Второе правило волшебника, или Камень Слёз - Гудкайнд Терри (книги онлайн бесплатно TXT) 📗
– Прости, Эди. – Зедд начал прихлебывать остывший суп, поскольку не знал, чем еще заняться. Есть ему уже не хотелось.
Эди подошла к печи и долго глядела в огонь. Зедд терпеливо ждал, когда она найдет слова.
– Когда я выросла, мне быть позволено отрастить волосы. – Эди улыбнулась слабой улыбкой. – Люди считали меня привлекательной.
Зедд отставил миску и, подойдя, положил руку ей на плечо.
– Вы и сейчас весьма привлекательны, сударыня.
По-прежнему глядя в огонь, она накрыла его руку ладонью.
– Пришло время, и я влюбилась. Его имя быть Пел. Он быть неуклюжий, но честный и добрый. Он быть нежен со мной. Он бы вычерпал море ложкой, если бы решил, что это меня порадует. Мне казалось, что солнце встает лишь для того, чтобы освещать мне его лицо, а луна восходит, чтобы мы могли целовать друг друга. Сердце мое билось только для него. Мы хотели пожениться. Но у городского совета, возглавляемого человеком по имени Матрин Галин, были другие планы. – Эди убрала руку и скомкала ворот платья. – Они решили, что я должна выйти замуж за парня из соседнего города. Он быть сыном мэра. Для жителей Шоры я была ценным трофеем. Колдунья, связанная клятвой, считалась признаком высокой добродетели горожан. Отдав меня важному человеку из другого города, они могли надеяться получить от этого большие выгоды – по крайней мере торговые. Я быть в панике. Я умоляла бабушку заступиться за меня. Я говорила ей о своей любви к Пелу. Говорила, что не желаю быть подарком в обмен на торговые привилегии. Говорила, что дар, которым я обладаю, – мой, и он еще не причина, чтобы отдать меня в рабство. Колдуньи не быть рабынями. Бабушка тоже быть колдуньей. Ее презирали за дар, но уважали за то, что она держала клятву. И даже больше, чем уважали, – ее боялись. Я умоляла ее о помощи.
– Не похоже, чтобы такой человек согласился тебе помочь.
– Больше мне не к кому было обратиться. Она сказала, что ей нужно подумать, и велела прийти попозже. Это быть самый длинный день в моей жизни. Когда я пришла к ней на исходе дня, она велела мне встать на колени и принести клятву. Она сказала, что на этот раз слова должны идти из самого сердца. Она частенько заставляла меня повторять слова клятвы. Я опустилась на колени и на этот раз говорила искренно как никогда. Потом я затаила дыхание и стала ждать. Я даже не подняться с колен. Она посмотрела на меня сверху вниз. Лицо ее по-прежнему быть хмурым. «У тебя мятежный дух, – сказала она, – и ты должна его укротить. Люди потребовали от тебя клятвы, и ты дала ее. Надеюсь, что я не доживу до того дня, когда ты ее нарушишь. Это твой единственный долг. Совет я беру на себя и поговорю с Матрином Галином. Ты выйдешь замуж за Пела». Я уткнулась в подол ее платья.
Эди замолчала, глядя в огонь.
– И что же, – Зедд вскинул бровь, – ты вышла замуж за своего возлюбленного?
– Да, – прошептала Эди. Она взяла ложку и стала помешивать суп. Зедд смотрел на нее. Наконец Эди положила ложку на место. – Три месяца я думала, что жизнь быть прекрасной. – Она уставилась в пустоту, беззвучно шевеля губами.
Зедд обнял ее за плечи и бережно усадил на стул.
– Позволь мне приготовить тебе чашечку чая.
Когда Зедд вернулся с дымящейся чашкой, она по-прежнему сидела не шевелясь, положив руки на стол. Он сунул чашку ей в руки и сел напротив. Зедд не торопил Эди, понимая, что ей нужно собраться с силами, чтобы продолжить рассказ. Наконец она снова заговорила:
– Это быть в тот день, когда мне исполнилось девятнадцать. Мы с Пелом поехали за город. Я быть беременна. – Она подняла чашку обеими руками и сделала глоток. – Мы бродили по полям, придумывали имя будущему ребенку, держались за руки и… Ну, ты знаешь, как глупа любовь в этом возрасте… На обратном пути нам пришлось пройти мимо мельницы. Я помню, как еще удивилась, что на мельнице никого не быть. Обычно там всегда кто-то быть. – Эди на мгновение закрыла глаза и сделала еще один глоток. – Но как оказалось, люди там быть. Защитники Паствы. Они ждали нас.
Зедд знал, о ком идет речь. В крупных городах Никобариса были хорошо обученные люди, которые охотились на проклятых. Искореняли зло, как только его увидят. В других странах такие люди назывались иначе, но суть от этого не менялась. О доказательствах они, как правило, не заботились. Единственное, что от них требовалось, – предъявить труп. Если они говорили, что убитый был проклятым, значит, так оно и есть. В небольших городах Защитниками были обычно откровенные насильники и убийцы. Население их панически боялось. И не без причины.
– Они растащили нас… – ее голос сорвался, но лишь на мгновение, – по разным комнатам в подвале мельницы. Там быть темно и пахло пылью. Я не знала, что происходит с Пелом. Я едва могла дышать от страха. Матрин Галин говорить, что я и Пел быть проклятыми. Он сказал, что я отказалась выйти замуж за того, за кого мне было предложено, потому что, по замыслу Владетеля, мне нужно было остаться в Шоре. Этим летом на город обрушилась эпидемия, и многие умерли. Матрин сказал, что болезнь напустили мы с Пелом. Я говорить, что это не так, и в доказательство повторила клятву. – Она покрутила в руках чашку и поставила ее на стол.
– Пей, это тебе поможет, – сказал Зедд, дотронувшись до ее руки. Он добавил в чай листьев морошки. Они оказывали успокаивающее действие.
Эди сделала большой глоток.
– Матрин Галин сказал, что мы с Пелом быть проклятыми, и на кладбище полным-полно доказательств тому.
Он говорил, что ему нужно только одно: наше признание. Другие Защитники заворчали, как гончие, готовые разорвать на части кролика. Я очень боялась за Пела. Они били меня, и я знала, что Пелу быть еще хуже, потому что они хотят заставить его назвать меня проклятой. Для них это быть самое большое удовольствие: заставить человека оклеветать того, кого он любит. Я все отрицала, но они даже не слушали. – Она подняла голову и посмотрела Зедду в глаза: – Они не хотели слушать.
– Что бы ты ни сказала, – спокойно кивнул Зедд, – это не имело значения. Это все равно что пытаться уговорить стальной капкан отпустить твою ногу.
– Я знаю. – Под маской спокойствия клокотал гнев. – Я могла бы остановить их с помощью дара, но это быть против всего, чему меня учили, против всего, во что я верила. Мне казалось, что этим я лишь докажу самой себе, что они правы. Я думала, это быть преступлением против Создателя. В ту минуту я чувствовать себя такой же беспомощной, как если бы у меня совсем не быть дара. – Она допила чай. – Мои крики не могли заглушить криков Пела, доносящихся из соседней комнаты.
Зедд принес горячий чайник и снова наполнил ее чашку.
– Ты ничего не могла поделать, Эди. Не надо себя винить.
– Они хотеть, чтобы я назвала Пела проклятым, – сказала Эди, глядя, как Зедд наливает чай и себе. – Я отказалась. Я говорить, что они могут убить меня, но не заставят произнести этих слов. Матрин наклонился ко мне вплотную. До сих пор у меня перед глазами стоит его ухмылка. Он сказал: «Я тебе верю, девочка. Но это не имеет никакого значения, потому что нам и не нужно, чтобы ты назвала имя проклятого. Это должен сделать Пел. И он должен назвать твое имя. Ты быть проклятой». Его подручные крепко схватили меня. Матрин пытался влить мне в горло какую-то жидкость. Я стиснула зубы, но он зажал мне нос, и я быть вынужденной проглотить или задохнуться. Я хотеть задохнуться, но, помимо воли, разжала зубы. Жидкость обожгла мне горло, словно расплавленный металл. Я не могла говорить. Я не могла даже кричать. Я не могла вообще издать ни звука. Это быть невероятная боль. Я никогда не думала, что такая бывает. Потом меня оттащили к Пелу и усадили напротив. Матрин схватил меня за волосы так, что я не могла пошевелиться. Мое сердце едва не разорвалось, когда я увидела, что они сделать с Пелом. Его лицо быть белым, как снег. Они отрубили ему почти все пальцы. Один за другим. – Ее собственные пальцы обхватили чашку, а взгляд стал отсутствующим. – Матрин сказал Пелу, что я призналась. Сказал, что я назвала его проклятым. Пел смотрел на меня, и глаза его быть расширенными. Я хотела крикнуть, что это неправда, но не могла издать ни звука. Я хотела покачать головой, но Матрин держал меня крепко. Пел сказал, что он им не верит. Он отрубили ему еще один палец. Они говорили, что делают это только потому, что я назвала его проклятым. Только по моему слову. Пел в ужасе смотрел на меня, его трясло, но он продолжал повторять, что не верит. Они сказали ему, что я просила убить его, потому что он быть проклятый. Но Пел снова сказал, что не верит им. Он сказал, что любит меня. Тогда они сказали, что если я его оклеветала, то должна отказаться от своих слов, и нас отпустят. Но я этого не сделаю, сказали они, потому что Пел быть проклятый, и я хотеть его смерти. Пел умолял меня отказаться от своих слов. Он выкрикивал мое имя. Он просил меня сказать хоть что-нибудь. Но я не могла. Мое горло быть сожжено. А Матрин держал меня за волосы, и я не могла даже покачать головой. Пел смотрел на меня большими глазами. А я молчала. «Как ты могла, Эди? – спросил он наконец. – Как ты могла назвать меня проклятым?» Потом он заплакал. Матрин потребовал от него назвать проклятой меня. Он сказал, что в таком случае они поверят ему, а не мне, потому что у меня есть дар, а его отпустят. Пел прошептал: «Я не скажу этого даже ради спасения жизни. Даже несмотря на то что она меня предала». Эти слова разорвали мне сердце.
