Меч Тристана - Скаландис Ант (е книги .TXT) 📗

– Ну и нравы! – пробурчал Зига. – Черт бы их всех побрал, этих ваших англичан!

– Здесь еще нет англичан. А Перинис – вообще итальянец, – сочла нужным сообщить Изольда.

– Ну и какая разница?! Все они тут дикие, как папуасы.

Зига улыбнулся собственной остроте и, кажется, наконец подобрел. Он смотрел на лежащую перед ним обнаженную женщину совершенно неземной красоты и был по-своему счастлив, оттого что всего минуту назад грубо мял мозолистыми ручищами это хрупкое тело. Оно принадлежало ему, пусть и очень недолго, но принадлежало. Будет о чем рассказать детям и внукам, будет чем похвастаться перед тысячами и тысячами своих подданных. Он одержал очередную победу, а то, что концовку смазали – так для разнообразия даже и неплохо. Немного перчику иногда не помешает, ведь, если честно признаться, появление Периниса лишь обострило его ощущения.

– Ладно, девушка Маша, давай собираться.

Но Зига, задумавшись с блаженной улыбкой на лице, явно опоздал со своим предложением. Маша раньше него начала одеваться. Повод-то был действительно серьезный. Следовало поспешить.

Предусмотрительный Перинис пригнал им двух лошадей, а в дороге была отработана нелепейшая, на взгляд ушлого Зиги, легенда о нападении на королеву коварных лесных разбойников. Красивее всех в этой истории выглядел Перинис, потому что он один одолел в итоге семерых укравших королеву злодеев. Жилин никак в рассказе не фигурировал. Про него королю Марку знать не полагалось. Но даже Изольде показалось уж слишком наивным и неправдоподобным скороспелое вранье Периниса, поэтому она позволила себе поинтересоваться, каким же образом и где ее украли, а также подумал ли слуга, почему королева вне пределов замка была одна, в частности без него. Итальянец только рукой махнул, мол, кто о таких мелочах думает. И оказался прав, что характерно.

Король Марк ни минуты не сомневался в честности Изольды и Периниса, он с легкостью проглотил эту сладенькую сказочку, а к тому же пребывал в отличном настроении, и соскучился без любимой жены, и обрадовался ей очень. Рассказывал все больше о своих делах, а ее почти ни о чем не расспрашивал.

И только уже совсем перед сном вдруг поинтересовался:

– А что, милая, не Тристан ли вновь объявился в наших краях?

– Что вы, дорогой мой король, о нем уж и забыли все. Нет, нет, я ничего о нем не слыхала в последнее время.

– Жаль, что о нем забыли, – странно отреагировал король. – Жаль. Я бы хотел вновь увидеть моего племянника. А собачку-то волшебную разве не он тебе прислал?

– Не слушайте, мой король, что люди говорят, – спокойно ответила Изольда. – Кто-то здесь, в Тинтайоле, по-прежнему не любит меня. А собачку волшебную с колокольцем прислала мне мать, королева Ирландии Айсидора, через одного шведского купца. Мама всегда любила подобные штучки. Я же рассказывала вам, дорогой мой господин.

– Да, да, – как бы вспомнил Марк. – А все же жаль, что там был не Тристан.

Вот такую странную фразу произнес король под конец этого разговора.

Где «там»? Почему жаль? О чем он? Но Изольда почла за лучшее не продолжать разговора. Только подумала вдруг: «А что, если Марк гораздо умнее, чем я привыкла о нем думать?»

И они, усталые оба, велели загасить свет, чтобы можно было спать спокойным и крепким сном.

Глава двадцать первая,

Ивновь добрый волшебник Мырддин прибыл ко двору Марка в Тинтайоль в своем замшелом обличье, узнаваемом и привычном для всех королей Логрии. Плащ его на этот раз был еще более драным и по-осеннему грязным, ненатуральная борода, путавшаяся едва ли не в ногах, всклокочена сверх всякой меры, а посох весь покрылся мхом, будто еще вчера торчал где-нибудь на болоте в виде гнилого деревца, и было страшно подумать, что произойдет, тресни старик чуть посильнее своей палкой о каменные плиты. Неимпозантная могла бы получиться сцена. Так он – чай не дурак! – и не собирался посохом по полу долбить почем зря. Просто прошел в покои короля и часа три беседовал с ним о чем-то.

Все поголовно хронисты и поэты, включая литературоведов последнего времени, о содержании этой беседы короля Корнуолла с любимым добрым волшебником жителей Логрии умалчивают, как будто сговорились. Не будем и мы нарушать сложившуюся в веках традицию. Заметим лишь, что тремя днями раньше Мырддин провел историческую беседу в Камелоте с королем Артуром, по ходу которой напоминал о скорой и неминуемой гибели всего королевства. Из пламенной речи старика получалось так, что уж и вариантов-то никаких не осталось. Другой бы на месте Артура возмутился, затрепыхался, задергался, начал бы клянчить хоть какую-никакую отсрочку. Но не было в мире более достойного короля, чем легендарный вождь логров. Лишь голову склонил он в знак полного понимания слов Мырддина. Уж если в свое время не убоялся даже слоноподобного африканского рыцаря Органона, не позволил тому отстричь свою роскошную, истинно королевскую бороду для так и не сшитого супостату богомерзкого плаща, а вышел на поединок и победил урода, наводившего ужас на многие страны, значит, и теперь не убоится король Артур никого и ничего, в том числе и самой смерти.

Владыка Корнуолла во время той беседы в Камелоте не присутствовал – так уж вышло, пропадал он опять в Сан-Любине по очередному «свинскому» делу. А жаль. Все ж таки приходился Марк королю Логрии не просто вассалом, а младшим двоюродным братом, рожденным сестрою матери Артура Игрейны. Быть может, из-за того Мырддин… Впрочем, мы ведь договорились молчать об этом. Есть иная интересная тема для рассказа.

Завершив разговор государственной важности, Мырддин попросил призвать к нему Белокурую Изольду и изъявил желание прогуляться с королевою в лес на пару-другую часиков, благо погода хорошая, какая нередко случалась ранней осенью в окрестностях Тинтайоля. И тогда вспомнил Марк, как двумя годами раньше Мырддин уже уединялся с его женою аккурат накануне испытания раскаленным железом и никакого вреда, кроме пользы, от этого не было ни королю, ни Изольде, ни кому другому при дворе. Потому согласился, не раздумывая, и проводил королеву на прогулку со спокойным как будто сердцем. А на самом-то деле предчувствие нехорошее томило душу короля Марка, вот только бессилен он был противостоять судьбе, а как человек весьма неглупый понимал, что это именно судьба явилась к нему в образе Мырддина.

Изольда отправилась в лес в сопровождении Периниса и Марты – только их двоих королева и признавала рядом с собою в последнее время. Да еще Бригитту, но ее любимая ирландская камеристка недавно вновь уехала куда-то. Марк не знал куда, в общем, это было не важно. А сам по себе сверхскромный эскорт Изольды тревоги не вызывал. Во-первых, не в дальний путь собралась, а во-вторых, рядом с Мырддином еще отродясь ни у кого никаких неприятностей не происходило.

Мог ли знать старый король, кому именно ворожит великий чародей? А что, если как раз и догадывался? Ведь люди добрые, знавшие Марка, так никогда и не сумели ответить на простой, казалось бы, вопрос: любил ли он сильнее жену свою Изольду или все-таки племянника своего Тристана?

На Красную Поляну выехали все одновременно: Изольда с Мырддином, Перинисом и Мартой; Тристан с Курнебралом и Бригиттой; и Зигфрид Отважный – без ансамбля. Зигфрида, разумеется, не приглашали, но Изольда догадывалась, что старый мафиозник Абдулла следит за ней непрерывно. Было бы странно, если бы он пропустил такую важную встречу.

После коротких ритуальных приветствий возникла напряженная пауза. Не просто напряженная – взрывоопасная.

Невероятную силу, с которой Тристан и Изольда мысленно потянулись друг к другу, ощутили практически все присутствовавшие на поляне. Столкновение безмолвных вопросов Тристана к Жилину и Зиги к Ивану Горюнову срезонировало еще одним мощнейшим эмоциональным всплеском. Наконец, не последними на этом фоне были сексуальные переживания Бригитты, разрывающейся теперь между хозяйкой и любовником, а также пугающее, буквально ослепляющее озарение, свалившееся на Курнебрала: «Ба! Не только Мырддин, не только Тристан Самозваный, но и все остальные на этой поляне – колдуны или как минимум люди заколдованные». Только Перинис и Марта были относительно спокойны. Девушка, впрочем, пожирала откровенно похотливым взором Зигу, а могучий слуга королевы думал почему-то лишь об одном: доведется ли ему когда-нибудь овладеть хозяйкой? Абстрактно хотелось и раньше (ему вообще всегда и со всеми хотелось), но сейчас вопреки всем принятым нормам, наперекор привычному рабскому страху захотелось конкретно и особенно сильно – до зуда в паху, до судорог в руках и ногах.