Диагноз: женщина (СИ) - Чернова Ирина Владимировна (читать хорошую книгу .txt) 📗
Вообще-то я всегда знала, что примитивный армейский юмор очень ценится у противоположного пола, но такого бешеного успеха даже не могла предположить! После минуты гробового молчания всех можно было брать в плен голыми руками. Кто ржал, кто икал, кто выл, а Галата вытирала слезы, бегущие по пухлым щекам, повторяя: «Маленькие…зеленые…зеленые…вредные…маленькие…»
— И это еще не все! — народ, бурно отсмеявшись, опять воззрился на поднятый кверху палец. — Кому не нравятся такие гоблины, есть еще другие — здоровые мужики с бритыми головами и толстыми затылками без шеи, у них клыки длиной в палец и носят они плащи из шкур тех, кого поймали и съели. Кстати, кожа у них все равно зеленая…
Теперь уже не смеялись, а рыдали и катались по земле почти все. Даже Джанир пришел послушать, что происходит у костра. Подоспел он в аккурат ко второй части рассказа о видах гоблинов, но хохотал также, как и остальные. Торкеш победным взглядом обвел поляну смеха, и не дожидаясь расспросов, сдал меня с потрохами:
— Зря смеетесь, дорогие мои, именно такие гоблины и есть самые настоящие, как утверждают у Рины на родине. А у нас — так, недоразумение ходячее…
— Рина, у вас действительно такие гоблины живут? — просмеявшись от души поинтересовался Джанир.
— Да ну, быть того не может, чтоб такие уроды существовали на самом деле, это они с Торкешем договорились и на пару народ смешат! — уверенно забасил один из охранников.
— И что вы с ними делаете, изгоняете в леса подальше от жилья? Или ловите и в клетки сажаете? — Нерен тоже решил поддеть.
— Да бросьте вы слушать байки, вам бы только посмеяться! — будем выходить из положения с улыбкой, еще неизвестно, кто про кого тут какие байки рассказывает потом. Злобных подначек я пока не слышала, авось, и не услышу. — Нету у нас никаких гоблинов и в помине, а то, чем вас Торкеш смешил, у нас от неведения рассказывают. Сами, что ли, не знаете, как бывает — ходят одни слухи, никто толком не видел, кто в кустах прячется, но каждый свое гнет. Вот и ищут страшилу с восемью рогами и восемью ногами, а это самый обыкновенный…халк прячется. Или овца заблудилась и молчит от страха.
— Ну вот, сорвала ты мне всю радость, — нарочито громко шепнул на ухо Торкеш. — А так всем весело было!
— Ну и хорошо, что было весело, пусть посмеются от души!
Надо было идти спать, уже почти стемнело и над головой зажглись яркие звезды. Подхватив свой кувшин с отваром, я пошла к повозке.
— Рина, я травы принес запаренной, давай приложу. Ну как, болит еще бок?
— Побаливает, но уже приемлемо.
— Ты ложись, пусть тряпица полежит на боку, а я тебе плечо потру. Руку поднять можешь?
— Могу, уже синяк спадать стал.
— Сейчас потру посильнее, терпи, зато быстрее все рассосется. — Жесткие пальцы пошли растирать плечо, но это было уже не больно, только где-то внутри иногда отзывалось уколом и тут же пропадало. — А мужикам понравилось, они еще долго вспоминать будут да за животы держаться.
— Торкеш, так может ты объяснишь мне, почему все так смеялись? Ну я понимаю, что ничего общего с вашими гоблинами в моем описании нет, но чтобы валяться на земле от смеха…Как на самом деле выглядят ваши гоблины? А то встречу и не пойму…
— Вот когда встретишь, тогда и поймешь, почему все смеялись. Мне даже интересно будет, когда ты поймешь, что перед тобой гоблин, которого ты представляла то маленьким вредным пакостником, то здоровенным мужиком с дубиной. И почему они обязательно зеленые?
— Не знаю, но у нас во всех книгах так пишут. Наверное, разных гоблинов видели… Пришлые вон тоже слушали с большим интересом твои выступления. Может, они тоже не знают, как выглядят гоблины?
— Слушали, видел, — неожиданно зло добавил, — и еще видел, как тот белобрысый на тебя пялился весь вечер, чуть дырку не протер.
— А, ну может быть, я в сумерках особо его не разглядывала. Неприятный тип, наглый и заносчивый.
— Заметила? А то девки только рожу красивую замечают быстрее…
— Трудно было не заметить, как он с Джаниром пререкался. Ой, больно трешь..
— Зато полезно для руки будет.
— Спасибо, Торкеш. Слушай, все хотела тебя спросить, а сколько тебе лет? На парня молодого ты не похож, а так я не могу определить. Интересно как-то стало…
— Боишься, что я моложе тебя окажусь? — даже в полутьме фургона была заметна ехидная усмешка мужчины. — А тебе сколько, скажешь?
— Скажу, я же не девка на выданье, которая своих лет стесняется. Мне скоро двадцать восемь будет.
Ох, как лицо-то вытянулось, и с чего бы это? Тут взрослеют рано, в шестнадцать уже первых детей рожают, парни берут в руки оружие с двенадцати, а то и раньше, я по местным меркам просто старуха…
— Нет, не может быть…Не верится мне, что тебе столько…У нас в твои годы иные уже внуков имеют, если рано в храм сходили и так, как ты, не выглядят…Может, магия какая у тебя есть?
Эк мужика прибило-то. Ну, положим, я и у себя дома всегда считала, что неплохо выгляжу — толстой никогда не была, морщин на шее нет, живот не отвисает, лицо и так подтянутое было, а тут в странствиях еще похудела…за мальчика не сойду, но нормальная женская фигура, где все присутствует в меру. Видала я помоложе себя, да пообрюзглей. Только сейчас я вспомнила, что здесь в зеркало давно не смотрелась, а интересно было бы…
— Нету у меня никакой магии, у нас многие так выглядят и уж в старух к сорока годам не превращаются, это точно. А ты так и не сказал, тебе-то сколько?
— Тридцать два минуло недавно. Довольна?
На секунду прикрыв глаза, я вдруг представила Торкеша рядом с собой, мысленно потянувшись к нему. Дома я так иногда могла уловить настрой Андрея, еще когда он только входил в дверь. Иной раз довольный и радостный, что удалось какое-то дело, висело камнем на шее, а тут нашлось простое и изящное решение, бывали и откровенно раздраженные приходы, когда его все бесило вокруг. Приходилось кормить ужином и терпеть тягостную атмосферу за столом, попивая за компанию чай и дожидаясь, захочет ли он вообще разговаривать. В детстве я иногда улавливала настроение отца, возвращающегося с работы, но тут ощущения были совсем другие. Ударило в голову чужое любопытство, смешанное с непонятным испугом — вроде как бабочку рассматривает, и красиво так, что хочется крылышки ей расправить и боязно, что сломаешь…И еще — не хочется, чтобы вокруг видели, что бабочка та на ладошке лежит, а на нее и дунуть хочется, чтобы полетела и придержать одновременно, чтоб так и осталась в теплой ладони навсегда. В общем, за секунду-две все это промелькнуло и пропало, будто и не было ничего.
— Не ехидствуй, то ты ведешь себя, как молодой парень, к Галате пристаешь, народ смешишь, а то вдруг как старый солдат…Потому и возраст твой не на лице написан, как, например, у Хрола или Марта, и определить его трудно. Оттого и спросила, не в обиду тебе. Ладно, пора спать уже, я вечно позже всех просыпаюсь…
— Спи, я пойду к кострищу, посмотрю. Не нравятся мне наши попутчики, особенно белобрысый тот. Рожа больно пакостливая…Март тут спит?
— Да, где-то там, ближе к своей скамейке, за тючками.
— Не обессудь, если я приду ночью, — поднял ладони в успокаивающем жесте, — не за этим, нет. Могу и вот тут лечь, у борта. Так что не ори, если что…
Уже проваливаясь в сон на последних словах, я натянула на себя одеяло. Тусклый шарик светильника погас до утра…
Наверное, что-то ночью было, потому как шаги, то приближающиеся, то удаляющиеся голоса и ругань почти под ухом время от времени выдергивали меня из сна. Дернуло плечо, я уловила чье-то дыхание сзади на волосах, спине стало теплее от легшего рядом мужчины. Спать, спать…
— Тор…
— Не ори, видишь, спят люди!
— Дык кто орет..
— Ты, кто еще!
— А чего он тут…
— Цыть, я сказал! Торкеш с белобрысым вчера сцепился, когда тот шастал по телегам, вот и лег тут. Чего непонятного-то?
— Дык я думал, что она…
— Не лезь. И ложись спать, не мешай людям.
