Инсайдер - Латынина Юлия Леонидовна (читать хорошую книгу .txt) 📗
Дверь захлопнулась. Бемиш задумчиво пнул ногой машину, закинул за левое плечо веерный излучатель, за правое рюкзачок и снял с распорок маленький мотоцикл. «Веерник, — подумал он, вспоминая блеск в отверстии двери, — какой там к черту веерник, — плазменный гранатомет по меньшей мере».
Сторожа впустили Бемиша в замок безо всякого удивления; на мотоцикле так на мотоцикле — кто их знает, этих землян? Правду, значит, говорят, что они на конях не умеют ездить. «Да, — подумал Бемиш, — тут совсем не тот народ, что в равнинах, тут тысячу лет молчали в обнимку с мечом, а теперь молчат в обнимку с гранатометом, тут каждый судебный приговор порождает родовую месть…» Во дворе замка было скользко и сыро, как в размороженном холодильнике. Киссура еще не было. В верхнем зале, в креслах, дремала старая Эльда. Она посмотрела на беспокойного землянина, как на лягушку, и сказала, что скорее его, землянина, железная повозка разлетится на их, землян, дорогах, гладких, как щека евнуха, чем ее сын упадет с кручи в здешних горах.
Бемиш, со своим беспокойством, убрался.
Молодой хозяин замка, Ашидан, студент Кембриджа, дрых в главном зале, склонив златокудрую голову в тарелку с объедками. Над ним щерилась маска быка с факелами вместо рогов, а в камине под маской тлело, распространяя мерзкий запах, нечто, что при ближайшем рассмотрении оказалось останками наручного телефона.
— Это что? — спросил Бемиш дворецкого.
— Это госпожа Эльда, — ответил тот, — сказала, чтобы этих колдовских штучек не было в моем доме. Она его только утром нашла, перерыла комнаты и нашла.
Бемиш оглядел Ашидана повнимательней. Тот спал, беспокойно вздрагивая, и Бемишу не показалось, что он пьян.
— Что же, в замке нет никаких средств связи?
— Ох, — сказал слуга, — что связь! Видите, — сукно — и то домотканое. Иное — сожжет! — и показал на свое платье. Бемиш пощупал рукав, — действительно, дерюжка. Он и не понял поначалу, удивился, какая это шикарная куртка у слуги: в этом году была модна такая, узловатая, ткань.
Ночью Бемиш ворочался, не спал: старые сосны скрипели за узким окошком, сделанным не чтобы глядеть, а чтобы стрелять, и скрип их ветвей походил на скрип веревки повешенного. Бемиш вытянул из маленького приемничка антенну и стал слушать. Вдруг, пока он ловил станцию, услышал свое имя, и дальше — длинный плевок слов на аломском — за треском Бемиш их не разобрал. Бемиш покрутил ручку опять, но разговор уже кончился. «Гм, — подумал Бемиш, — а все-таки кто-то в замке упрятал от старой Эльды рацию».
Утром Бемиш отправился вниз, в деревню. Ему не очень-то хотелось жаловаться старой Эльде, что его железная тачка развалилась на той дороге, по которой пройдет даже баран в метель, и к тому же он был уверен, что в замке в автомобилях разбираются не больше, чем он — в гадании на масле. Бемиш шагал по свежей дороге мимо ежевичных изгородей и любопытных кур, размышляя о странном крае, где телефон в доме — роскошь, а штурмовая винтовка принадлежит к числу необходимых удобств.
Он дошел до машины через полчаса и остановился в недоумении.
Машина стояла на месте: покореженное колесо так и горбилось в канаве. Остальные три колеса исчезли в неизвестном направлении: машина сиротливо сидела на осях. Щетки пропали с ветрового стекла, и ветровое стекло пропало тоже. Бемиш запустил глаза внутрь: радиоприемник и подголовники, коврики сидений и ручки от замков, а также все пять стекол, помимо ветрового, аккуратно отсутствовали. На заднем сиденье «сидела» нетронутая аптечка.
Бемиш обогнул машину и отпер багажник. Внутри не было ничего, не считая пары стоптанных лубяных лаптей. Бемиш удивился, потому что у него не было в обычае носить лубяные лапти, но потом сообразил, что, вероятно, вор. надел кожаные ботинки Бемиша: а лапти бросил на месте. Бемиш с мрачным предчувствием поднял капот и воззрился на двигатель. Бемиш неплохо знал устройство машины. Он сразу заметил, что ночные воры знали это устройство гораздо лучше.
Бемиш огляделся по сторонам: вокруг него гуляли гуси и индейки с красной соплей, и давешний гранатометный старик копал в своем огороде капусту. Гранатомета при нем не было, вероятно, по случаю дневного света.
— Эй, — сказал Бемиш.
Старик обернулся. На нем была рубаха, в девичестве бывшая белой, и штаны, о которых вообще ничего нельзя было сказать.
— Подойдите-ка сюда, — сказал Бемиш. Старик подошел. Сын его, в глубине огорода, не вертясь, заведенно мотыжил землю. Бемиш помахал в воздухе берестяными лапотками и протянул их через забор.
— Вы не знаете, — сказал Бемиш, — чьи это?
Старик взял лапотки, вытащил из носка десятиденаровую бумажку, предварительно сунутую в лапоток Бемишем. Бумажку он скатал и сунул за ухо, а лапотки протянул Бемишу.
— Не знаю, — сказал он.
Бемиш потерял дар речи.
Вдруг он взглянул на себя со стороны: на хорошо одетого чужака, из мира, в который все люди, если будут хорошо работать и повиноваться начальству, попадут после смерти, — и на эту полуголую, нищую деревню, где нет телефона, но где вести о машине, которую можно раздеть, распространяются без телефона; где нет уборных, но есть минометы и где каждый знает о соседе все и не говорит ничего, — и с очевидной ясностью понял, что даже если бы ночные умельцы раздевали машину на глазах всей деревни, а так оно, вероятно, и было, — то ни одна полиция в мире все равно не смогла бы выведать, кто это сделал.
По дороге прошуршали колеса.
— В чем дело?
Бемиш обернулся. Позади, в вишневой и узкой, как лепесток орхидеи, спортивной машине сидел брат Киссура, — Ашидан. Безукоризненная рубашка, пробор в волосах, запах одеколона, начинающий менеджер, выпускник Кембриджа, — на Бемиша вдруг приятно пахнуло его миром.
Теренс Бемиш насмешливо поднял лыковые лапоточки.
— Вот, — сказал он, — кто-то решил со мной поменяться… транспортными средствами.
Но Ашидан уже и сам все видел. Он вышел из машины, отворил дверцу с другой стороны и поклонился Бемишу, приглашая садиться. Бемиш сел. Крестьянин следил за ними испуганными глазами.
