Инсайдер - Латынина Юлия Леонидовна (читать хорошую книгу .txt) 📗
Бемиш ступил внутрь. Киссур опустил плетеную крышку сумки.
— А на кого, — спросил Бемиш, — мы будем завтра охотиться?
— В здешних краях, — сказал Киссур, — издавна охотятся на крупного зверя: на вепря, на медведя.
На языке у Бемиша завертелось: «Хотел бы я знать, на какого такого вепря тут издавна охотятся с автоматами», — но Бемиш облизнул губы и проглотил вопрос.
Они выехали, когда месяц еще не убрался с черного неба, снаряженные так же, как и восемь, и сто лет назад: на Киссуре были серые замшевые сапожки, с узором в виде лилий и с высокими красными каблуками, но без шпор; зеленые штаны и красная куртка, перехваченная тяжелым поясом из золотых блях: каждая бляха изображала зверя или рыбу. Плащ на Киссуре был тоже зеленый, с двумя широкими полосами, шитыми золотой сеткой. На плече висел лук, за спиной — кожаный колчан, из которого торчали перья стрел, белые, как пенопласт. За поясом — швырковый топорик, у седла — два ясеневых дротика и меч. Другие господа были одеты так же. Для Киссура это нельзя было назвать театральным костюмом: он, как и большинство вейцев, и в столице одевался по-старому, а уж широкое ожерелье из нефритовых пластинок, оправленных в золотое плетенье с изображениями кречетов, носил почти всегда. А Бемиш, — Бемиш точно понял, что в своем охотничьем прорезиненном комбинезоне разгневает здешних диких богов и они оставят его без подопечной им дичи, и теперь, в кожаных штанах, расшитых серебром, чувствовал себя самозванцем.
Выезжая, Киссур бросил на алтарь у ворот кусок свежего, мяса и постучал по камню обнаженным мечом, чтобы привлечь внимание бога.
Бемиш с интересом поглядел на меч: очень тяжелый и длинный, с трехгранным лезвием и каким-то узором, кажется, бегущими лошадями, по ребру. Рукоять была из сплетенных змей. Бемиш спросил, зачем им меч, и Киссур ответил, что без меча боги не посылают удачу: ведь по лезвию меча идет дорога на тот свет, и по ней уводят и приводят зверей.
Они наблюдали восход с верхушки горы: горный ветер плясал в хвостах их коней, — говорили, что в древности этот ветер покрывал кобылиц, — черные с белым пятном кони рождались от этого ветра, и под копытами изредка похрустывали ракушки, напоминание о море, бывшем здесь миллионы лет назад. Потом Киссур углядел оленя, тоже вздумавшего полюбоваться рассветом; спустили собак, поскакали следом.
Господ было пятеро — Киссур, Ашидан, Ханадар Сушеный Финик, Алдон и Бемиш, еще было восемь собак и трое слуг — они выгнали оленя прямо на Киссура, и тот, расширив глаза и дико закричав, метнул копье, поданное одним из слуг. Крашенное желтым, с зеленой шишкой на конце, копье пробило оленя почти насквозь легче, чем оно пробивало старый клен в столичной усадьбе Киссура. Вдруг зашумел лес, полетели листья. Бемишу пришло в голову или здешние боги подсказали: «Сегодня с Киссуром будет несчастье. Вчера гора взяла коня, сегодня…» К полудню Бемиш был пьян от крови: слуги куда-то отстали, он с Киссуром и Ашаданом выехал на поросшую рыжими цветами полянку. Киссур, отъехав в другой конец полянки, разглядывал мох на дереве, видимо, гадал.
В этот миг на полянку выскочил медвежонок и, ошалев, полетел вверх по дереву.
— Не надо, — сказал Киссур брату, — это дурной знак.
Но Ашидан уже натянул лук и выстрелил: медвежонок отцепился от дерева и упал. Ашидан спрыгнул с седла и побежал к медвежонку. В этот миг кусты раздвинулись, раздался рев, и на полянку вывалилась огромная, черная с бурым медведица.
— Ашидан! — заорал Бемиш.
Ашидан обернулся. Медведица поднялась на задние лапы, а юноша стоял перед ней, растерянный, с обломком стрелы, вытащенным из ее сына.
Бемиш выхватил пистолет. Но раньше, чем он успел поднять руку, Киссур скатился с мечом с седла и поднырнул медведице под брюхо. Ашидан, взвизгнув, отскочил в сторону. Бемиш выстрелил. Медведица грузно взмахнула лапами в воздухе и обрушилась на Киссура. Дернулась и застыла, словно куча сваленного с самосвала торфа.
Бемиш и Ашидан бросились к медведице.
— Киссур, ты жив?
Никакого ответа.
Бемиш подбежал и стал дергать медведицу за ухо. В эту секунду груда мертвого, казалось бы, мяса, зашевелилась, и из-под нее выпростался Киссур.
— Черт, — оскалился он, — меч…
Но и меч, когда медведицу перевернули, оказался цел, — он вошел ей в брюхо чуть не по самую крестовину. Осмотрели морду: пуля пришлась медведице прямо в глаз.
Да, охота была славная; даже Сушеный Финик, который не умел улыбаться, визжал и ухал, а потом сел к костру у колен Киссура и запел те свои песни, которые Бемиш столько раз слышал с магнитофончиков в рабочих бараках, что уже научился любить.
Обратно ехали, когда уже вечерело. Кони шли по тропинке двое в ряд, черная жирная земля осыпалась под их копытами, справа темной стеной вставал лесной склон, слева лохматое солнце садилось за далекие горы, покрытые сверкающим снегом, словно торт белой глазурью. Птицы вспархивали из-под копыт, жизнь была дивно хороша. «Господи, какой отель можно здесь построить», — мелькнуло у Бемиша в голове, — он был человек практичный, всегда искал, как приспособить природу к деньгам.
Ашидан, после случая с медвежонком, погрустнел, и теперь как-то так получилось, что Киссур со свитой поскакали вперед, а Бемиш отстал и ехал рядом с Ашиданом. Тот был бледен, — то ли от травки, которую возделывали крестьяне на здешнем поле, то ли от Кембриджа. Бемиш наклонился к Ашидану и негромко спросил:
— Киссур знает, что вы — наркоман?
— Я не наркоман, мне просто интересно! Я в любую минуту могу прекратить.
Бемиш, помимо воли, хмыкнул. Юноша вздрогнул. Потом вдруг оборотил серые глаза к землянину. Зрачки их были неестественно сужены.
— Это не моя, это ваша вина, — сказал он, — семь лет назад из этого замка правили Варнарайном, а теперь это дыра, потому что рядом нет восьмиполосного шоссе! Вы прогнали наших богов, а что вы нам дали взамен? Банку с пепси-колой?
Ашидан схватил землянина за руку.
— Эта трава здесь росла всегда! Ее ели, чтобы говорить с богами! Вы даже разговоры с богами объявили уголовным преступлением!
— Бросьте, Ашидан! Вы не говорите ни с богом, ни с чертом, вы жрете эту траву для собственного удовольствия и боитесь Киссура, потому что он вас за эту траву запихнет в клинику для наркоманов или просто посадит на цепь.
