Фаворит богини (СИ) - Распопов Вячеслав Валерьевич (читать книги онлайн без txt) 📗
— Какая в том тебе корысть, чужестранец? — сказано это было почти безразличным тоном и с ноткой разочарования, но крепко сжатые кулаки отражали истинные эмоции. — И чем тебе может помочь скромный ключарь?
— Я действительно чужестранец, и настолько далекий, что ты себе не представляешь. И самое интересное, что корысти моей здесь нет — есть только долг. Я….
— Не лги мне, молокосос! — маска безразличия спала с монаха, и эти слова он почти выплюнул. — Ты готов сложить свою голову на плахе, не имея корысти, руководствуясь только долгом?
— Так и есть. Ты видел, на что я способен, и должен понимать, что затруднений в деньгах я не испытываю. А власти себе я взял и так с избытком, и она уже существенно ограничивает мою свободу. — далее я понизил градус тона на десяток делений, и продолжил. — Это ты, святоша, сейчас рассчитываешь свою корысть. Ты ведь ушел с софийской кафедры в монастырь не для укрепления духа, а потому что понимал — задержись ты там, и тебя бы выволокли с нее за бороду, как и твоего наставника. И сидел ты в своем монастыре долгие пять лет, каждый день ожидая, что вот-вот Ефимий снова станет патриархом, и ты вернешься на кафедру уже викарием. Но твой наставник умер, ждать больше было нечего, и ты вернулся в собор. Мистик тебя принял, потому что понимал — врагов лучше держать под присмотром. А ты принял ту должность, на которую он тебя определил, ожидая чуда — о котором, видимо, написал твой учитель в своих свитках. Так что, ключарь, если ты не поможешь мне спасти Зою — так и останешься до смерти ключарем. Пойми простую вещь, старец — пока ты ждешь, когда придет твое время — твое время уходит.
Мой монолог остался без комментариев — священник просто молча рассматривал крест в своей ладони, а потом как ни в чем не бывало, поинтересовался.
— Могу ли я узнать, что за долг вы, юноша, отдаете, подвергая себя столь серьезной опасности?
Неплохой, в принципе, прогресс получается — одна фраза, и я из молокососа становлюсь юношей…
— У меня, как и у тебя, есть свои духовные ценности — я не фанатик этих принципов, но стараюсь им следовать из соображений высшей справедливости. Иначе такие понятия как истина, закон и справедливость, теряют свою духовную привязку — веру в бога. Один умный человек сказал — «мы в ответе за тех, кого приручили» Другой, не менее умный, сказал — «мы в ответе за тех, кого спасли от смерти». Я спас от неминуемой смерти девочку, сироту, и согласно своим принципам, я взял ее жизнь под полную свою опеку. Вот ей, а не мне, нужна живая Углеокая — но только в качестве Императрицы. Эта девочка сейчас рядом, и что непонятно — она разъяснит. Марго!
Наверное, клирик в своем воображении как-то иначе представлял себе девочку-сироту. Потому что когда появилась рыжая, ключарь реально на несколько секунд забыл, как дышать. А когда вспомнил — вдохнул лишнего и надсадно закашлялся. Еще продолжая покашливать, указал даме на стул, стоящий у стола, сам же остался стоять. Марго не стала церемониться и принимая эффектную позу — вольготно, нога на ногу, расположилась на стуле. Давая себя хорошенько рассмотреть, перекинула всю гриву волос на левое плечо. Чуть окинула голову назад, открывая свою лебединую шею и золотую серьгу внушительных размеров, усыпанную самоцветами. Ну и конечно, кисти рук с унизанными десятком перстней пальцами, оказались на виду. Оторвав наконец взгляд от принцессы, Дионисий повернулся ко мне.
— Твоя сирота хоть сострадания и жалости не вызывает. — при этом посмотрел на свой скромный перстень, украшенный мутноватым аквамарином или топазом водянисто-голубого цвета. — Но, думаю, отказать ей в каких либо желаниях практически невозможно. Да и спасать от смерти такую сироту, я думаю, бросились бы даже самые робкие мужи.
Однако быстро адаптируется к ситуации ключарь. Понятно, что его речь была с подначкой — он даже не скрывал при этом хитринку в глазах и добродушную улыбку. Я ему подыграл. На его замечание лишь обреченно развел руками. Но тут слово взяла принцесса.
— Когда Синдбад спас и подобрал меня, на мне была только изодранная полуистлевшая мешковина, единственным моим украшением было разбитое в кровь лицо, а сама я была грязнее грязи. А ты, святоша, сам спасал кого-то постороннего от гибели?! Или утешал себя мыслью — что на все воля божья?
— Ты, юная дева, права — на все воля божья, и поэтому твой Синдбад спасает тела, а я души, ибо слаб я телом, но духом силен. — отповедь рыжей ничуть не смутила клирика. Он еще раз внимательно посмотрел на Марго, на мгновение задержавшись на колечках, и перевел взгляд на меня. — Значит, говоришь, чужого не брал, только с боя? — Дождавшись моего кивка, вновь перевел взгляд на принцессу. А ты, госпожа, титулом наверняка не ниже севасты (герцогини), если я не ошибаюсь?
— Выше. Выше севасты. Я принцесса крови, законная наследница трона, которого меня лишили предатели.
— Вот оно как… Ну что ж, так даже лучше. Тогда предлагаю перейти к делу. Слушаю вас, Ваше Высочество…
— Время перевалило далеко за полночь, а в главном штабе заговорщиков еще никто не спал. В смысле, всем доброй ночи. — едва переступив порог съемного дома, обратился я к коллегам и тут же добавил. — Пожрать что-нибудь есть? А то этот жлоб-святоша даже водички не предложил — самим пришлось просить.
И в самом деле — дамы, ближники, и даже Дед прибывали в состоянии воодушевления, выглядели бодрячком, а в воздухе витал дух энтузиазма. Мне с Марго было предложено начинать доклад — а пока мы говорили, нам собирали к столу. Когда под урчание желудка я поглощал яичницу, закусывая ее пирогами с дичью и запивая слегка разбавленным подогретым вином с медом, Касим рассказал, каково это, быть живцом. Как только он покинул паперть справить малую нужду в ближайшем закоулке, к нему подвалили двое нищих из категории «быки», и угрожая ножами, потребовали добровольно сдать наличность на общак. Юродивый, закончив свои дела, врезал одному в ухо, другому в глаз, и добавил обоим под-дых, отобрал ножи и обломал лезвия, всунув их в выщербленную кладку стены. Затем назидательно, но с доброй улыбкой, поведал налетчикам, что с оружием находиться в святом месте грешно, а деньги он не может им отдать — дескать, ангел ему сказал, что даренное не дарят (и ведь не соврал, шельмец — было такое). Затем с идиотской улыбкой похлопал обоих по плечу и отдал бесполезные рукояти от ножей. На паперти к нему обратились люди уже посерьезней и объяснили новичку, что выручкой, превосходящей потребности индивидуума, положено делиться с менее удачливым коллективом. На что придурок ответил, что дар нельзя дарить — ангел не велел. Но еще немного подумав, предложил на эти деньги купить всем страждущим хлеба. Те только покривились в ответ, и предложили дурачку дать деньги им — а они уже все купят, и по более низким ценам. Такой расклад Касиму тоже не подходил, и он пожаловался, что в предыдущую ночь сильно замерз, и мог бы заплатить серебром за теплый ночлег и хорошую еду. Серьезные люди видимо решили, что крутого и удачливого придурка держать под контролем не составит труда, и всего за три милиарисия (серебрухи, равной 1/12 золотого солида) предоставили ему ночлег и стол среди верхушки попрошаек Константинополя. Касим ушел среди ночи по-английски, не забыв при этом хорошенько осмотреть все подходы к зданию и пути возможной эвакуации. Следующей ночью возьмем всех тепленькими — и мне опять придется применить свой дар. Когда все стороны закончили с докладами и пояснили все моменты, слово взял Дед.
— Ну что, господа присяжные и заседатели! Лед тронулся! Коротко подытожу. Начну с церковников. Как я и предполагал, силу и влияние они представляют немалую, во многом схожую с императорской. Но в рядах святош нет единства, и в настоящее время существуют две непримиримые партии. Правящая — радикалы-николиты, поддерживающие Романа, во главе с действующим патриархом Николаем Мистиком. И практически ушедшие в подполье — ретрограды-ефимиты, поддерживающие Зою, последователи свергнутого, а ныне усопшего патриарха Ефимия I Синкелла. Нам сейчас наиболее интересен Мистик. До того, как в 901 году Николай стал патриархом, он шесть лет занимал должность личного секретаря императора Льва VI. Льву, как человеку истинно верующему, приглянулся монах с римским образованием, сильный в богословии, и способный при необходимости показать пример большего мужества. На софийскую кафедру Мистик пришел уже с большим опытом в искусстве плетения интриг и с обширным кругом нужных знакомств. Немного пообтесавшись в сане патриарха, он делает хитрый ход, позволяющий ему приобрести сильных сторонников среди церковной знати, заинтересованных в его могуществе. А именно — позволил высшим и средним иерархам церкви совмещать духовные и светские посты. Короче — раздал всем по неиссякаемой кормушке и повязал всех чистоганом.
