Слепой боец - Горишняя Юлия (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗
Никакого рва вокруг стен на Моне не обведено. Тут у них отступление от крепостных правил, но для такой выдумки, как ров, нет здесь места, а потом нет и воды. На всем острове ни одного постоянного водотока, кроме ручья, что из Ручейных Источников течет на юг и рядом с пристанью падает в море. А в монастыре внутри, конечно, есть источник, и не один, — здесь везде источники, куда ни ткнись. С трех сторон кольцо стен двойное, кроме западной. Одни ворота глядят на север, другие на юг. С северной стороны возле монастыря ютился поселок, а точней — цитадель этот поселок разделила пополам, когда строилась, и одну часть в себя включила, другую нет. В поселке жили паломники, когда приезжали сюда, и ратники, и ремесленники монастыря со своими семьями, и еще там у них были поля на ручейках, гремящих зимою по здешним камням. Народ оттуда в нынешнее время, очевидно, забился в монастырь со скотом и пожитками, а насчет оставшихся пожитков можно было не беспокоиться — ценное там давным-давно уже подобрали. Вдоль восточного берега стена выходит прямо на морское побережье. Штормы здесь разбивают свои волны о нижнюю часть кирпичной кладки, и рассказывают, что Дьялваш Мореход одно время крепко подумывал, нельзя ли забраться на монские стены именно с этой стороны, где под берегом глубокое зеленое море. Но потом решил, что для этого надобны были бы совсем другие — побольше и поустойчивей — корабли.
Вдоль южного берега стена тянется, на полет стрелы отступя от ровного низкого берега. Западную часть этого берега — совсем голую, одни камни, заметенные черным песком, — называют с некоторых пор Берег Ничейной Стрелы. Когда король Дьялваш решил обойти монастырь пешком со всех сторон, чтоб увидеть все собственными глазами, вот на этом как раз берегу Борин Кожа сказал ему:
— А вот смотри, король, арбалетчик с этой стены мог бы достать нас здесь, где мы сейчас стоим?
— Отчего же, — сказал Дьялваш, — для лука здесь, пожалуй, был бы очень хороший выстрел, а их цангры на треть дальше бьют. — Потом он оглянулся и добавил: — У нас за спиной как раз пена от волн, так что мы хорошо видны и целиться удобно. Да, пожалуй, мог бы достать.
— А вот если бы, — продолжал Борин, — там и впрямь был сейчас малый с арбалетом, — в кого из нас он стал бы целиться?
— Спорим, что не в тебя! — воскликнул король и засмеялся. — Широкие плечи королем человека еще не делают, Борин.
И другие, кто был вокруг, тоже засмеялись.
— А по мне, я так выгляжу куда как по-королевски, — спокойно отвечал Борин.
Они прошли еще немного, а потом опять остановились и стали разговаривать. Тут в воздухе вжикнула стрела — так тяжело и низко, как гудят арбалетные стрелы, — пролетела между Дьялвашем и Борином посередине, а потом, поскольку шли они по самой кромке прибоя, утонула далеко в волнах.
— Стой! — крикнул пылко король. — Кто видел — к кому была ближе?
Люди, которые шли с ним, немного поговорили; и тут уж ничего было не поделать.
— Да ни к кому, как раз посередине, Мореход, — отвечали они.
А Борин говорит:
— Ветер западный, и я стою с запада, — так что моя!
Но король сказал, что понимающий стрелок всегда ветер учитывает.
— Но может, — добавил король, — слишком учесть!
И еще он добавил, засмеявшись, что надо будет велеть не убивать арбалетчиков, — чтоб потом спросить у этого стрелка, если отыщется, в кого он целил все-таки. Поскольку у Дьялваша (как известно), чтоб взять Мону, не хватило удачи и он ушел отсюда просто с выкупом, — о том, чья была стрела, так и не узнали. Хотя Борин Кожа говорил частенько, подшучивая, что надо было все ж спросить у монахов, когда вели с ними переговоры.
Дальше на запад по южному берегу выстроена пристань, и туда же идет течение, огибающее остров по солнцу, то самое, которое намыло на Берегу Ничьей Стрелы длинную косу черного базальтового песка.
Вдоль пристани, почти прямо на берегу, над ручьем, выстроен был еще один небольшой храм — «бродячих духов» — тех, что оберегают странствующих в путешествии. Паломники и мореходы, прибывая, оставляли там свои пожертвования в благодарность за благополучную дорогу, но эти пожертвования, само собою, вымело первыми — в нынешнее-то лето.
Храм был весь белый, из известняка. Мимо него вверх вела дорога. Ворота во внешней стене были прямо напротив пристани, но с двух сторон, конечно же, обставлены башнями; и до вторых ворот — в стене внутренней — добираться на две сотни шагов восточнее по узкой, простреливаемой насквозь кишке прохода между двух стен. Северные ворота устроены точно так же. Из-за того, что стены внизу в полторы дюжины локтей толщиной, арки ворот между теми дверями, что в начале арки, и теми дверями, что в конце, — становятся ловушкой, в которой почти под сводами проделаны бойницы. Во всяком случае так положено по правилам устроения крепостей, и нет причин, по каким монахи Моны могли позабыть сделать это, когда строили свою цитадель. Стрелы с такого близкого расстояния пробивают даже наплечные пластины на панцире, и почти нет никакой возможности послать самим в ответ в эти бойницы стрелу или копье. Неудивительно, что в такие вот крепости осаждающие входят через ворота только в том случае, если им откроют изнутри.
Обычно входят через стены. И даже ворвавшись на первую стену, оказываются перед необходимостью штурмовать вторую, а между тем галерея по верху стены — тоже ловушка. Она крепость — на наружную сторону и беззащитна — перед обстрелом в упор со второй из стен. Вот на такой первой стене в Чьянвене они бы и захлебнулись, если б не Гэвин со своими выдумками. Впрочем, ведь решено — не думать о Гэвине.
Тем более здесь его хитрость все равно невозможно повторить.
Что же до задней стены, ее монахи тоже поставили бы двойную, но тут как раз вмешалась в их планы Долина Длинных Источников — она вдруг простерла свои владения еще немного вперед. С гейзерами это случается — пробиваются новые, глохнут старые, или, может быть, вода проточила в известняке новые ходы и забила сернистыми источниками. Пытаться укротить их не рискнули даже монахи Моны. А перенести стену восточней, чтобы места хватило на две кладки, — они тоже не могли. Сразу за стеною был Храм. Если бы храмы огня имели ноги и умели передвигаться с места на место, тогда другое дело.
Кирпич — вещь вязкая. Хрупкий известняк, молоти по нему столько времени удары катапульты, давным-давно бы треснул и развалился, подняв к небу клуб белой пыли. Стена стаяла. К тому же в этом месте — в проломе — стало видно вдруг то, что она вовсе не целиком из кирпича. Внутри — почти монолит, который получился оттого, что туда засыпали камни и гальку (черные окатыши — с северного берега, наверно) и залили все раствором. На разломе этот монолит выглядел удивительно — черные камни в сером камне, неправильные узоры, будто грубый мрамор. А вот галерею поверху надстроили опять из кирпича. Стена крепости — это не просто стена вроде забора; это вещь очень сложная и очень важная. И самое важное в ней — галерея, на которой размещаются войска. Галерея немного выступает вперед над стеной, и в этом выступе проделываются узкие бойницы, из которых удобно обстреливать стену и пространство перед ней. А через внешнюю ограду перекидываются бревна, на которых привешивают на цепях другие бревна, какими ломают укрытия-«черепахи», или сшибают людей с осадных лестниц, или привешивают котел с какою-нибудь горячей мерзостью, или со стены льют масло, которое потом поджигают, или бросают камни, и чего только не делают еще. Но теперь — на пространстве длиною в восемнадцать… да, восемнадцать локтей галереи не существовало. Постаралась та самая катапульта-гигант.
Это место — в северной трети стены. Рыжая кирпичная пыль лежала вокруг въедливым слоем, как краска. И как от краски, подтек ее уже протянулся вниз по склону, к ручью, после недавних дождей. Верховья Долины Длинных Источников лежат прямо напротив. Лагерь Бирага был в соседней долине, Ручейной, а здесь стояли катапульты — та, большая, и еще две, поменьше. Сверху обстреливать монастырь им было удобней. По затоптанной траве и рощам (какие остались) в долине было видно, что и тут тоже толклись целые орды народу. Яркие черные подпалины были повсюду — это, уж наверное, послания из монастыря. И точно памятник, стояли сами катапульты. Невероятно чужие, как всегда выглядят людские вещи в таких местах, на камнях между курящимися ямами источников. Почему их бросили здесь и сожгли, уходя, — сожгли вместе с ременным приводом, вещью дорогой и самой главной в катапульте, которую после осады всегда вынимают и забирают с собой! — в общем-то понятно. Хотя на самом деле очень, очень много неясного во всей этой осаде, такого неясного, которое так и останется неясным навсегда. Вот и эти катапульты, например. Наверное, все было ужене по воле Бирага, и даже не по воле его капитанов, наверное, им просто пришлось это позволить или закрыть на это глаза — на такое вот мщение их людей вещам, которые отняли у них целое лето да так и не помогли. Белый пар здесь, в долине, то и дело скрадывал ее очертания, закрывал то один отрог, то другой, то черные уродливые остовы катапульт пропадали в нем, то монастырь. Пар делал все немного нереальным. Пар прятал в себе дружины, накапливавшиеся в нем понемногу, будто паводок в верховьях ледника, перед тем как скатиться вниз по весне. То, как поблескивали доспехи, было очень похоже на игру солнца в бурлящей и стекающей вокруг воде. «А какого демона ради все уже в доспехах? Я, что ли, это приказывал? — подумал вдруг Сколтис. — Что здесь происходит вообще?! Впрочем, кто их знает, монахов Моны, вдруг на вылазку решатся, прямо сейчас… С такой дырой в обороне — можно решиться на что угодно. Судя по устройству стены по соседству — пять, шесть, — на шесть бойниц прореха. Дыра уходила вниз еще локтей на дюжину. Все равно высоко. Да, но в галерее у них разрыв… мостик какой-то перекинут…
