Как Из Да́леча, Дале́ча, Из Чиста́ Поля... (СИ) - Тимофеев Сергей Николаевич (читаем бесплатно книги полностью TXT) 📗
- Я тебе, Алешка, так скажу... - и замолчал.
Глаза выпучил, рот разинул, и куда-то за спину Алешкину вперился. Тот глянул легонько через плечо, и так шарахнулся, мало в костер не влетел. Потому, явилась ниоткуда возьмись воительница та самая, что со скалы сверзилась, и неспешно так к ним направляется. Спокойно идет, за мечи свои не хватается. Подошла, постояла малость, и тоже присела, на огонь глядит.
- Это она что же... - не верит своим глазам Алешка. - Ты... это... спроси у нее... кто, зачем явилась... Быть того не может, чтоб... Я же сам видел...
Мало проку от Обуха. Его сейчас бери, каков есть, и на огород ставь, птиц пугать. Эта же сидит себе смирненько. Глаза от пламени отвела, на того-другого глянула, улыбнулась, и снова в огонь уставилась.
Так и сидели, покуда Обух речь не обрел. Пробормотал что-то, запинаясь, не ответила. А потом сама заговорила. Тихо так, Алешка ничего разобрать не может. Сказала что-то, замолчала. Ждет.
- Ты-то чего, язык проглотил? - спросил досадливо. - Об чем она там речь ведет? Кто такая?
- А я откуда знаю, - Обух говорит. - Она будто предание какое сказывает.
- Ну, ты хоть предание растолмачь. Чего сидеть попусту...
- Так я это, опять, своими словами...
- Да хоть какими!.. Лишь бы понятно было.
Обух пожевал губами.
- Давно это было, так давно, что сосны, в те времена на землю семенами упавшие, нынче своими вершинами небо подпирают. Реки тогда были куда как полноводнее, по берегам их росли густые заросли, в которых водилось много дичи, а сами они изобиловали рыбой. Жила тогда мудрая женщина, и жилье ее было сложено из камня, и звали ее...
Тут Обух странно фыркнул, а затем зашипел, подобно змее.
- Ты чего это? - не понял Алешка.
- Звали ее, говорю... - Обух опять фыркнул и зашипел. - Ну, чего ты на меня уставился? Я, что ли, тому виной, что ее так звали? Говор у них такой, что язык сломаешь...
- А ты не ломай, - рассудительно заметил Алешка. - Ты толмачишь, вот и толмачь. Если же имя ее как-то по-нашему сказать можно, так и скажи по-нашему.
- По-нашему, так и будет - Мудрая Женщина.
Воительница смотрела на них, переводя взгляд с одного на другого.
- Ну, чего там дальше? - буркнул Обух. Потом зашипел, фыркнул и снова зашипел. Перетолмачил, значит.
Губы воительницы снова зашевелились.
- Была эта женщина настолько мудрой, что даже старики, бывало, обращались к ней за советом, и не было ни разу такого случая, чтобы ему не следовали. И хотя никто не назвал бы ее красивой, многие женихи из многих мест приезжали к ней свататься, но не находилось того, кому бы она ответила согласием. Наконец, нашелся богатырь, совсем еще юный, отважный и сильный, но...
Обух остановился, помотал головой, затем обратился к воительнице, что-то переспрашивая. Некоторое время они переговаривались, после чего Обух попытался объяснить.
- Он, как бы это сказать, был что-то вроде без князя в голове, но не совсем.
- Это как? - не понял Алешка.
- Ну... вот, положим, говорят у нас: "Дурень дурнем, а ложку мимо рта не пронесет". То есть, вроде и дурень, а вроде и не до конца. Этот же... Он, в общем, настолько сильный и смелый был, что сначала даст как следует саблей, - это меч ихний так называется, - а уж потом спрашивает, кто таков и зачем приехал.
- Эка невидаль, - покачал головой Алешка. - У нас таких вокруг князя вьется, что комаров по весне на болоте. Ты дальше давай.
- В общем, он ей мужем и стал. Только ума от жены не набрался. Начал соседей тревожить, побивать их, и из каждого похода своего победителем возвращался. Во вкус вошел. До того разохотился, что собрал вокруг себя молодцов, таких же бесшабашных, как и сам, и решил, не много, ни мало, царство соседнее покорить.
Видит Мудрая Женщина, неладное творится, прямо спросила, что да как. Он тоже отпираться не стал, поведал о своей задумке.
- Плохое дело ты затеял, - она ему говорит. - Защитник земли родной - в сердце людей, зачинщик войны - из злодеев злодей, так в народе сказывают. Хоть и тревожил ты до поры соседей, ан большей частью нас защищал, теперь же - и сам зло умыслил, и других к злому подталкиваешь. Не в наших обычаях - чужой земли искать. Откажись, не позорь ни имени своего, ни рода.
И люди так же ему говорили.
Нет, не прислушался богатырь. Тайком, ночью, уехал со своими молодцами царство соседнее воевать.
Не повезло ему. Враги хитрее его оказались. Заманили в засаду, да и перебили почти все его войско, а самого - в плен взяли. Привели на судилище, посовещались старики, и вынесли решение:
- Пусть пришлый богатырь с нашим сразится. Коли одолеет, пусть идет на все четыре стороны, ну, а если нет, тут ему и покой вечный обрести.
Схватились богатыри. Долго бились, и тот одолел, кто на своей земле бился. Повалил пришлеца, и только было собрался кинжал ему в сердце вонзить, - рассмеялся поверженный.
- Не спеши! - Старики победителю кричат. - Сюда веди. Пусть скажет, отчего смеется.
Не стал проигравший отпираться, все как есть поведал. Не скрыл, что жена ему говорила, слово в слово поведал.
- Мудрая у тебя жена, - старики сказали. - Как зовут ее?
- А так и зовут: Мудрая Женщина.
- Знаем ее, - отвечают. - Правду она тебе говорила. Ради нее, отпускаем тебя и тех, кто в живых остался, с миром. Может, в другой раз прислушаетесь, к тому что вам умные люди говорят.
Дали им коней, оружие, припасов, проводили сколько...
Измученные, вернулись те в родные края. Только и здесь богатырю житья не стало. Умерла жена его, вскоре после того, как он в поход подался. Да и люди укорять начали, спрашивать:
- Где сыновья наши? Не ты ли их на погибель повел? Не послушал совета мудрого, и детей наших сгубил, и самого себя обесчестил.
Не вынес упреков людских богатырь. Поднялся на скалу высокую, да и бросился с нее на острые камни...
Замолчала воительница, замолчал Обух.
- И эта туда же, - буркнул, спустя время, Алешка. - Нужны мне ее горы, как пятое колесо в телеге. Мне б дорогу найти, как отсюда выбраться...
Заговорила воительница, будто поняла слова его.
- Никому не одолеть шестидесяти братьев, коли не иметь меча алмазного. А коли иметь, они того, не чиня препятствий, выпустят.
- Вот уж и впрямь, не житье тут, а сплошные сказки, - досадливо промолвил Алешка. - Меч алмазный... Сроду о таком не слыхал. Может, подскажет, как такой раздобыть?
Улыбнулась воительница, сказала что-то, поднялась, и в ту сторону отправилась, где вода шумела.
У Обуха же снова, - в который только раз, - глаза по пять гривен.
- Говорит: не надо искать, сам найдет. Потому, - того самого богатыря это меч, который вместо славы позор нашел. А еще - имя, говорит, мое, Дева Водопада.
- Это что ж, вроде нашей русалки? - Алешка хмыкнул.
- То же, да не то же. Наши русалки в речке живут, а она вроде как сама собой речка и есть...
10. ПОДАВАЙ-КА НАМ СИЛУШКУ НЕВЕДОМУЮ...
Алешка замолчал, глядя в вечернее небо.
- Так и чего? Что дальше-то было? - спросил лежавший рядом Добрыня.
Илья сидел на бревнышке и, от нечего делать, резал из баклуши новую ложку.
- Дальше-то?.. Уж и не помню, сколько мы с Обухом в горах тех проблуждали, потому как заблудились. Главное - спросить не у кого. А как на вершину взлезешь, да глянешь вокруг - окромя других вершин, еще более высоких, и не видать ничего. Сколько камней обсмотрели, - может, оставил кто знак, где меч этот чудный искать, - и все без толку. Еще и слова непонятные из головы нейдут: искать, мол, не надо, сам найдет... Это же как понимать-то? Подкараулит тот, у кого меч, да и нападет? Так, что ли?.. Ан по ее слову все и случилось. Караулю я как-то ночью, - Обух, по обычаю своему, дрыхнет без задних ног, - и подумалось мне вдруг, что неспроста нам про землю талдычили. Нам-то с Обухом горы эти задаром не нужны, а князь, должно быть, по-иному размыслил. От того и пришел сюда Сом с дружиной, не столько ясов гонять, сколько землю их под руку княжескую привести. От того сказали нам легенды свои, что тех, кто чужого ищет, ожидает. И только подумалось - вижу, будто свет какой неподалеку полыхнул. То еще удивило, - это, правда, уже потом подумалось, - совсем свет тот у меня опаски не вызвал. Будто сразу понял, что там в ночи светится. Поднялся тихонько, чтоб Обуха не потревожить, пошел - и вправду, лежит на камне меч, и огнем синим полыхает. Таким, что, кажется, ухвати рукой - холодом обожжет. Я его для верности пальцем ткнул, - не обжег. Поднял, и обратно вернулся. Не стал Обуха будить, потому, понял - пока при мне этот меч, никто нам здесь зла чинить не станет. Он меня поутру чуть до смерти не извел, откуда оружие взялось. Сказал ему правду, - сам на камне засветился, - не верит. Надулся, ровно мышь на гречу...
