Утраченная невинность - Миллер Карен (книги без сокращений .TXT) 📗
Джессип покраснел.
— Я просто исполняю свой долг, господин. — Он бросил взгляд на Уиллера. — А господин Дрискл?
— Он со мной, — покровительственно произнес Дарран, еще сильнее сжав пальцы на плече Уиллера. Толстяк пискнул. — Но он себя неважно чувствует. Говядина не в то горло пошла. — Он с укором посмотрел на Уиллера. — Нельзя разговаривать во время еды, мой милый. Может случиться несчастье.
Уиллер хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, поэтому Джессип кивнул и предостерегающе поднял палец.
— Значит, две минуты. И только потому, что вы работаете во дворце.
— Именно, — сказал Дарран.
— А когда закончите и пойдете домой, лучше вам быть поосторожнее, — добавил Джессип. — Обстановка в городе тревожная, всякое может быть.
Дарран улыбнулся и кивнул:
— Мудрый совет. Спасибо.
Джессип отошел, и Дарран разжал пальцы на плече Уиллера.
— Беги отсюда, Уиллер, и забудь, что видел меня здесь… Иначе, клянусь, ты пожалеешь о нашей встрече.
Спотыкаясь и вполголоса бормоча проклятия, Уиллер опрометью бросился прочь. Эшер с интересом рассматривал Даррана.
— Боллитон?
Дарран вздохнул.
— Увы, мерзкое дело. Мне пришлось пополнить казну принца из собственного кармана. И сохранить некоторые факты… в тайне. Хотел выгородить Уиллера. Тогда мне казалось, что он того стоит.
— Надо было еще тогда избавиться от негодяя, — пробормотал Эшер. — И другим не пришлось бы страдать. — Внезапная волна боли пронзила его тело, и Эшер снова соскользнул по прутьям решетки на гнилую солому.
Дарран не ответил. Он просто стоял молча и со странным выражением наблюдал за истерзанной жертвой Джарралта. Тело узника покрывали высохший навоз и загустевшая слизь тухлых яиц — знаки внимания благодарной публики. Эшер смотрел в сторону, не желая встречаться с Дарраном взглядами.
— Что ты здесь делаешь, Дарран? Пришел поглазеть?
Секретарь принца перевел взгляд на толпу.
— Я пришел посмотреть на них всех. Не сомневаюсь, что теперь все, до последнего ребенка в этом городе знают, что ты арестован и за что. Через несколько дней об этом будут знать даже на побережье.
Эшер прикрыл глаза.
— Мои проклятые братцы будут рады. Так и вижу улыбки на их лицах. — Вспомнив о побережье океана, о живущих там людях, он закусил губу. Потом заставил себя посмотреть на старика. Эшеру было легче еще раз пережить кочергу Джарралта, чем просить о чем-то эту старую ворону. — Дарран, окажи услугу.
Дарран несказанно удивился.
— Услугу?
— Не мне, — быстро добавил Эшер. — Не совсем мне. У меня был друг. Джед. Мы выросли в Рестхарвене вместе. Он пострадал, выполняя мою просьбу, и так и не оправился. И никогда не оправится. С тех пор как мы вернулись из Вествейлинга, я посылал ему деньги. Следил, чтобы за ним присматривали. Когда все это закончится… Когда меня… — Он глубоко, с болью вдохнул, потом выдохнул. — Когда меня не станет, не мог бы ты пересылать ему деньги из оставшихся у меня сбережений? Пожалуйста…
Дарран смотрел на него со смешанным чувством изумления и печали.
— Эшер, все твои деньги конфискованы. Твое имущество тоже. У тебя даже старой рубашки не осталось.
Этого следовало ожидать, подумал Эшер. Джед. Он проглотил горечь. Вдруг вспомнил еще о чем-то и резко сел, забыв о боли.
— А Сигнет? Что с ним?
— Мне очень жаль, — ответил Дарран, помолчав, — но с конюшни забрали всех лошадей. Кто-то мне говорил, что твоего коня — прости, мне действительно очень жаль — забрал Конройд Джарралт.
Эта новость была мучительнее, чем все страдания плоти. Он закрыл обезображенное побоями лицо израненными руками и почувствовал, что вот теперь его крепкая как железо воля ломается. Его конь, его Сигнет, стал жертвой этого жестокого человека, его острых шпор и плетки.
Дарран подступил к решетке вплотную.
— Знаешь, Эшер, а ведь мне все рассказали, — прошептал он. — Это правда? Что ты можешь… Ты меня понимаешь?
Сраженный вестью о несчастном Сигнете, Эшер отнял ладони от лица.
— Какое это имеет значение?
— Эшер! Это правда?
Эшер не двигался. Но отрицать не видел смысла.
— Правда. Но на твоем месте я бы не стал брать с меня пример. Джарралт тебя уничтожит.
Дарран, казалось, разрывался между страхом и любопытством.
— Но если у тебя есть… сила… разве ты не можешь вырваться на волю?
Он сам задавал себе тот же вопрос. Эшер полагал, что это возможно. Теоретически. Скажем, он мог вызвать в городе такой мороз, что все жители превратились бы ледяные статуи. Потом он мог бы выбраться из клетки и убежать. Но, скорее всего, при первых же признаках магии стражники просто оглушили бы его дубинками. Или забили бы насмерть. И опять же бежать некуда.
— Нет. Не могу.
Дарран подался вперед, почти касаясь решетки лицом.
— Я знаю, почему ты это сделал.
Эшер открыл глаза.
— Теперь не имеет значения почему.
— Ты сделал это, потому что любишь его.
Эшер рассмеялся.
— Теперь ты веришь? — Он приложил скованные руки к груди, унимая острую режущую боль. — Гар для меня был большим братом, чем Зет, Вишус или любой другой из моих родных братьев. Я сотню раз мог уйти. И следовало уйти. И хотелось. Но я не ушел. И нарушил Закон Барлы, потому что он попросил. Потому что он обещал защитить меня, а я поверил. Я думал, его слово чего-то стоит. — Он сжал кулаки. — Лучше подумай о себе, старый трухлявый пень. Внимательно посмотри на то, что здесь происходит, и дважды спроси себя, куда ты идешь, оставаясь с ним. Потому что верность приведет тебя сюда же. Дарран вцепился пальцами в прутья решетки.
— Послушай, Эшер…
С противоположной стороны телеги Джессип и остальные стражники сбились в кучку вокруг разносчика, чтобы выпить эля и подкрепиться пирогами с мясом, которые готовились на переносной жаровне. Один шевелил угли кочергой, и они дышали алым жаром. В мозгу Эшера проснулось ужасное воспоминание, мышцы свело судорогой, и он обмочился. Ему стало стыдно.
— Эшер?
Он обозлился.
— Убирайся, Дарран. Нечего тебе здесь делать, я устал от твоей безобразной рожи.
Дарран не сдвинулся с места.
— Не раньше, чем ты услышишь то, зачем я пришел.
— Мне плевать.
— Гар не виноват.
Эшер горько усмехнулся.
— Не виноват? А кто же тогда виноват? Он обещал защитить, а теперь смотри, где я и что со мной!
— Если позволишь, я объясню, тогда…
— Объяснишь? — спросил Эшер язвительно. — Объяснишь что? — Ему хотелось закричать, броситься вперед, схватить старика за горло и заставить замолчать. — Что Гару пришлось переступить через себя? Я это знаю!
— Прошу тебя, Эшер, ты должен понять его положение!
— Я понимаю! Он жив, а я скоро умру. Он в своей Башне, а я в этой клетке. Я спас ему жизнь, Дарран! Если он и дышит сегодня, то только благодаря мне!
— Я знаю. — Дарран закивал головой. — И он знает.
— Значит, он должен остановить все это! Он мой должник, понимаешь, старик?
— О, Эшер, — прошептал Дарран дрожащим голосом. — Неужели ты думаешь, что он не спас бы тебя, если б мог? Но он не может! У него связаны руки, он…
— Связаны? — зловеще спросил Эшер и поднял свои руки в кандалах. — Проклятие, у меня они закованы!
Дарран отступил назад, огорченно качая головой.
— И это он знает. И страдает, Эшер. Ты даже не представляешь себе, как он страдает. И ничего не может сделать. Ему угрожает опасность. Ужасная опасность. Ему… и народу олков. Он был вынужден подписать твой приговор.
— Он король, Дарран! Он может его отменить!
В глазах Даррана стояли слезы.
— Уже нет. Разве ты не знаешь? Тебе не сказали? Сегодня днем он отрекся от престола в пользу Конройда Джарралта. Новый король заключил его в Башню. Все, что он сможет для тебя сделать, — прийти сюда и сидеть в этой клетке вместе с тобой.
Последняя надежда угасла. В отчаянии Эшер бросился на решетку, у которой стоял Дарран, и прижался к ней лицом.
