Неоконченные предания Нуменора и Средиземья - Толкин Джон Рональд Руэл (читать книги .TXT) 📗

А теперь я снова вспомнил о гноме с ключом и картой, и мне стало ясно, что я слышал последние слова Траина Второго [233], хотя он не назвал ни себя, ни своего сына. Торин, конечно, не знал, что стало с его отцом, и никогда не упоминал «последнее из Семи Колец». Я оказался обладателем плана и ключа от тайного входа в Эребор, через который, согласно рассказу Торина, бежали Трор и Траин. И я хранил их, хотя и безо всякого умысла, до того момента, когда они оказались наиболее полезны.

По счастью, их я использовал так, как следовало. Я держал их в рукаве, как говорят у вас в Шире, покуда дело не зашло в тупик. Увидев ключ и карту, Торин решил принять мой план, по крайней мере, в том, что касалось тайного похода. Что бы он ни думал о Бильбо, сам он все же решился идти. Существование потайной двери, которую могли найти только гномы, давало Торину шанс хотя бы разведать кое–что о деяниях дракона и, вдобавок, может быть, даже вернуть себе немного золота или какие–нибудь фамильные сокровища, дабы успокоить сердце.

Но для меня этого было недостаточно. В глубине души я знал, что Бильбо должен был отправиться с ним, иначе весь поход закончился бы ничем. Или, как сказал бы я теперь, по пути не произошли бы куда более важные события. Поэтому мне еще предстояло убедить Торина взять его. Для меня это была самая сложная часть всего предприятия, хотя потом, в пути, нам встретилось немало трудностей. Я проспорил с Торином далеко за полночь, после того, как Бильбо заснул, но окончательно это было решено только под утро.

Торин был исполнен презрения и подозрений.

— Он какой–то рыхлый, — фыркал он. — Рыхлый, как земля его Шира, и глупый. Его матушка умерла слишком рано. Ты ведешь какую–то свою хитрую игру, мастер Гэндальф. Я уверен, что ты взялся за это не только затем, чтобы помочь мне. У тебя какие–то свои замыслы.

— Ты совершенно прав, — ответил я. — Если бы у меня не было других замыслов, я бы тебе вообще помогать не стал. Насколько бы важными и значительными ни казались тебе твои дела, они лишь малая нить в большом полотне. Я же забочусь о многих нитях. Но это делает мой совет лишь более весомым.

Наконец я разгорячился и сказал:

— Послушай меня, Торин Дубощит! Если этот хоббит пойдет с вами, тебя ждет удача. Если нет — она отвернется от тебя. И это я провижу, и предостерегаю тебя.

— Твоя слава мне известна, — ответил Торин. — Надеюсь, она заслужена. Но из–за этого дурацкого хоббита я уже сомневаюсь, вправду ли дело в провидении, или ты скорее бредишь, чем пророчествуешь. От множества забот твой разум мог расстроиться.

— Забот у меня и впрямь довольно для того, чтобы спятить, — сказал я. — И худшей из них я считаю одного надменного гнома, который сначала ищет у меня совета, хотя, насколько я знаю, я ему ничем не обязан, а потом, вместо благодарности, ведет себя нагло. Иди своей дорогой, Торин Дубощит, если желаешь того. Но если ты отвергнешь мой совет, не миновать тебе беды. И больше не дождешься ты от меня ни поддержки, ни помощи, покуда Тень не падет на тебя. Обуздай свою гордость и свою алчность, иначе ты падешь в конце пути, какой бы из путей ты ни выбрал, хотя руки твои будут полны золота!

При этих словах он немного отступил; но в его глазах вспыхнул огонь.

— Не запугивай меня! — сказал он. — В этом деле я решаю сам, как и во всем, что касается меня.

— Тогда решай! — ответил я. — Мне нечего больше сказать, кроме одного: я не дарю свою дружбу или уважение кому попало, Торин; но этот хоббит мне нравится, и я желаю ему добра. Обращайся с ним хорошо, и я останусь твоим другом до конца твоих дней.

Я сказал это, уже не пытаясь убедить его; но ничего лучше я не мог бы придумать. Гномы понимают, что такое привязанность к друзьям и благодарность тем, кто тебе помогает.

— Ну хорошо, — сказал наконец Торин, помолчав. — Он отправится с моим отрядом, если осмелится — в чем я сомневаюсь. Но если ты настаиваешь на том, чтобы взвалить его на меня, то ступай с нами и сам присматривай за своим любимчиком.

— Хорошо! — согласился я. — Я пойду, и останусь с тобой до тех пор, пока смогу; по крайней мере, пока ты не узнаешь его истинную цену.

В конце концов, это оказалось полезным, но тогда я был обеспокоен, поскольку у меня на руках были важные дела Белого Совета.

Так начался поход к Эребору. На мой взгляд, поначалу Торин не особенно надеялся уничтожить Смауга. Надежды не было. Однако Смауг был уничтожен. Увы! Торин не дожил до того, чтобы насладиться победой и своими сокровищами. Гордость и жадность одолели его, несмотря на мое предостережение.

— Но ведь он все равно мог бы пасть в сражении, — сказал я. — Орки напали бы в любом случае, как бы щедр он ни был.

— Это верно, — сказал Гэндальф. — Бедный Торин! Несмотря на все свои недостатки, он все же был великим гномом из великого рода. И хотя в конце пути он пал, Царство под Горой возродилось во многом благодаря ему, чего я и добивался. Но Даин Железностоп оказался достойным преемником. А теперь пришла весть, что он пал, вновь сражаясь под Эребором, в то самое время, как мы сражались здесь. Я назвал бы это тяжелой потерей, но здесь стоит не столько печалиться, сколько дивиться тому, что в свои древние лета [234] он все еще столь доблестно орудовал топором, защищая тело короля Бранда пред вратами Эребора, покуда не стемнело.

А ведь все могло бы обернуться иначе, совсем иначе. Главный удар обратился на юг, это верно; и все равно, Саурон сумел бы дотянуться правой рукой до Севера и натворить там бед, покуда мы защищали Гондор — если бы на его пути не встали король Бранд и царь Даин. Так что когда думаете о великой Пеленнорской битве, не забывайте о битве в Дэйле. Подумайте о том, что могло бы случиться. Драконье пламя и вражеские мечи в Эриадоре! В Гондоре могло бы не быть королевы. После победы здесь, на юге, нам пришлось бы возвратиться на руины, к пепелищу. Но этого удалось избежать — потому, что однажды вечером в начале весны я встретился с Торином Дубощитом на дороге к Бри. Случайная встреча, как говорят у нас в Средиземье.

Ситуация, сложившаяся с текстами этой части, является довольно сложной, и разобраться в ней нелегко. Наиболее ранняя версия представляет собой завершенный, но очень небрежно написанный и много раз правленный текст. В данном издании я буду называть его «A». Озаглавлен он «История взаимоотношений Гэндальфа с Траином и Торином Дубощитом». С этого текста сделана машинописная копия, текст «B», в которую также внесены многочисленные, хотя большей частью мелкие, изменения. Текст называется «Поход к Эребору», а также «Рассказ Гэндальфа о том, как он пришел к мысли устроить поход к Эребору и отправить с гномами Бильбо». Несколько пространных выдержек из этого машинописного текста приводится ниже.

Помимо текстов «A» и «B» («ранних версий»), существует еще одна, никак не озаглавленная рукопись, текст «C», где то же повествование изложено более коротко и сжато. Там опущено многое из первой версии и введены некоторые новые элементы. В то же время в отдельных частях, особенно ближе к концу, текст этот во многом сохранился практически в первоначальном виде. Мне представляется очевидным, что текст «C» написан позже, чем текст «B», и именно первый приведен выше в данной главе. Хотя, по всей вероятности, начало текста, в котором сообщалось, что Гэндальф предается этим воспоминаниям в Минас–Тирите, утрачено.

Начальные абзацы текста «B», которые приведены ниже, практически идентичны отрывку из приложения A к ВК (III, «Народ Дурина») и, очевидно, связаны с текстом о Троре и Траине, который предшествует этому отрывку в приложении A. Завершающий фрагмент «Похода к Эребору» также почти дословно воспроизведен в приложении A (III). И в приложении A, и в «Походе к Эребору» эти слова принадлежат Гэндальфу, беседующему с Фродо и Гимли в Минас–Тирите. В свете письма, которое процитировано во введении к настоящей книге (стр. 11), очевидно, что отец написал «Поход к Эребору» как часть повествования о «Народе Дурина» из приложения A.