Полуденные врата - Роэн Майкл Скотт (серии книг читать бесплатно .txt) 📗

Я вспомнил, что говорили мне старый священник, а потом и Джеки. Для балийца деревня является живым существом, таким же, как он сам, к ней следует обращаться уважительно, как, по его мнению, подобает обращаться к нему самому. И все дома в деревне для него – живые существа: семейное святилище – это голова дома, комнаты – его руки, кухня и погреб – ноги и ступни, а выгребная яма – его зад. Жизнь внутри жизни, жизнь, окружающая жизнь, каждый дом, деревня, храм – живые существа, состоящие из таких же живых существ внутри, сам остров – божественное живое существо, макрокосм, и вода в нем пусть бледная, но живительная кровь. Я тоже это почувствовал, меня охватил трепет, когда я впервые воочию увидел, как нужен здесь наш проект, когда я осознал идею, которая привела меня сюда, мечту, которую я боялся предать. Я сжал руку Джеки, и она сжала мою, глаза у неё сияли.

И тут о проекте заговорил Пасарибу. Он говорил о нем так, словно мы, даже Джеки, не имели к нему никакого отношения. И чем больше он разглагольствовал, тем больше выдавал себя. Становилось ясно, что думает он и что думают те, кто стоит за ним. Ещё до этого мне удалось задать ему вопрос о фестивале Галунган, в ответ он зашипел и стал брызгать слюной.

– Ах, мистер Фишер! На этом острове половина дней в году какие-нибудь фестивали. Есть даже специальный календарь, он позволяет следить, когда они начинаются, и каждый из них больше связан с суевериями, чем предыдущий. Тридцатинедельный цикл, вы можете в это поверить? И Галунган – самый плохой из них, что-то вроде Рождества. Полагается один день, а торжества продолжаются десять и заканчиваются как раз к началу другого фестиваля, тот называется Кунинган. А разве в эти дни можно что-нибудь сделать? Нечего и думать! Все конторы, лавки и школы закрыты, на дорогах пробки, и случись где-то несчастье, или пожар, или ещё что-нибудь, помочь сможет только Бог. Все стремятся, уехать домой, в деревню, балийцы помешаны на своих деревнях, даже городские жители. Галунган – это праздник «Возвращение предков». Считается, что в это время островом правят древние силы. Вот почему мы установили вам такой жесткий срок прибытия, и очень рады, что вы успели вовремя. Если бы вы приехали хотя бы через минуту после полуночи, вы попали бы в сумасшедший дом.

Я быстро оглянулся на Шимпа, но он, казалось, заснул на своем заднем сиденье: веки опущены, рот приоткрылся, он слегка похрапывал.

– И подготовка к этому фестивалю ничуть не лучше, – презрительно продолжал чиновник. – Считается, что неделя или две перед этим праздником – время невезения, когда из подземного мира могут выйти kalas и butas [162]– местные призраки и вурдалаки, многоногие твари, – и никому житья не будет. Так что и в эти дни все важные дела откладываются. Можете вы в это поверить?

– После путешествия, которое нам пришлось совершить, – мне наконец удалось вставить слово, – я готов поверить во все.

Но Пасарибу меня не слушал.

– Знаете, я давно этого жду, – снова завел он свою песню, – жду не дождусь, когда покончат с этой дурацкой балийской чепухой. Это все – допотопные верования, примитивный индуизм. Наш остров – единственное захолустное место во всей проклятой стране, где эта вера сохранилась. Демоны, и оборотни, и вся эта чушь – даже перекресток нельзя просто перейти, надо выбрать определенный день в календаре, прямо как в Непале и Тибете, там тоже так. И бесконечный чертов этикет! Когда говоришь с кем-то из более высокого или более низкого класса, приходится говорить на разных языках! В наше время, в нашу эпоху это же просто какое-то феодальное бесстыдство!

– Но ведь со своим боссом вы тоже говорите по-другому? – мягко спросила Джеки. – А с президентом? Или сhaje? [163]

– Ну конечно, – рассмеялся чиновник, как будто это само собой разумелось. – Только это совсем другое. Вот почему я столько жду от проекта. Он одним махом сделает для острова очень многое.

– Накормит его, – высказал я предположение, глядя сквозь жалюзи. Сейчас мы поднимались по склону долины. Почти вся она была возделана, если не считать отдельных куп деревьев по границам соседних полей или земли вокруг храмов из серого камня со шпилями и вокруг менее значительных святынь, перекликающихся по тону с сине-серыми горами вдали. – Проект спасет всё это от засух, – продолжал я. – Пусть люди обеспечивают себя, не нанося ущерба пейзажу.

Чиновник покровительственно улыбнулся.

– Да, конечно, это так, и это прекрасно. Но проект может сделать гораздо больше. Как говаривал Хо Ши Мин, «технология – это острый меч в руках прогресса». Главное её назначение – вырвать власть из рук управляющих деревнями священников и передать её в руки демократически избранного правительства, которому она и должна принадлежать.

– Избранного всей Индонезией, не только Бали? – пробормотала Джеки.

– Разумеется! И что из этого следует? Придется им привыкать к тому, что нужно иметь дело с настоящим цивилизованным правительством, которое и будет распоряжаться всеми ресурсами. Они поймут, что мы с помощью компьютеров и электроники будем эффективно контролировать водоснабжение, и они все меньше и меньше будут думать о священниках, храмах и своих первобытных богах. А тогда освободится место для истинной трезвой религии. Нет, нет, разумеется, никакого фундаментализма, – поспешно, словно извиняясь, добавил он. – Полная религиозная терпимость и все такое. Однако шаг за шагом это сведет на нет основания для суеверий, как это происходит на Западе в области культуры. – Он понимающе подмигнул мне, это было настолько не свойственно индонезийцу, что, наверное, в таком подмигивании ему пришлось специально упражняться. – И я должен признать, что это принесет огромную пользу здешней администрации, – продолжал свои рассуждения Пасарибу. – Вдохнет в неё новую жизнь. Ведь Бали – своего рода Сибирь, но всё это теперь изменится. Работа закипит. Или, лучше сказать, закипит Бали? Вы же деловой человек, вы не можете не понимать, какие перспективы развитие общественного сектора открывает для сектора частного, который следует за ним по пятам.

– Начинаю думать, что понимаю, – пробормотал я. – Вы ведь имеете в виду строительство, землепользование, развитие массового туризма, даже промышленности, вы ведь об этом говорите?

– Верно, – улыбнулся он, радуясь моей сообразительности. – Кто будет возражать?

– Вот именно, кто? – усмехнулся я в ответ. – Недаром говорят: «Рыбак рыбака видит издалека».

До этого его болтовня была не совсем мне понятна, а теперь все прояснилось; судя по тому, как блеснули глаза Джеки, ей тоже все стало ясно. Вода была ключом к использованию страны. Если сельскохозяйственные угодья внезапно начнут давать меньше прибыли из-за того, что орошающая их вода станет слишком дорогой, тогда эту землю можно использовать для каких-то других целей, не так ли? И крестьянам придется продать её ровно за столько, сколько за неё дадут. Или будет введена принудительная продажа, право государства на отчуждение частной собственности… А в стране, где коррупция является основным источником дохода правителей, где ребенок не может перейти в следующий класс, не смягчив сердце преподавателя, потенциальная прибыль будет гигантской.

– А все остальное – борьба с суевериями и прочее… Я полагаю, это правительственная пропаганда? – спросил я.

Пасарибу снова улыбнулся. Мы с ним были заодно, по сути мы были сообщниками, наши мысли двигались в одном направлении, доступном только для посвященных.

– Разумеется, наши политические руководители не могут позволить себе особую откровенность, во всяком случае в такое… э… чувствительное время. – Он пожал плечами. – Вы, как житель Запада и космополит, не могли не заметить, что правительства «третьего мира» постоянно зависят от мелких партий, имеющих несоразмерное влияние, ну и, кроме того, даже в правительстве бывают сентиментальные люди. Это мы – администраторы, занятые регулированием повседневной жизни, – должны преодолеть все эти барьеры, все препятствия на пути прогресса; и поэтому именно нам придется прорваться сквозь них. – Он хохотнул. – В конце концов, мы-то знаем, что такого места, как Шангри-Ла, не существует.