Как Из Да́леча, Дале́ча, Из Чиста́ Поля... (СИ) - Тимофеев Сергей Николаевич (читаем бесплатно книги полностью TXT) 📗
- Да вы, братцы, не серчайте, что так оно вышло. Сегодня мне повезло, а завтра, глядишь, кому из вас удача улыбнется.
И был таков.
Едет, поводья отпустив, коню доверившись. Прислушивается. А то, вылетит из тумана булава там, али еще что, даст по темечку, и поминай, как звали. Но пока тихо все, и не похоже, чтобы в тумане кто-то притаился.
Едет, едет, далеконько уж отъехал, дымка вроде как рассеиваться стала, - вдруг, темное впереди показалось. Всадник, вроде. Чудной какой-то. Впереди него будто серый волк бежит, назади - кобель черный. На одном плече сокол сидит, на другом - не поймешь. Тоже птица, только маленькая. В одной руке лук тугой держит, в другой - стрелочку каленую. Едет, забавляется. Задерет лук в небо, пустит стрелку в небо, а сколько проедет, - на возвратном пути и ухватит. По всему видать, чародейник. Он и размером-то раза в два поболее Алешки будет.
Тот и призадумался. Одному с чародейником биться - пропасть ни за чих. Товарищам кричать - не докричишься. К тому же, услышит, супостат, прежде чем те на подмогу подоспеют, обворожит. Не оружием возьмет, так волхвованием. В лягву обратит. Так ведь и упускать нельзя: сколько бед людям понатворит...
Так и едут - один, спереди, забавляется; другой, назади, призадумавшись. Сколько времени прошло, будто очнулся Алешка, будто пелена какая с глаз спала. Так и ведь и впрямь - туман за спиной остался. Впереди же, - и полверсты не будет, - супостат. Обычный человек, без волков и птиц. Трусит себе, не оглядываясь.
Крикнул Алешка, - а супостат ровно и не слышит. Это даже хорошо, что не из робких. Значит, будет с кем силушкой померяться.
В один скок обогнал супротивника Алешка. Развернулся, дорогу преградил.
- Ты чего же это, - говорит, - вражья сила, опричь заставы, да не спросясь?
То есть, ежели коротко, именно так и сказал. Вообще же, для доходчивости, дольше говорил. И красноречивее.
Супротивник же, - молодой совсем, - Алешке в сыновья годится, только оскалился.
- Извиняй, - отвечает, - не заметил.
Тоже, дольше и красноречивей.
- Ну, положим, - Алешка говорит, - насчет не заметил, в это я еще поверить могу. Туман такой, что в шаге ничего не разглядеть. А как кричали тебе, что, тоже не слышал?
Тот плечами пожал. Не слышал...
- Пусть так, - Алешка не отстает. - Не услышал там, слышишь здесь. Далеко ли путь держишь? За какой надобностью?
- Да так, - отвечает. - Езжу по белу свету, людей посмотреть, себя показать. Нонче, вот, в Киев собрался. Там, сказывают, живет у князя богатырь такой, Илья Иванович. Подарок ему везу - смертушку лютую. Ты, случаем, не слыхал про такого? Али, может, сам он и есть?
- Нет, не он, - а сам и не заметил, как рука до белизны рукоять меча сжала.
- Ну, коли не он, так и езжай себе, подобру-поздорову. Нечего поперек дороги валежиной стоять. Мне до тебя дела никакого нету.
- Э-э-э, - Алешка говорит. - У тебя до меня нету, так у меня до тебя есть. Потому как я хоть и не Илья Иванович, а все ж таки брат его названый. И проезду тебе через меня не будет.
Супостат же опять плечами жмет.
- Добро, будь по-твоему. Только я крови понапрасну лить не желаю. Уговор давай заключим. Кто кого с коня собьет, того и воля. Ты меня - что хочешь желай, все исполню. Скажешь лбом об камень убиться, убьюсь. Скажешь до веку тебе служить, и на то согласен. Но уж коли я тебя - не взыщи. В чем мать родила по свету пущу.
- Ч-чего? - у Алешки даже глаза на лоб полезли.
- Я, - супостат говорит, - другому бы булавой по загривку съездил, для понятливости, но тебе, брат названый, повторю. Коли я тебя с коня сыму, - топай отсюдова куда глаза глядят, но во всей красе своего естества.
- Ч-чего? - снова проблеял Алешка. Об чем говорит - совсем непонятно.
- Не чего, а без ничего, - супостат объясняет, - коли я тебя из седла выбью, сымай все с себя, и дуй отсюдова, куда хочешь. Понятно?
Злость тут такая Алешку взяла, что ни сказать, ни описать. Да как же это так - живого человека, и - в чем мать родила!.. Аж зубами скрипнул.
- Добро, - бормочет. - Уговор, так уговор. Только как мне быть, коли ты от слов своих отпираться станешь?
- Да я-то не стану, - еще и скалится, вражина. - Тебе б лучше об самом себе озаботиться.
Из молодых, да ранний!..
- На чем биться будем? - Алешка спрашивает. - На мечах, аль на булавах?
- А кому что по руке, пусть тем и бьется. Хоть стрелками кидайся, и то - слова не скажу.
Совсем у Алешки в глазах от злости помутилось.
- Прежде я б тебя самого в этом... как его... естестве красоты пустил, теперь же... Не взыщи, сам напросился.
Разъехались супротивники. Алешка меч выхватил. Злость внутри огнем полыхает, нет пощады насмешнику. Сыму ему голову с одного маху, и скажу, так и было. Коли смолоду к старшим уважения нет, так и к старости не прирастет. Тот же булавой поигрывает, и вроде как над Алешкой посмеивается даже.
Ну, получай, супостат, чего выпросил.
Тронул Алешка коня, тот прянул с места, будто стрелка с тетивы слетела. Щитом так прикрылся, - только глаза поверх видны. Меч опущен до времени. Только неопытный воин мечом размахивать до поры станет, силы понапрасну тратить.
Молодой ему навстречу ринулся. По всему видать, кое-чему тоже научен. С конем будто в одно целое слился. Ан не ему с богатырем киевским тягаться. Точно ветер буйный налетел Алешка на бахвальщика, вскинул меч, опустил с силою...
...и полетел с коня, точно перышко.
Закончился поединок, так и не начавшись. Молодой-то этот, ловчее оказался. Подставил щит под клинок, - ушел меч в сторону, вреда не причинив, а сам - ка-ак засветит Алешке булавой своей прямо в лоб. С тем расчетом приложил, чтоб до смерти не ухайдакать, - только с коня снять.
Алешка же ничего и понять не успел, то только - что лежит он на земле, а противник на него сверху поглядывает.
- Ну, - говорит, - потешил я тебя сколько, пора и честь знать, - уговор исполнить. И вот что тебе скажу: не то сором, коли в честном поединке побежденным оказался, сором - слово свое нарушить.
Мелькнула у Алешки было мысль: одни ведь, не видит никто, так и не узнает, коли не проговориться. Отогнал. Сам ведь на уговор согласие дал. Ну да ничего. Сегодня твоя взяла, а завтра... Завтра - поглядим. Нешто я тебя так оставлю?.. Я тебя из-под земли достану, на дне моря сыщу, никуда ты от меня не скроешься...
Поскидал с себя все, буркнул:
- Порты хоть оставь...
- Скидай, скидай, наука впредь будет, на людей наезжать. Лопух, вон, сорви, им и прикройся...
Скинул Алешка порты, сорвал лопух, кинул под копыта коня супротивнического, объяснил, что ему с тем лопухом делать, и побрел себе обратно на заставу. Лопух же, им брошенный, конь супротивнический слопал.
Прибрел обратно, товарищи его рты поразинули. Спрашивать начали, что да как. Честно все рассказал, не стал утаивать. Тем вроде и посмеяться, ан призадумались. Наконец, поднялся Илья.
- Как думаешь, далеко ли молодец этот отъехать успел?.. - спрашивает.
- Э-э-э, нет, Илья, - вскочил Добрыня. - Так дело не пойдет. Как жребий метали, второй мне выпал, мне и вдогонку ехать. По-честному все быть должно.
- Он же моей смерти искал...
- Меня одолеет, тогда за всех разом и расплатишься. Да ты не бойся, я его убивать не стану. Поучу маленько...
- Один уже поучил, - Илья буркнул. - Беспорточным вернулся.
Умчался Добрыня. Алешка же насупился, сидит на бревне, ровно сыч, и молчит. Обиделся, должно быть, на беспорточного.
Сколько сидели, - пока уж вечереть начало. Забеспокоились - давно б пора уж Добрыне вернуться, а его нет, как нет. Похаживать начали, поглядывать, тут Добрыня и обнаружился. Он на заставу с другой стороны зашел, да на ветку сухую наступил. Оглянулись, ба!.. И этот в Алешкином виде.
Посмеяться - посмеялись, так ведь и пуще призадумались. Начал было Добрыня Илью отговаривать, утром нагоним, втроем навалимся, - одолеем, а тот - ни в какую. Я, говорит, не встревал, когда вы жребием отговаривались, так и вы не встревайте. Чему быть, того не миновать...
