Как Из Да́леча, Дале́ча, Из Чиста́ Поля... (СИ) - Тимофеев Сергей Николаевич (читаем бесплатно книги полностью TXT) 📗
И уехал, свою судьбу пытать... Уехал - и пропал.
Как товарищи его за ночь измаялись, и не сказать. Глаз не сомкнули. Только чуть развиднелось, искать подались, ан Илья и объявился. Мало объявился, коней их со всем животом привел. Глядят на него, - он ли? - не узнают. То ли плачет, то ли смеется. Спрашивать стали, не поймешь, то ли правду говорит, то ли отговаривается. Насчет смертушки лютой, это молодец нахваливался. Больно уж хотелось ему с тем богатырем силушкой померяться, про которого песни слыхал. Он и про вас песни слыхивал, и узнал сразу, от того и смерти вашей не пожелал. А как сбил я его, так и в пояс кланялся, прощения просил; что же до того, сам не явился, - стыдно ему в глаза вам смотреть. Обещал наведаться, как проделку его позабудете, верным товарищем вам стать, ни в чем не перечить и вину свою перед вами чем захотите избыть... Такого, в общем, понарассказал, что три коня богатырских не свезут. Хочешь верь, хочешь - нет. Ну да пытать не стали.
А только с той поры то заметили, что Илья все больше дозором в другую сторону посматривает, не в ту, откуда степняков ожидать можно...
...Только случилось вскоре, в одну сторону посматривать начали. Потянуло с моря тучами, нет-нет, оторвется облачко, да прольется дождем над заставою. Не простые тучи, особые. Орды степные покажутся, - стороной пройдут. Облачка же - разъезды ихние, на заставу налетающие. Прольются стрелками, и обратно утекают. Ан не всем утечь удается. Кони у них хоть и быстрые, а все ж богатырским не чета. В половину скока настигают. И тут уж ни стрелками не отбиться, коли богатыри настигли, ни числом взять. Сколько бы ворогов ни было, не считать знать. Куда ни махнет Илья булавой, - там улица, где ни свистнет меч Добрынин, али Алешкин - там переулочек.
Скольких уже побили, а им все неймется. Своей земли, что ли, мало, - на чужую зарятся? Ну да пока стоит застава, не пройти тебе здесь, сила черная...
Под вечер же как-то, нежданно-негаданно, гости объявились. Бредут себе по дороге четверо, лаптями пыль притаптывают. Лапоточки вот только необычные. Веревочками цветными подвязаны, на веревочках - бусинки разноцветные. Чрез плечо - котомочка махонькая, в руках - посох о шестьдесят пудов. Калик перехожих ветром попутным занесло.
Ну, раз такое дело, выкатил Илья меду хмельного, сколько оставалось. За разговорами да прибаутками времечко быстро летит, как охмелели, и не заметили. А где хмель - там и похвальба. Кто чем похваляется, каждый сам за себя говорит, другого не слушает. Так орут - за сто верст слыхать. Их слыхать. От того, видать, беда и приключилась. То ли заслышали вороги, как хмельные богатыри бахвалятся, то ли очередное облачко нанесло, а только заржали кони богатырские, прочертили небо темное стрелы огненные, впились в частокол, того и гляди - заполыхает застава.
Не впервой. Богатыри уж и позабыли, когда в последний раз доспех сымали, разве что водой окатиться. Заодно и случай представляется, удаль свою другим показать. То еще хорошо, что гости пожаловали. Потому как силы вражьей наперло в этот раз - видимо-невидимо.
В остальном же - привычное дело. Илья посередине ломанулся, Добрыня - по правую руку, Алешка - по левую, и давай махать. Только пух и перья с супостатов летят. Кого оружием приголубят, тот еще десятерых сметает. И калики не отстают. Коли посохом сверху степняка какого попотчуют, - в землю по самую макушку вгоняют. Воют вражины, визжат, стараются саблями своими достать, да не тут-то было!.. Разошлись богатыри, не на шутку. Взыграло ретивое, им теперь хоть всю Степь разом подавай, - сдюжат. Одна у них сейчас забота, как бы одному к другому под горячую руку не попасть. Зашибет ведь, и имени не спросит.
Ложатся степняки, что твоя трава под косой. Ну да нехай себе, может, одумаются, наконец, грабить да насильничать. А не одумаются, так и получат свое. И не только сегодня, а во все время, - до той поры, пока стоит на пути у них застава богатырская...
Не выдержали вороги, развернули коней, рассыпались в ночи, что просо из мешка дырявого. Не стали их преследовать, - нешто за каждым набегаешься? Получили урок, не скоро сунутся. А может, и скоро - ежели урок не впрок. Поглядим...
- Ну-ка, братцы, по случаю такому, не осталось ли еще меда? - Илья говорит.
- Как же, не осталось, - Алешка отвечает. - Аль позабыл? Мы ж еще до того, как с Иванищем твоим познакомились, бочку одну прикопали, на всякий случай...
- Вот он тот случай и есть, - Илья подмигнул. - Тащи ее сюда, да вышибай днище. Да утра гулять будем. Что, страннички, - к каликам повернулся, - не надоело по свету белому лапти за здорово живешь трепать? У нас оставайтесь, вместе землю родную беречь будем.
- Каждому - своя стезя, - отозвался кто-то из калик. - Вам - землю стеречь, нам - по земле этой самой ходить. Ты уж не взыщи, Илья Иванович, до утра мы с вами только, а там - дальше побредем.
- Как знаете, - буркнул Илья. - Неволить не станем...
Выкатил тем временем Алешка бочку, выбил днище, и пошла гульба, пуще прежней. Пуще прежнего бахвалятся, кто кого удалью в схватке со степняками превзошел, меряются. Ну, а где похвальба хмельная, там и до беды недалеко.
- Эх, братцы, - Алешка кричит, - не намахалися плечи богатырские, не уходилися кони, не притупились мечи!.. Найдется ли в целом свете, кто против нас троих сдюжит? Нам не то что рать какую, всю Степь разом выставляй, и то совладаем!.. Да что там Степь, подавай-ка нам силушку неведомую, и ту одолеем!..
Пробовали было его унять, - не унимается, только пуще кричит, да резвей из бочки черпает. С одним бы, может, и справились, только и Добрыня не отстает, не меньше Алешкиного захмелел. Не видят, что о другую сторону холма деется.
Там же... В ночи, а будто тьмой землю заволокло. Где были степняки поверженные, там уж никого нету, то ли исчезли куда, то ли во мгле растворились. Клубится тьма, и все ближе к холму подступает, к частоколу. Немного осталось, замерла. Вымахнули из мрака два всадника, далеко разнесся грозный клич:
- Эге-гей, нахвальщики!.. Давайте-ка с нами бой держать!.. Не смотрите, что нас двое, а вас семеро!..
Разгорелся Алешка от слов таких, не остыл еще от прежней схватки, ринулся на супротивников. Не слышит, что товарищи ему кричат, - охолонись, куда ты, в засаду ведь угодишь!.. Их ведь там, небось, не двое, а тьма тьмущая...
Что в засаду манят - в том сомнения нету; развернули коней вороги, и прочь порскнули. Алешка - за ними. Тут уж и остальные вдогонку бросились, не оставлять же товарища.
А тот уже первого догнал, махнул мечом от плеча, развалил надвое вместе с конем, за другим гонится. Нет, чтобы оглянуться... Потому как там, из ворога поверженного, двое сделалось...
Бьются богатыри. То думают, что из темноты на них все новые вороги налетают, того не видя, что чем больше бьют, тем больше супротивника...
Каликам же за ними не поспеть. Те, кого посохами своими приголубят, тот туманом черным расходится, да уж больно много их становится, того и гляди, самим несладко придется...
Вот уж и Илья упал. Вылетела из ночи стрела длинная, черная, зацепила там, где доспехом не прикрыто, вот и упал. Не простая стрела, особая. Ядом, должно быть, навершие ее пропитано, от того и лишился сил богатырь, упал замертво.
Увидел это Добрыня, гневом исполнился, удесятерились силы, гонит ворога, ничего вокруг себя не замечая...
Не успеть за ним Алешке. Приотстал, тут и Добрыня с коня сполз.
Один он остался. Взмахнул было мечом, да ударило что-то с такою силою, что меч из руки выбило, самого пошатнуло. В глазах помутилось, к гриве коня верного припал...
Свилась в тучу единую тьма кромешная, до самого неба поднялась. Не стало калик; где были они - смерч огненный. Сошлись воедино, тьма и свет. Грохот раздался, земля застонала, молнии блещут. Обвился смерч огненный вокруг облака черного, сдавил в своих объятиях, и - не стало того.
И смерч пропал. Стоят снова калики, смотрят на богатырей поверженных. Не быть таким более, отныне и до веку...
