Утраченная невинность - Миллер Карен (книги без сокращений .TXT) 📗
Дафна подумала, что для одного дня она пережила слишком много, и решила сменить тему.
— Не представляю, как можно жить в таком лесу, — сказала она, посмотрев в небо, почти закрытое ветвями.
Вейра улыбнулась, показав кривые зубы.
— А я не понимаю, как можно жить где-то еще, кроме леса.
— Тебе нравится?
— Довольно неплохо. Здесь прохладно. Спокойно. И всегда есть свежее мясо — если, конечно, не лениться.
— Хорошо, но чем ты тут занимаешься? Как живешь? — Они давно знали друг друга, но Дафна раньше не спрашивала. Раньше это казалось неважным.
— Я охочусь за трюфелями, — объяснила Вейра. — Поэтому никто не спрашивает, почему я живу далеко от деревни и почему провожу так много времени наедине со своими свиньями. — Она снова рассмеялась. — Кстати, свиньи мне нужны по большей части для компании. Я знаю другие, гораздо более легкие способы находить трюфели, чем бродить туда-сюда по лесу со свиньей на поводке. Свиньи — отличные слушатели. Намного лучше, чем большинство людей, которых я знаю.
— А остальные жители деревни? Чем они занимаются? Почему решили жить в такой глуши?
Вейра пожала плечами и слегка стеганула пони вожжами, чтобы не спал на ходу.
— Это место закрыто для доранцев. Именно они считают подобные деревушки глухоманью. На самом деле деревня — счастливое, прекрасно устроенное место. Живое. В Черном лесу целая куча дел, дитя. Есть чем заняться. Можно собирать ягоды, грибы, съедобные и лекарственные растения, сок деревьев, ставить силки и ловушки. Можно заняться резьбой по дереву, шитьем, изготовлением одежды, выделкой шкур. А пчелы? Ты знаешь, лучший в королевстве мед — от наших пчел. О да! Черный лес — это сокровищница для тех, кто не боится темноты.
— Вот как… — пробормотала озадаченная Дафна. Она чувствовала себя полной дурой, потому что захватила с собой несколько книг, чтобы продать их здесь, в лесу. — Я этого не знала.
— Не было повода узнать, детка, — сказала довольная Вейра.
— Деревня большая?
— Довольно большая. По последней переписи, сто четырнадцать семейств. — Вейра указала пальцем вперед и вправо. — Она вон там.
— А что ты скажешь обо мне? Говорят, селяне очень любопытны. Они спросят, откуда я, кто такая…
— Не спросят, — успокоила Вейра. — Я очень постаралась, чтобы прослыть нелюдимкой, и они знают обо мне только то, что я позволяю им знать. Когда надо, сама к ним хожу, а гостей отвадила много лет назад. — Она прищелкнула языком и снова стегнула пони. — Давай пошевеливайся, Бесси. Ты уже должна почуять дом.
Вскоре они свернули налево и поехали по поросшей низкой травой дорожке. Наконец, Дафна увидела каменный дом с соломенной кровлей; лес подступал к нему почти вплотную. Из занавешенного окна на переднюю стену дома лился теплый свет. Ночной воздух пах жасмином и шиповником, и аромат цветов смешивался с запахом дымка от сосновых поленьев, поднимавшегося из каменной трубы на крыше дома.
Вейра остановила фургон у открытых ворот.
— Стойло Бесси у задней стены дома. Заходи, детка, а я выпрягу бедную животинку и позабочусь о ней. Будь хорошей девочкой, раздуй очаг и поставь чайник греться. Мне не терпится выпить горячего сладкого чаю.
При мысли о чае Дафна воодушевилась. Собрав в охапку одеяла и мешок, она спустилась с фургона и на нетвердых ногах зашагала по тропинке, ведущей к дому. Она чувствовала, что отупела от усталости. Больше всего хотелось покоя, хотелось опустить хоть на что-нибудь голову. Дафна не дошла одного шага до двери, когда она вдруг отворилась.
Мэтт. Высокий. Хмурый. Занял весь дверной проем. Здесь? В доме Вейры? Мешок выскользнул из рук. Она услышала звонкий треск, словно в нем что-то разбилось. Или звук раздался у нее внутри? Она сама не знала. Не могла говорить. Только смотрела, смотрела, смотрела…
— Привет, Дафна, — сказал Мэтт, все так же хмурясь. — Добро пожаловать в Черный лес.
Когда к Эшеру медленно, словно нехотя, вернулось сознание, он обнаружил, что находится уже в другой клетке. Она была установлена на открытом воздухе, а именно на телеге в самом центре городской площади — как и обещал Конройд. Его истерзанное тело лежало на гнилой вонючей соломе. Запястья и лодыжки обхватывали тяжелые кандалы, соединенные короткими толстыми цепями. Внутреннюю поверхность кандалов покрывали зазубрины и ржавчина. При каждом движении они причиняли боль и без того израненной коже, но эта боль казалась мелочью по сравнению с той, что пронизывала все его страдающее тело. Джарралт был дотошен и пытал его с подлинным вдохновением. Ублюдок. Ну кто бы мог знать, что ему так хочется получить некий «Кубок короля»? Жаль, что я понятия не имею об этом самом кубке. Может, он не стал бы меня так мучить.
Было уже поздно и темно. Над клеткой висел плавающий огонек, разгонявший мрак и мягким светом отбрасывавший пляшущие тени. В нескольких шагах от телеги, спиной к ней, стоял стражник. Эшер знал его по имени, и если захотел бы, то мог окликнуть.
Но он не хотел. Как и обещал Джарралт, он не мог ни кричать, ни говорить, горло распухло и совершенно пересохло. Только одно удерживало Эшера от совершенного отчаяния: Дафну они не нашли. Об этом доложил Джарралту Оррик; при этом капитан не смотрел на хрипящую, истекающую кровью жертву, повисшую в кандалах в камере его казармы.
Ну что ж. Ни Дафны, ни Мэтта они не поймали. Кажется, их ссора и его быстрый отъезд после нее спасли Мэтту жизнь.
Джарралт жаждал новых жертв и пришел в совершенное неистовство. Возобновив пытку, он терзал Эшера с изощренной жестокостью. Эшер содрогнулся. Тогда ему хотелось умереть — и он умер бы с радостью, потому что знал, что Дафна и Мэтт спасены, — но Джарралт знал свое дело и истязал, не давая душе расстаться с телом.
Эшер поморгал и прищурился, стараясь сфокусировать затуманенный болью взгляд. Вытянул руки и ноги, затекшие от долгого неподвижного лежания. Прелая зловонная солома прилипла к изодранной рубахе и штанам, к горячей окровавленной плоти. Совсем близко раздался крик:
— Он очнулся! Ублюдок очнулся!
Эшер поднял голову. Стражник был не один — их оказалось четверо, и стояли они по углам клетки, которой суждено было стать его последним пристанищем. Четверо мужчин, некогда бывшие его друзьями, одетые в сине-красные мундиры. Он напряг зрение, стараясь рассмотреть, что происходит за линией оцепления. Медленно, постепенно взгляд обретал четкость, и от того, что он увидел, замерло сердце. За решетками клетки, за стражниками, за размытым кругом света от плавающего огня колыхалась плотная молчащая людская масса.
Олки города Дорана пришли насладиться лицезрением пойманного изменника.
Морщась, шипя от боли, с трудом втягивая воздух через разбитые ноздри и сломанные зубы, Эшер умудрился сесть, хотя чуть не потерял при этом сознание. Он увидел знакомые лица. Гильдейские мастера, с которыми он держал совет по разным вопросам. Люди, которым помогал. Повернув голову и посмотрев через плечо, он увидел еще больше друзей. Приятелей, с которыми пил эль в «Гусе». Женщин, которые улыбались при встрече с ним. Бросали ему розы без шипов. Флиртовали. Рукоплескали. Похвалялись тем, что знакомы с ним. Выкрикивали его имя, когда он ехал в Палату Правосудия. Видели, как он судит и выносит решения, и считали, что он — их герой.
Сейчас никто не рукоплескал. Он больше не был героем.
— Мерзкий предатель! — крикнул кто-то из толпы.
— Лжец!
— Изменник!
Кто-то запустил чем-то в клетку. Яйцом. Оно разбилось о решетку и стекло на телегу мутно-зеленоватым месивом, усугубив нестерпимый смрад экскрементов и блевотины. Вонь пробилась даже сквозь закупоренные запекшейся кровью ноздри, и Эшера вырвало желчью.
— Я не изменник! — прохрипел он и почувствовал, что корка на губах лопнула, и они начали кровоточить. — Я не больше предатель, чем вы!
Стоявшие поближе к клетке, те, кто мог слышать его, злорадно засмеялись. Ближний стражник повернулся и ударил Эшера древком копья. Удар пришелся в рот, рассек губу о зубы, и кровь хлынула ручьем.
