Дождь в полынной пустоши. Книга 2 (СИ) - Федорцов Игорь Владимирович (книги онлайн полностью TXT) 📗
− Письмо от Даана?
− У нас один инфант. Или я ошибаюсь?
Подозрение коротко мелькнуло в глазах Декарта и кануло в небытие.
− Узнал, о ком я просил?
− Да, он постоянно бывает в Бузотере, − доложил Заика.
− Народу много?
− Место не шумное. Но толкутся. С ним, как правило, три-четыре человека.
Уже перед уходом Декарт поблагодарил повторно.
− Саин, еще раз спасибо.
− Он был неплохим человеком. И уж точно не заслужил такой смерти. Вне зависимости от причин его к ней приговорить.
− Вы правы.
Ближе к полуночи Колин, пешком протопав полгорода, встретился с Фрашке. Обговорили многое.
− В Большой Лодке спросишь Саман, − подвел итог Колин разговора. − Сошлешься на меня. Напомнишь − Маленький Мул. Яусса доставишь к ней. И мне нужно его оружие. Поприметней.
− Как я его доставлю? — не понял баротеро.
− Как в сказке. Игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц в сундуке.
Дошло. Опального виласа Фрашке давно отследил и знал о нем больше всех в столице. Особенно о жизни в последнюю неделю.
− На тебя взяли заказ, − выдали Колину не очень приятную новость. — Стрелок.
− Давно?
− Два дня. Знаю, в доказательство просят правую руку.
− Странное желание.
− Не странней твоих.
− Стрелок говоришь?
− Угу.
− Пусть будет стрелок.
Колин задумался, Фрашке терпеливо ждал.
− Как Габор? Букеты в комнате баронессы появляется регулярно.
− По-моему у него не в порядке с головой в последнее время.
− Или наоборот, очень в порядке.
− Я бы так не сказал.
− Тот случай, когда лекарство оказалось хуже яда?
− Именно.
Сообщение баротеро о заказе не удивило Колина. Рано или поздно, от большого ума или большой лени, кто-то догадается заплатить за один меткий выстрел или один верный удар. Вот и заплатили. А рука? Ну руку можно отнять уже и с мертвого. Зачем мертвецу рука?
ˮХироманту показать?ˮ − язвит Колин прихоти неизвестного заказчика.
Фрашке ушел и унгриец остался сидеть за столом допить вино. Он ощущал себя пилигримом преодолевшим немалый и нелегкий путь. Вино только повод побыть на месте. Оно кончится и путь продолжиться. И пройденное покажется в разы меньше, чем предстояло преодолеть. И легче. Трудное всегда на, закускуˮ.
Потребовались сосредоточиться увидеть то, что маячило перед глазами. Человек ел за дальним столом. Для чего еще ходит в шинок? Набить кишку. Плащ висел справа на стене. Плащ и плащ. Грязноватый и чиненный. Под плащом, топорщил складки самострел в коробчатом чехле. Пониже, на ремне, другой футляр. Видны два хвостовика с приметным красным оперением. По его душу?
ˮВсем её подай!ˮ − допил Колин вино и поднялся.
− Заказ это же прекрасно!
Проходя мимо стрелка, хлопнул ладонью по столу, выкладывая монету.
− Выпей друже за вечную память тринитария Эйгера. Святой был человек… И парней угости.
Сходу пропить нобль не у всякого здоровья хватит. Постараться надо. Да и не отпустят стрелка. Желающих на дармовщинку и звать не старайся, сами сбегутся.
Посиделки в, Бузотереˮ − он пятью кварталами дальше, закончились большим скандалом и беготней. Тофферу приспичило отойти отлить. Но едва канальщик открыл дверь, его сбил с ног влетевший в зал человек.
− Закрывай! — проорал тот с пола. — Закрывай, мать вашу, курвы!
Дверь закрыли, кинулись поднимать и только тогда выяснилось − Тоффер мертв, а опрокинувший подручного Китца, никто иной сам юный барон, которого некоторые из сидящих признали.
− Сволочь! — возмущался Колин, прикладывая руку к порезу на шее и мочке уха. — Подкараулил меня все-таки. Аааа, − и морщился и кривился словно изнеженная девица.
Кто шел? Зачем шел? Это окружающих мало интересовало. Уважаемый Тоффер вытянулся на полу с застывшей непонимающей ухмылкой на губах. Кому ухмылялся? Богу что ли? Из глаза канальщика торчала стрела. С коротким красным оперением. Та самая, без ведома выменянная унгрийцем у стрелка. За нобль.
14. День Святого Кирияка. (14 октября)
Первая половина дня сложилась причудливым калейдоскопом встреч. Колин мотался по Карлайру, что волк между красных флажков. Доложи бейлифу о такой небывалой активности молодого барона, он бы обязательно послал последить за ретивым юношей. Но Акли не до Поллака. Все его заботы − бойня на Рыбном рынке. Требовалось срочно наказать и принять меры, пока покойников не стало в разы больше. Тревожило не то что посмели, укуситьˮ Оуфа Китса, а то, что не убоялись последствий своего кусания. А последствия вот они. На столе гора бумаг и жалоб на возмутительный инцидент и ущерб честной торговле. С ними придется разбираться. Также предстояло решить, кого и скольких скормить гильдии и закону, остудить разгулявшиеся страсти и насытить жаждущих крови. В каком свете преподнести случившееся королю, он придумает позже.
Акли еще раз глянул на стол с бумагами. Да только за них наставит виселиц по периметру крепостных стен.
ˮСволочь Сеньи!ˮ — вспомнил бейлиф отсутствующего упрямца. Ничего, он заставит своенравную скотину работать!
Унгриец, впику бейлифу, сыскаря работать не заставлял. Тот сам из кожи лез, набивался быть полезным.
− Саин…. Ция…. Ей лучше, − запинался Сеньи. Он не боялся говорить, он боялся отказа, или Поллак потребует нереального. И речь не о запретах. Назначит физически не выполнимое. — Только скажите… Деньги или еще что-то. Желаете, улажу с Исси… Тихо. Никто не прознает.
− Не навязывай мне своих условий, − Колин возился с ребенком. Рядом стояла Арлем в крайней нерешительности. Собственные руки ей очень мешали. Она не знала, куда их девать. Помочь Поллаку не могла — не умела. Сказать что, так опять же и говорить нечего. Не знает.
− Не удивляйтесь, − успокаивал Колин фрей. — У меня две чудных младшие сестренки, я умею управляться с малютками.
− Вам позволяли подменять нянек?
− Я сам себе позволял, − Колин озорно подмигнул фрей и признался. − По чести у меня был некоторый свой интерес. Но про него рассказывать не буду. Все-таки не исповедь и не хочется окончательно испортить мнение о себе.
Арлем немного покраснела. Потом румянца добавилось до пунцовости, от понятых откровений унгрийца.
− Я с ними чудно ладил. Они любили меня больше, остальных. По крайней мере, пока не подросли. А по вам сразу видно, у вас ни братьев, ни сестер. Иначе вы бы понимали, дети не боятся того, кто не боится их. Ну, или питает к ним хоть какое-то теплое чувство.
Для Арлем подобное слышать немалое потрясение.
ˮВы же этого хотели, эсм?ˮ − лукаво посматривал унгриец на ученицу.
Колин подразнил девочку. Кроха слабо хватала его за палец левой ручкой. Движение давались с трудом, мышцы отказывались слушаться, но Ция старалась. Правая пока не функционировала вовсе.
− Сеньи, вы совсем не занимались ребенком. Я понимаю жена стерва, но ребенок. Она у вас почти не говорит! — возмущался Колин. — Скажи саин! Скажи! Са-ин!
− Аииии…, − старалась кроха, строя потешные рожицы.
− Теперь скажи эсм, − тормошил унгриец девочку. Скручивая и перекручивая как тряпичную куклу. Впрочем, больной ребенок не многим от нее отличался.
− Иммммь! — пропела Ция, охотно отзываясь на возню с ней.
− Ого, как получается! Фрей, вас признали, − подшучивал Колин, продолжая кулять кроху с бока на бок. — Осталось только признание оправдать.
Для Арлем наступили минуты постоянных открытий. Одного за другим. Она и представить не могла, что за короткий промежуток времени узнает о Поллаке столько всего, чему не найдется слов описать!
− Саин…, − Сеньи упершись взглядом в стол, не смотреть на собеседника. — Я не хочу оказаться неблагодарным…. За Цию…. Все что смогу….
− Опять ты за свое!
− Но вы ей помогаете.
