Дикие карты (сборник) - Снодграсс Мелинда М. (книги без регистрации .TXT) 📗

Что за прием! Повсюду расставлены столики, поблескивает серебро, крохотные трепещущие огоньки свечей отражаются в окнах, в бездонной черноте, что мерцает тысячей звезд, и именно этот миг больше всего по вкусу Хираму. Тысяча звезд смотрит с неба на тысячу звезд, собравшихся внутри, на манхэттенском небоскребе, самом высоком и величественном из всех, и самые удивительные люди вознесены сегодня в ночное небо: Джейсон Робардс, Джон и Диди Райан, Майк Николс, Вилли Джо Намат, Джон Линдси, Ричард Аведон, Вуди Аллен, Аарон Копленд, Лилиан Хеллман, Стив Сондхайм, Джош Дэвидсон, Леонард Бернстайн, Отто Премигер, Джулия Белафонт, Барбара Уолтерс, Пенны, Грины и О'Нилы… а теперь, в пору «Шика диких карт», еще и тузы.

Все это сборище очарованных, преклоняющихся, возбужденных людей с высокими и тонкими бокалами для шампанского в руках окружает маленького рыжего длинноволосого человечка в смокинге из оранжевого жатого бархата, в лимонно-желтой рубахе с кружевными манжетами. Тисианн брант Тс' аа сек Халима сек Рагнар сек Омиан вновь в центре всеобщего внимания, как, наверное, было на Такисе, и некоторые из этих замечательных людей вокруг него даже называют его «принц» или «принц Тисианн», хотя чаще всего безбожно коверкают его имя, и для большинства из них он навеки останется доктором Тахионом. Он настоящий, этот принц с другой планеты, как и самый его образ — изгнанника, героя, плененного армией и преследуемого КРААД, мужчины, который прожил вдвое больше, чем длится человеческая жизнь, и видел такое, чего ни один из них и представить себе не может, который самоотверженно трудится среди несчастных обитателей Джокертауна… И возбуждение бурлит в «Козырных тузах», словно взбесившиеся гормоны, и Тахион тоже кажется возбужденным, это видно по тому, как его сиреневые глаза то и дело украдкой устремляются на стройную женщину восточного вида, которая пришла с тем, другим тузом — опасным Фортунато.

Возбуждение витает в воздухе, и вскоре весь восемьдесят шестой этаж жужжит, как улей: «это впервые, всегда жаждал с вами познакомиться, это впервые», а где-то в сырой земле Висконсина Джозеф Маккарти переворачивается в гробу с высоким пронзительным свистом, и все его черви отправились восвояси по домам. Это не какие-нибудь голливудские выскочки, не нудные политики, не высохшие высокоученые мужи, не жалкие джокеры, выклянчивающие помощь, это настоящая знать — обаятельные, поражающие воображение тузы.

Такие красивые. Аврора, сидящая у барной стойки, демонстрирует длинные-предлинные ноги, которые сделали ее звездой Бродвея; мужчины окружили ее плотным кольцом, смеются каждой ее шутке. Ее потрясающие огненно-рыжие волосы, завитые и надушенные, ниспадают на обнаженные плечи, пухлые губки чуть надуты, а когда она смеется, вокруг нее потрескивает северное сияние, и мужчины разражаются аплодисментами. Она только что подписала контракт на съемки своего первого художественного фильма, где ей предстоит играть с самим Редфордом, а снимать его будет Майк Николс. Она — первый туз, который снимется в главной роли в кинофильме, после… нет, мы ведь не станем упоминать о нем, не так ли? Не стоит портить такое веселье.

Такие удивительные. Просто поразительно, что они могут делать, эти тузы. Юркий маленький человечек, одетый во все зеленое, извлекает из кармана желудь и пригоршню садовой земли, одалживает у бармена коньячный бокал и прямо посреди «Козырных тузов» выращивает маленький симпатичный дубок. Смуглая женщина с резкими чертами лица является на вечеринку в джинсах и джинсовой рубахе, но, когда Хирам грозит отправить ее прочь, хлопает в ладоши — и в мгновение ока оказывается с головы до ног закована в черный металл, поблескивающий, как полированное черное дерево. Еще один хлопок — и она уже в вечернем платье из зеленого бархата, открывающем одно плечо и невероятно ей идущем, и даже Фортунато оглядывается, чтобы рассмотреть ее повнимательнее. Когда подходит к концу запас льда для охлаждения шампанского, вперед выступает плотный, крепко сбитый чернокожий мужчина, берет бутылку «Дом Периньон» в руки и озорно ухмыляется, когда стекло покрывается инеем. «В самый раз, — говорит он, передавая бутылку Хираму. — Еще миг — и оно замерзло бы в камень». Хирам со смехом поздравляет его, хотя тот, похоже, не может поверить, что удостоился такой чести. Чернокожий мужчина загадочно улыбается. «Кройд», — произносит он лишь.

Такие романтические, такие трагические. Вон там, в конце стойки, одетый в серую кожу, это ведь Том Дуглас, да? Это он, он, Король ящериц собственной персоной, я слышал, что с него только что сняли все обвинения, но какое же для этого понадобилось мужество, какая твердость духа, и, кстати, что произошло с тем… ах да, Радикалом, который помог ему выбраться? Выглядит Дуглас ужасно. Толпа окружает его, его глаза вспыхивают, и на короткий миг над его головой взвивается призрак гигантской черной кобры, темная противоположность ярких зарниц Авроры, и в «Козырных тузах» воцаряется молчание, пока Короля ящериц снова не оставляют в покое.

Такие яркие, такие экстравагантные. Циклон умеет организовать эффектное появление, верно? Но ведь именно поэтому Хирам и настоял на балконе, не только ради возможности наслаждаться напитками под звездным летним небом и любоваться великолепным зрелищем заката над Гудзоном, но и для того, чтобы у его тузов была своя посадочная площадка, и вполне естественно, что Циклон опробует ее первым. К чему ехать на лифте, если можно оседлать ветер? А как он одевается — весь в синем и белом, такой гибкий и лихой в своем комбинезоне и этой накидке, которая свисает с его запястий и щиколоток и надувается, когда он подхлестывает ветер. Он задает моду, этот Циклон, он первый туз, который носит настоящий костюм и начал носить его еще в шестьдесят пятом, задолго до остальных, новоявленных тузов, он носил свои цвета все два безотрадных года во Вьетнаме, но ведь сам по себе тот факт, что человек носит маску, еще не означает, что он делает фетиш из сокрытия собственной личности, правда? Те времена давно прошли, Циклон теперь — Вернон Генри Карлайсл из Сан-Франциско, весь мир об этом знает, ведь со страхом покончено, настала эпоха, когда тузом хочет быть каждый. Циклону пришлось проделать долгий путь, чтобы попасть на эту вечеринку, но это сборище не было бы полным без первого туза Западного побережья, не так ли?

Хотя… на самом деле это сборище действительно не совсем полное, помните? Эрл Сэндерсон так и не прибыл из Франции, хотя и прислал в ответ на приглашение Хирама краткое, но искреннее письмо с извинениями. Великий человек, поистине великий — и немало настрадавшийся. Да и Дэвид Герштейн, пропавший Парламентер, — Хирам даже разместил в «Таймс» объявление: «Дэвид, пожалуйста, возвращайся домой», но и он тоже так и не появился. И Черепаха, где же Великая и Могучая Черепаха? Ходили слухи, будто в этот необыкновенный колдовской вечер Черепаха появится из своего панциря, и пожмет Хираму руку, и откроет свое имя миру, но, увы, похоже, его нет здесь, вы же не думаете, что… О боже, нет… вы же не думаете, что сплетни верны и Черепаха на самом деле джокер?

Циклон рассказывает Хираму, что, по его мнению, его трехлетняя дочь унаследовала его способности, и Хирам, сияя, пожимает ему руку, поздравляет гордого папашу и провозглашает тост. Даже его звучный, хорошо поставленный голос не может перекрыть гам, поэтому Хирам вынужден сжать руку в кулачок и сделать то, что он делает с гравитационными волнами, и вот он уже весит еще меньше, чем тридцать фунтов, и взмывает под потолок. Паря в воздухе под огромной люстрой в стиле артдеко, поднимает бокал с «Пиммзом» [78] и произносит речь. Ленни Бернштейн и Джон Линдси пьют за маленькую Мистраль Хелен Карлайсл, будущую представительницу второго поколения тузов. О'Нилы и Райаны поднимают бокалы за Черного Орла, Парламентера и в память о Блайз Стэнхоуп ван Ренссэйлер; Лилиан Хеллман, Джейсон Робардс и Бродвейский Джо произносят тост в честь Черепахи и Тахиона, и все пьют за Джетбоя, нашего общего прародителя.