Второе правило волшебника, или Камень Слёз - Гудкайнд Терри (книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Эди по-прежнему смотрела в никуда, но свеча в дальнем углу внезапно превратилась в бесформенный кусок воска. Зедд ощущал исходящие от колдуньи волны магии.
– Матрин перерезать Пелу горло, – буднично сказала она. – Он отрезал ему голову и поднес к моему лицу. Он сказал: смотри, что происходит с теми, кто служит Владетелю. Он сказал: смотри хорошенько, потому что это последнее, что ты видишь. Его подручные запрокинули мне голову, и Матрин вылил мне на глаза обжигающую жидкость. Я ослепла. И в этот момент во мне что-то сломалось. Мой Пел умер. Умер с мыслью о том, что я его предала. Я сама быть на пороге смерти. Внезапно я поняла, что это моя вина. Мой возлюбленный умер, потому что я решила держать клятву. Глупейшую клятву. Он поплатился жизнью за нелепое суеверие. Но теперь мне быть все равно; моя душа опустела. Я высвободила свою силу, высвободила гнев. Я нарушить клятву не причинять вреда людям. Я не могла видеть, но я могла слышать. Я слышала, как растекается кровь по каменным стенам. Я ударила во все стороны. Я убивала любое живое существо в комнате, будь то человек или мышь. Я не могла видеть; я просто била по малейшему проявлению жизни, которое чувствовала. Я быть уверенной, что никому не удалось уйти. В каком-то смысле я быть даже рада, что ослепла, иначе, боюсь, не смогла бы довести дело до конца. Потом, спотыкаясь, я обошла комнату, на ощупь пересчитывая тела. Одного не хватало. Я поползла в город, к бабушке Линдел. До сих пор не знаю, как мне удалось добраться. Наверное, меня вел дар. Увидев меня, бабушка быть в ярости. Первое, что она сделала, – спросила, не нарушила ли я клятву.
– Но ведь ты не могла говорить. Как же ты ответила?
Эди улыбнулась ледяной улыбкой.
– Я подняла ее в воздух и пару раз стукнула о стену. А потом кивнула. По-моему, очень красноречиво. Конечно, она сопротивлялась, но я оказалась сильнее. Гораздо сильнее. А до того я и не подозревала, что дар вообще может различаться по силе. По сравнению со мной она была беспомощнее куклы. Мне хотелось убить ее за вопрос, который она задала, но я не смогла. Я отпустила ее и сама без сил повалилась на пол. Только тогда бабушка занялась моими ранами. Она сказала, что я поступила плохо, но то, что сделали со мной, – еще хуже. С тех пор я больше не боялась бабушки Линдел. Не потому, что она мне помогла, а потому, что я нарушила клятву и отныне меня ничто не связывало. И еще потому, что я быть сильнее. С этого дня уже она меня боялась. И лечила в надежде, что я уеду, когда поправлюсь. Через несколько дней ее вызвали в городской совет. Вернувшись, она рассказала, что я перебила всех, кроме Матрина. Ему удалось ускользнуть. Ее допрашивали, но она сказала, что не знает, где быть я. Ей поверили – или сделали вид, что поверили. Королевским слугам не хотелось наживать себе еще одного врага в лице колдуньи. Так или иначе, ей позволили идти, куда она пожелает.
Напряжение, сковывавшее Эди, казалось, немного ослабло. Чай уже остыл, и, подливая кипятку, Зедд подумал, что неплохо бы и себе добавить морошки. Он понимал, что это еще не конец истории.
– Я потеряла ребенка, – внезапно сказала Эди.
Зедд вздрогнул.
– Мне очень жаль, – тихо сказал он.
– Я знаю. – Эди подняла голову, и взгляды их встретились. – Я знаю. – Она легко коснулась пальцами шеи. – Мое горло исцелилось, и голос вернулся. Только теперь он совсем другой. Словно железом скребут по камню.
– А мне твой голос нравится, – улыбнулся Зедд. – Кроме того, ты, похоже, и впрямь сделана из железа.
На лице ее мелькнула тень улыбки.
– Голос вернулся, а зрение – нет. Я остаться слепой. Но бабушка Линдел быть опытной колдуньей и много повидала на своем веку. Она научила меня видеть без помощи глаз. Это магическое зрение. Конечно, оно совсем не похоже на настоящее, но в каком-то смысле оно даже лучше. Теперь я видеть больше, чем раньше. Когда я поправилась, бабушка сказала, что я должна покинуть ее дом. Она не хотела жить под одной крышей с клятвопреступницей, несмотря на то что мы быть одной крови. Она боялась, что я навлеку беду. Она не знала, от кого придет беда: от Владетеля ли, за нарушение клятвы, или от Защитников Паствы, но понимала, что добром это не кончится.
Зедд потянулся на стуле, разминая затекшие мышцы.
– И беда пришла?
– О да, – прохрипела Эди, наклонившись вперед. Ее акцент то пропадал совсем, то вновь появлялся. – Беда пришла. Их привел Матрин Галин: двадцать Защитников Паствы. Состоящих на жалованье у короля. Профессионалы, закаленные в боях. Высокие, хмурые и безжалостные. В безукоризненном конном строю. Мечи, копья, плюмажи. Кольчужные рубахи, сверкающие нагрудники. На каждом – королевский герб. Красные плащи. Белые кони. Одним словом, красавцы. Я вышла на крыльцо и смотрела на них. Они маневрировали так слаженно, будто на параде. Казалось, сам король смотрит на них. Лошади дружно ударили копытами о землю, и строй застыл по команде капитана. Они быть передо мной, готовые заняться привычным делом. За их спинами маячил Матрин, тоже верхом. Капитан поднял руку: «Ты арестована по обвинению в колдовстве и должна быть казнена немедленно!» – Эди помолчала, глядя на Зедда. – Я вспомнить Пела. Своего Пела. – Лицо ее окаменело. Она была целиком во власти воспоминаний. – Ни один меч не покинул ножен. Ни одно копье не опустилось. Ни одна нога не коснулась земли. Они все умерли раньше. Я прошлась взглядом слева направо. Убивая одного за другим. Это произошло со скоростью мысли. Бум, бум, бум. Всех до одного, кроме капитана. Он с каменным лицом восседал на своей белой лошади, а вокруг падали его закованные в броню люди. Когда все кончилось, я поглядела ему в глаза. «Броня, – сказала я, – бессильна против того, кто действительно проклят. И против настоящей колдуньи тоже. Она годится только против невинных людей». Потом я велела ему передать королю послание. Послание от колдуньи по имени Эди. Он спокойно спросил, в чем оно заключается. «Передай ему, – ответила я, – что день, когда он решит послать за мной еще кого-нибудь, станет последним днем в его жизни». В холодном взгляде капитана ничего не отразилось. Не говоря ни слова, он повернул лошадь и, не оглядываясь, поехал прочь. – Эди опустила голову. – Бабушка Линдел отвернулась от меня. Она сказала, чтобы я немедленно покинула ее дом и никогда не возвращалась.
Зедд невольно поежился при мысли о том, какой силой должна обладать колдунья, чтобы одним махом убить девятнадцать человек. До сих пор он считал, что ни одна колдунья вообще не способна на такое.
– А как же Матрин? Разве ты не убила его?
Эди покачала головой.
– Нет, – сказала она со зловещей улыбкой. – Я взяла его с собой.
– Особой?
– Я привязала его к себе. Соединила его жизнь с моей. Сделала так, что он всегда знал, где я быть, и должен был каждое полнолуние являться ко мне независимо от расстояния и собственного желания. Ему пришлось следовать за мной, по крайней мере быть неподалеку, чтобы успеть явиться в срок.
Зедд нахмурился, изучая остатки чая у себя в кружке.
– Однажды в Винстеде – это столица и королевская резиденция государства Кельтон – мне встретился человек. Его звали Матрин. Бродяга, у которого одна рука была беспалой, насколько я помню. И он был слепым. Глаза… – Зедд пристально посмотрел на Эди. – Глаза ему кто-то выколол.
Эди кивнула:
– Так оно и было. – Лицо ее вновь окаменело. – Каждое полнолуние он возвращался ко мне, и я отрезала от его тела кусок, чтобы его крики заполнили пустоту в моем сердце.
Зедд откинулся на стуле, упираясь руками в стол. Действительно, железная женщина.
– Значит, ты поселилась в Кельтоне?
– Нет. Я вообще не селилась нигде. Я путешествовала в поисках женщин, имеющих дар, надеясь, что они помогут мне узнать то, что я хочу. Никто из них сполна не разбирался в интересующем меня предмете, но каждая добавляла хотя бы крупицу к тому, что мне было уже известно. А каждое полнолуние Матрин приходил ко мне, и я отрезала от его тела еще что-нибудь. Я хотела бы, чтобы он жил вечно, чтобы вечно мучить его. Он бил меня кулаками в живот, и я потеряла ребенка Пела. Он убил Пела. Он лишил меня глаз. – В свете лампы ее белые зрачки блеснули красным. – Он заставил Пела поверить, что я предала его. Я хотела, чтобы Матрин Галин страдал вечно.
