм. Грязная прана медленно губила человека, лишая его способности владеть магией. Бесточенники вынуждены были жить в изгнании. Их род мог понести за собой полное исчезновение магии, за которым вымрут и другие люди.
Если духи узнают о недуге, то ради избавления от бесточеи всему миру придётся расстаться с магией. Тогда короли приняли решение: никогда не тревожить духов мирскими тяготами. Прародители магии не должны знать о порочности тех, кого однажды уберегли от демонов. Так, грех был утаён и не коснулся стен трёх святилищ. Духи, скованные сном, видели лишь эфемерные видения реальности. В святилище мог войти только король, обладающий чистой праной. В его же силах было пробудить духа и войти с ним в контакт.
Картинки из пыли рассыпались прямо в воздухе. Вокруг Авиль вскружились магические частички, на секунду они сообразились в длиннохвостых рыбок. Как ловко она управляла ими с помощью праны!
— Ребята, — голос учительницы вдруг исполнился сожаления, — вы все наверняка слышали о трагедии в Ассейе. Ровно четыре года назад снежный лис разрушил столицу и навсегда погасил Бореалис. Он же забрал с собой и силу северян.
Никто не заметил, как новичок дрогнул. Его глаза воровато переметнулись на Авиль.
— Три главных начала всегда были неразрывно связаны. Их единство делало барьер света непробиваемым для демонов. Однако сейчас кольца Солиса и Лумена значительно ослабли… — Авиль словно забылась, но, уловив промелькнувшую тревогу среди учеников, вдруг повеселела. — Но нам совершенно нечего бояться. Мы живём в такое время, когда перед новейшими технологиями не страшны никакие демоны. Ведь так? Конечно так!
Кита холодно прищурил взгляд. До простоты наивная учительница. Знала бы она, сколько тёмных трещин демонических порталов УЖЕ испещрило небеса Бореаля, то не стала бы чесать языком о чём ни попадя. И уж тем более напрасно улыбаться. Глупая наивная учительница. Да что она вообще знает о Бореалисе?
— Учительница Авиль! — заголосил Зерек. — А чего снежный лис проснулся-то? Его кто-то разбудил разве? Это он так разозлился, потому что его в понедельник разбудили?
Класс зашёлся хихиканьем. Авиль только пригрозила задире пальцем.
Кита неприязненно фыркнул. Тупые одноклассники. Этот идиот сейчас посмеялся над миллионом унесённых жизней, а теперь сидел и ковырялся в носу.
— Нет точных сведений по этому поводу, Зерек, — ответила учительница. — Всё произошло настолько быстро, что этого никто не смог предвидеть и запечатлеть тем более.
Всё произошло в одну секунду.
— А это разве не из-за смерти сына короля Зераиля? — сыпал вопросами Зерек, будто речь шла о сериале. — Говорят, наследник умер младенцем, а потом Зераиль стал очень злым. Может, лису это не понравилось?
— А мне бабушка рассказывала, что Микитаиль фон Глори родился бесточенником, и отец от него избавился, — сказал кто-то ещё.
— Да я бы тоже избавился от бесточи. Бесполезные создания.
— Зерек!
Кита сжался, словно его стиснула колючая бечева. Он пожелал Зереку заткнуться. А эхо в разуме пожелало ему ещё и сгинуть так же мгновенно, как и жители Ассейи четыре года назад. Мальчик сжал рюкзак. Под перчатками кололо пальцы. Прана всегда резонирует с мыслями и эмоциями. По телу пронизывались сотни нитей. Они росли прямо из талисмана и впивались в кожу, как ядовитые жала. Эта прана — сплошная пороховая бочка. Нельзя лишний раз приводить её в колебание. Нельзя позволять кому-то прикасаться к себе. Столько ненависти колотится внутри. Но это чужая ненависть. Детская душа, пускай безвозвратно запятнанная, нисколько не желала причинить кому-то боль. Боль получит тот, кто её сполна заслужит.
Тело дрожало, будто погружённое в игольчатый лёд. Больно. Трудно сдерживаться, когда прана бьётся наружу. Ещё трудней быть ребёнком и пытаться сопротивляться. Ребёнком вообще нельзя быть, когда такая мощь внутри. А хочется. Хочется быть обычным и не помнить кошмара. Большое чёрное пятно на сердце, ядовитое и незыблемое — после такого нельзя остаться прежним. Это надлом. Ещё ребёнок, но внутри уже таился разум, окунутый в вязкий мрак.
Очень больно.
Кита съёжился от лихорадки, которую отчаянно пытался унять. Он никогда не хотел верить ни лису, ни в то, что северяне заслужили такую участь. Верить не хотелось, а лис оказывался прав. Нынешние люди бывают отвратительны.
Почему он не оставил никого в живых? Это всё жестокость.
— Это жестокость, — лихорадочно прошептал Кита.
Но ведь и сам лис верил в людей когда-то.
По рюкзаку незаметно полоснуло невидимым лезвием. Бирка слетела в траву. Мальчик встрепенулся, растерянно ощупав испорченную ткань. Небольшой порез, но Герт обязательно будет ругаться. Он слишком долго и упорно клянчил у продавщицы скидку на этот дурацкий рюкзак. Весь извёлся, когда узнал, что проворонил школьную распродажу и опоздал на неделю. Скряга скрягой. Над ним даже лис посмеялся.
Боль всегда присутствует. В большей или меньшей мере. Обычно больно только в груди, а когда колеблется прана — тело будто мнут в каменном кулаке. Сегодня утром боль ненадолго затихла. Впервые за всю жизнь. Кита украдкой посмотрел на девочку с медными волосами. Та держала на коленях скрипку и задумчиво водила пальцем по грифу. Это из-за музыки? Даже не так: почему именно музыка?
***
Пассивный мальчик с серебристыми волосами — белая ворона среди живеньких детишек, а если учесть, что соликанцы обычно румяные и темноволосые, то просто белое пятно за последней партой. Призрак. Новости о странном новичке дошли даже до параллельных классов. Любопытные физиономии рисовались у дверей — глазели, как на слона в зоопарке. Кита понуро сидел за партой, сложив руки. Спина напряжённо ссутулилась. От стольких взглядов пространство вокруг него как будто сжималось. Всюду голоса и шушуканье — что им всем разом понадобилось? Нужно было родиться слепцом, чтобы не заметить, насколько сильно мальчик не желал общаться. Кита сам решил не навязываться никому. Не трогай никого — и тебя не тронут, думал он. А если тронут? Лис учил быть взаимным со всеми.
— Эй, Кита, — Зерек рухнул пятой точкой на парту, закинув ногу на ногу, рядом столпились одноклассники, — а правда, что тебя в снегу откопали?
