Трон Знания. Книга 2 (СИ) - Рауф Такаббир "Такаббир" (читать онлайн полную книгу txt) 📗
— Малика! — крикнул Адэр. — Историю пишут те, кто выжил.
Она остановилась.
— Ее пишем мы с тобой. Неужели непонятно? Ее пишешь ты, Малика.
Она развернулась.
— Ты можешь либо навсегда исчезнуть, либо писать историю дальше. Обе двери пока открыты. — Адэр заложил руки за спину, сжал кулаки и уже тише проговорил: — Если заберешь свои слова, я подумаю, какую дверь закрыть.
Малика не двигалась с места. Перед Адэром поднимался туман: сначала размыл очертания ног и подола платья Малики, добрался до тонкой талии, растушевал плечи и грудь. Еще секунда и мутная стена разделит их навсегда.
Малика приблизилась, низко присела и, потупив взор, произнесла:
— Прошу прощения за свои слова, мой правитель.
Адэр свистнул Парню и побрел по аллее.
Часть 30
Малика сидела на краешке стула, покачиваясь взад-вперед. А Вилар не мог и не хотел держать себя в руках, метался по гостиной из угла в угол.
— Как ты могла? Малика! Как ты могла так разговаривать с правителем? Ни один подчиненный не говорит так с начальником. Ни один слуга не скажет грубого слова хозяину. Как ты могла сказать ему «ты»? Ты не знаешь, что такое субординация? Ты забыла, кто ты?
— Он уничтожит ветонов.
— И правильно сделает!
Малика стиснула на груди платье:
— Вилар! Так нельзя!
— Можно и нужно! Адэр не обычный человек! Обычного человека бросят в яму, он сбежит, отряхнется, и о нем забудут. Об оскорблении правителя, вдобавок ко всему, сына Великого — будут помнить вечно. Будут рассказывать детям и внукам, как гнали его по улицам, толкали в спину, как обзывали последними словами. Как он сидел в яме, облепленный грязью, словно какой-то паршивый пес.
— Но так и было…
— И никто не вспомнит, зачем он пришел. Никто не скажет, что все унижения, весь позор, всё, что он перенес — на самом деле настоящий подвиг. Кто еще из нынешних правителей, из бывших… Кто еще ходил или ходит по стране, прикидываясь плебеем, чтобы узнать и понять? Будь он в Тезаре, народ бы видел его два раза в год: на параде и в торжественном шествии. А здесь он всегда среди народа. Он совершает героические поступки, которые тебе кажутся безрассудными.
Вилар замешкался перед горящим камином:
— Никогда не думал, что он на такое способен… — Вновь заметался по гостиной. — Он дал Совету возможность спасти свой народ. Он дал им возможность упасть перед ним на колени и поблагодарить за милосердие. Они должны чувствовать угрызения совести и бояться рассказать, как обошлись с ним. Все должны чувствовать вину! И тот, кто был свидетелем, и тот, кто слышал, и тот, кто толкал в спину, и тот, кто ржал, как лошадь. И если этого не случится — ветоны исчезнут. Я сам свяжусь с Троем Дадье. И меня никто не остановит.
Навис над Маликой словно туча:
— Я думал: ты понимаешь. Я был уверен, что понимаешь! Я думал, что ты — сила, которая сделает Адэра сверхсильным, которая станет опорой и поможет ему поднять страну. А ты… Вместо того, чтобы стать стеной из пророчества, рухнула как трухлявый забор.
— Вы хотите, чтобы меня замучила совесть?
— Да. Хочу.
— Вам станет легче?
— Да. Станет.
— Я уже попросила прощения. Что еще надо сделать?
— Он остынет, и ты пойдешь к нему.
Малика вытянулась струной:
— Я не пойду!
— Пойдешь! И будешь умолять его не торопиться. Умолять дать ветонам время подумать, взвесить. Скажешь, что ветоны — трусливый народ, — боятся ошибиться, боятся принять сгоряча неверное решение. Даже если это ложь, ты это скажешь.
Малика направила на него озадаченный взгляд:
— Вилар… Вы минуту назад говорили, что хотите уничтожить ветонов…
— Да. И я это сделаю.
— Не понимаю…
— Я никому не позволю трепать языками о том, что в Лайдару пришла законная хозяйка земель, но потерпела поражение и покинула столицу с позором.
Малика сцепила пальцы:
— Так это всё из-за меня?
— Тебя ненавидят сильнее, чем Адэра. И над тобой будут смеяться громче и чаще, чем над ним. Я не позволю! И в то же время понимаю: расправу над народом свяжут с тобой.
— Вилар, простите…
— Он должен простить, а не я.
— Что еще я должна сделать?
— Умолять. Умолять на коленях. Ради себя, ради ветонов, ради мира в Порубежье. В тебе видят угрозу, Малика. Все: слуги, советники, народы. И до тех, пока ты не станешь моей женой…
— Я не буду вашей женой!
— Пока ты не станешь моей женой, тебя может защитить только одно имя — имя короля. Тебе нельзя терять Адэра!
Малика уронила руки на колени:
— Я хочу побыть одна. — И устремила взор в затуманенное окно.
Адэр вышел из особняка, опустился на ступени. Моранда прижался к ногам и громко зевнул. Адэр потрепал его за уши, притянул тупоносую морду. Неужели главным судьей поступков станет таинственный зверь из не менее таинственной Долины Печали? Сколько дней им отмерено идти одной дорогой? То, что утверждал Тиваз, староста климов, повторили и ветоны. Моранда будет рядом, пока хозяин не даст слабину. И когда Парень побежал за Маликой, сжалось сердце. Неужели зависть к чужим чувствам — это та самая слабость, что отталкивает даже зверя?
Моранда появилась у Зервана в первый год его правления. Пробыла с ним семь лет, а затем бесследно исчезла. Говорят, именно с того дня Зерван будто переродился. Тогда возле престола и появился каменный зверь: то ли как напоминание о падении, то ли в укор моранде — ты ошиблась…
Парень вскочил, лизнул Адэра в щеку, запрыгал, хватая зубами завитки тумана. И растворился в молочной пелене. Адэр пошел, разметая руками сгустившуюся завесу. Он не знал, куда идет. Не слышал ни собственных шагов, ни поступи стражей. Появлялись расплывчатые очертания домов и тотчас исчезали. В свете тусклых фонарей были видны мельчайшие капли воды, зависшие в неподвижном воздухе.
Вдруг возник размытый силуэт.
— Малика! Ты?
— Да, мой правитель.
— Куда собралась ночью?
— На смотровую вышку.
— На улице холодно. Ты переоделась?
— Да. — Малика приблизилась, запахнула на груди теплую кофту. — Простите меня. Пожалуйста…
— Где Вилар?
— Вилар? Наверное, спит. Прошу, простите меня.
— Эйра…
— Я Малика, мой правитель.
— Малика осталась с Виларом.
Боясь утонуть в бездонных глазах, Адэр смотрел на блестящие от тумана щеки и влажные губы:
— Черный — это не цвет, а отсутствие цвета. Верно? А черные дни — это дни без красок. И всего-то?
— Я была не права. Простите меня.
— Урбис говорил, что глаза морун приобретают цвет. Это как?
Малика попятилась, но Адэр успел схватить ее за руку:
— Когда изменится цвет глаз?
Она молчала. Адэр чувствовал, как через теплые, трепетные пальцы ему передается ее волнение.
— Когда?
— Когда я буду счастлива.
— Рядом со мной это случится не скоро.
Она улыбнулась.
— Какими они станут? Синими? Зелеными? — допытывался Адэр.
— Они будут светиться от счастья.
— Нет. Этого я точно не увижу.
Сердце забилось усталой птицей; трепетание изнеможенных крыльев вызвало боль в груди. Адэр с трудом перевел дыхание. Прав Вилар — надо меньше пить и больше спать.
— Я тоже хочу посмотреть на город сверху. — Адэр глянул по сторонам. — А где парк?
Из дымки вынырнул звереныш и, заурчав, потерся о ноги. Адэр потянулся к нему, Парень отскочил в сторону и негромко рыкнул. Не выпуская ладонь Малики, Адэр побрел за морандой. Мгла сгустилась, как обычно бывает перед утренней зарей. Адэр посматривал на спутницу и с трудом различал контуры лица. Если бы не подрагивающие пальцы в его руке, казалось бы, что он шагает в бесконечной пустоте один. И вдруг перед носом, из ниоткуда, появилась продольная балка.
Из мглы возник защитник:
— Господин?
— Здесь правитель, — донесся сбоку голос Мебо.
Защитник поклонился.
— Наверху кто-то есть? — спросил Адэр.
— Есть, господин.
