Гимназия Царима - Сурикова Марьяна (полные книги .TXT) 📗
— Арто? — Имя защитившего меня парня вызвало слабый интерес к этому долгому и на редкость бессодержательному рассказу. Какое имеет значение кто, кого и куда вызвал?
— Защитники говорили о нападении на школу, — пояснила Доминика. — Сенатор им не верит. Кроме разрушений и ран самих защитников, нет ни одного доказательства, что было нападение.
— Да, — Селеста горячо поддержала Нику, — еще арис Лоран пропал! Его сенатор Орсель требует найти и привести в каком угодно состоянии. Инспектор ужасно зол.
— Пусть ищет, — ответила я на ее тираду, — пускай хоть с ног собьется, разыскивая человека, который обратился в статую.
Из груди вырвался то ли всхлип, то ли смех, а девчонки переглянулись.
— Послушай, — Ника откашлялась и перешла на очень серьезный тон, — ты видела нападение? Расскажи сенатору, что не было никакой мистификации. Защитники не просто так пострадали. Он ведь заявляет, будто они это специально. Говорит, на какие только поступки не решатся одержимые своей силой и уникальностью, когда для них наступают трудные времена. Инспектор обвиняет их в том, что они опасны для общества, раз рискнули разыграть подобие битвы и нарочно ранить самих себя.
— Маришка, — принялась умолять Селеста, — защитники не могли сделать ничего подобного! Они сильные, но они ведь хорошие и всегда охраняли нас. Сенатор заявляет, будто арис Лоран подбил всех на авантюру, а после позорно сбежал.
— Сбежал? — Сердце кольнула резкая боль. — Он бы никогда не сбежал!
— И мы так думаем. Маришка, идем с нами. Что тебе здесь сидеть? Отпусти статую и пошли вниз.
— Статую?! Это Эсташ, он обратился в статую, а вовсе не сбежал! Я видела и тварей, и его сражение с главным монстром. Он победил, спас нас всех, а сам стал золотым изваянием.
Девчонки обменялись встревоженными взглядами.
— Давай расскажешь нам все подробно внизу? — тихонько проговорила Доминика.
— Я не спущусь, пока не придумаю, как его расколдовать. Ведь не должно быть так, понимаете? Нельзя, чтобы за благополучие всех платил только один, до бесконечности! Олайош заявил, будто круг разорвать под силу лишь Цариму, а того уже много веков как нет в живых. Тоже обратился в статую. Застыл на самой вершине и спускается раз в несколько столетий по призыву наследника. Вновь убивает чудовищ, нападающих на башни, а потом возвращается на свой пьедестал. И таких статуй становится все больше.
— У нее жар, наверное, — негромко сказала Доминике Сеша.
— Она что-то видела и перепугалась. От сильного испуга случаются временные помутнения рассудка, — вполголоса высказалась Ника.
Однако меня не интересовали их рассуждения, я напряженно думала, что хочу вернуться в прошлое и заставить Царима разорвать этот круг, тогда Эсташ остался бы жив. Ради этого желания я отдала бы все на свете, но не под силу одной жрице пройти сквозь завесу времени, так говорил Олайош.
— Маришка… — Наверное, Сеша вновь хотела приступить к уговорам, но ее перебили.
— Тэа Эста, вы здесь! — Директор живо оттеснил девчонок, и его пылающее гневом лицо показалось в слуховом окне. — Вас все ищут, немедленно идите сюда, только осторожно. Селеста, Доминика, обеих тоже касается. Марш вниз!
— Это теперь никого не касается, директор, — во мне проснулась злость, — это могло касаться вас в то время, когда Эсташ предупреждал о нападении, когда он вам рассказывал о тварях, что поселились вблизи школы и внутри самой гимназии. Что вы сделали тогда? Ничего! Слишком боялись гнева инспектора и попечительского совета.
— Тэа Эста, — угрожающе протянул мужчина, — вы так договоритесь…
— До чего? До исключения из школы? Мне уже все равно! А вас я даже слушать не желаю. Жалкий трус! Не рискнули пойти наперекор и всех-всех отправить по домам, чтобы Эсташу не пришлось сражаться в одиночку. Ведь остальные воины были заняты, они пытались не дать воскресшим тварям добраться до людей…
— Довольно! Пора это прекращать! — Директор полез в окно и оказался на крыше. Вставать в полный рост он не рискнул, а потому очень осторожно пополз вперед. — Какая-то девчонка будет читать мне мораль, обвинять во всех грехах, пока не договорится, что именно я вызвал к жизни высшего.
Меня разом прошиб холодный пот, а мгновенное озарение заставило взвиться на ноги. Девчонки вскрикнули, но я успела ухватиться за вытянутую руку защитника и устояла.
— Вы! Это ваших рук дело! Вы подселили тех тварей! Но как оживили их раньше времени? Как решились впустить врага в самое сердце гимназии? Неужели надеялись, что они погубят хранителя прежде, чем он вступит в сражение? Подлый, мерзкий… Вы ударили ему в спину!
— Несусветная чушь! Вы повредились рассудком, тэа!
Директору оставалось преодолеть еще некоторое расстояние, когда девчонка попятилась к краю крыши, и он вынужден был остановиться.
Злость распирала его изнутри. Она и стала причиной его оговорки. Сегодня хозяин погиб, не наградив верного слугу за долгую службу. Ведь он делал все, что ему приказывали. Нашел слабых новорожденных тварей, оживленных высшим, поселил их, где было приказано, и растил. Докладывал обо всем, что происходило в школе, никогда ни на шаг не отступал от инструкций.
Теперь же он утратил то, к чему стремился. Решившись заключить сделку с высшим, допустив того к своему разуму, он просил взамен не богатства, как прочие дурачки, он просил знаний. И сколько всего мог получить! Со знаниями не проблема достичь желаемого. Брат всю жизнь трясся над семейным делом, чтобы приумножить наследство, доставшееся от родителей, но эти ювелирные побрякушки ничего не стоили. А вот знания!.. Сегодня, в момент, которого ждал столько времени, перед самой гибелью хозяина он услышал лишь: «Ты упустил жрицу! Отыщи, поставь мою печать, иначе умрешь!» — а дальше пустота и молчание.
Она, эта девчонка, во всем виновата. И по ее вине не вышло в нужный момент выпустить прикормленных тварей, из-за нее защитник уничтожил всех. Гадина! Пусть же не надеется дожить до утра. Он поставит печать, исполнит последний приказ, чтобы узнать, есть ли еще в Кенигхэме подобные ей, а после устроит девчонке несчастный случай.
— Тэа Эста, — сложнее всего было не выдать обуревавшей его ярости, — не смейте подходить к краю. Вы же не хотите упасть в ущелье?
Перепуганные подруги смотрели на меня сквозь слуховое окно, а директор уговаривал не отходить к краю. Я все еще цеплялась за руку защитника и следила, как предатель приближается. Ползет, извивается, точно мерзкая пиявка. И ведь дойдет, и тогда стащит с крыши, потому что он сильнее, а противопоставить ему вряд ли что-то смогу. У меня и сил почти не осталось, они покинули еще там, в кругу выжженной земли. И я больше ничего не смогу. А дар мой совершенно бесполезен. Он не помог спасти защитника.
«Вы же не хотите упасть в ущелье!» — выкрикнул директор, и показалось, что сама крыша под моими ногами дрогнула от сверкнувшей в голове безумной мысли.
Директор притормозил, увидев мой новый шаг назад, а я изо всех сил крикнула: «Девочки, это он предатель! Из-за него Эсташ погиб. Помогите мне! Задержите!»
Всегда буду удивляться, как в трудную минуту, в ситуации, когда совершенно непонятно было, кому стоит верить, растерянные подруги вдруг заняли сторону не серьезного и разумного взрослого мужчины. Вопреки доводам рассудка, они сразу прислушались ко мне. И дело было вовсе не в доверии, а в силе самой дружбы, не позволившей им предать меня в трудный момент. Такая дружба способна зародиться лишь в душах, еще не испорченных, а потому способных откликнуться.
Доминика первая бросила необычное плетение, которое стянуло запястья директора, вынудив того упереться в крышу локтями, а Сеша уже карабкалась в окно, чтобы, подобравшись поближе, ухватить дядю за щиколотки.
Взбешенный мужчина попытался лягнуть девушку, и, вскрикнув, Селеста вцепилась в его ноги с удвоенной силой.
— Отпусти, глупая! Не видишь, твоя подруга не в себе? Ее нужно срочно снять с крыши, она может разбиться!
