Кольцо нибелунгов - Хольбайн Вольфганг (читаем книги .TXT) 📗
Если ему не удастся убить короля Ксантена, то придется расстаться с собственной жизнью. Но в сердце Хагена не было ни сомнений, ни страха. В том, что должно было произойти, он видел свою судьбу.
Ветер утих, умолкли птицы, когда Хаген прицелился в левую лопатку Зигфрида. Время на подготовку прошло, и старые мышцы напряглись, бросив холодное железо с невероятной силой:
— За Бургундию!
— Хаген! — донесся издалека голос Гунтера, но в этот момент копье уже достигло цели.
Зигфрид Ксантенский выпрямился и расправил плечи. Даже не успев почувствовать боль в плече, он увидел наконечник копья, пронзивший его грудь. С холодного железа в воду капала горячая кровь и растворялась в ней, не оставляя следа. Зигфрид увидел свое отражение в ручье, свое изумленное лицо и древко, торчащее из спины, — его жизнь уходила, как туман, который пытаешься схватить. Зигфрид молча поднялся, опираясь о камень, и протянул руку за Нотунгом. Но когда его пальцы нащупали рукоять, лезвие уже сломалось: меч почувствовал решение судьбы.
Наконец Зигфрид повернулся, с укором посмотрев на своего убийцу. Он сделал шаг, еще один. Его слабеющее тело стремилось к своей последней мести. Хаген стоял не двигаясь и с каким-то странным любопытством наблюдал, как король Ксантена с предсмертным хрипом тянет к нему руки.
В это время появился Гунтер, которому наконец удалось продраться сквозь заросли. Он замер в отчаянии, видя, как умирающий Зигфрид падает в осеннюю листву с торчащим из спины древком копья. Его рука в последний раз дернулась на расстоянии ладони от ботинка Хагена.
Зигфрид Ксантенский, человек, которого невозможно было победить на поле боя, чей меч мог противостоять самим богам, умирал. Он умирал, как может умереть только такой герой, — из-за трусости и предательства друга. И все же главным было не то, как он умер, а сама его смерть.
Гунтер, которого последние остатки совести погнали через лес, чтобы остановить бесчестное дело, в ужасе взглянул на убийцу.
— Хаген, что… что произошло?
— То, что должно было произойти, — ответил советник. — Отныне Ксантеном и Данией будет править Бургундия, а народ будет славить лишь одного героя — своего короля.
Гунтер, не находя никакого успокоения в этих словах, смотрел на мертвого друга. Он почувствовал, как у него перехватило горло, и отвернулся, пытаясь восстановить дыхание.
Птицы так и не начали петь, но издалека донесся стук копыт, а затем раздался высокий голос:
— Зигфрид!
Ужас на лице Гунтера сменился паникой.
— Это Кримгильда!
Хаген действовал со спокойствием человека, чья сложнейшая задача уже была выполнена.
— Возвращайтесь к нашим лошадям и другим охотникам. Задержите вашу сестру, пока я не оттащу труп в лес, чтобы затем мы все вместе нашли его и поняли, что Зигфрид умер в результате несчастного случая.
Голос королевы, в котором слышалось отчаяние, звучал намного ближе, но Гунтер не двигался с места.
— Мой король! — прошипел Хаген. — Если Кримгильда обнаружит нас здесь, это перечеркнет весь наш план. Уходите с места преступления, о котором вы ничего не должны знать.
Гунтер наконец отвернулся от умершего друга, и Хаген сильной рукой схватился за копье, чтобы выдернуть его из тела Зигфрида. Но в ожидании встречи с сестрой король обнаружил решение, позволяющее ему намного достовернее объяснить смерть короля Ксантена и скрыть свою вину. Вместо того чтобы приготовиться рассказывать сказочку о несчастном случае на охоте, Гунтер тихо вытащил кинжал и, прежде чем его советник успел отреагировать, сделал три шага к роднику и вонзил клинок Хагену в грудь.
Старый воин ничуть не удивился, и его спокойный взгляд остановился на короле.
— За… Бургундию… — с трудом произнес он, в то время как в его глазах угасала жизнь.
Это не были слова обвинения. Наоборот, Хаген оправдывал Гунтера, прощая ему этот поступок, который, несмотря на его подлость, был правильным и справедливым решением. Гунтер удерживал тело советника до тех пор, пока Кримгильда не доскакала на своей лошади до родника. Имя, которое она уже целый час беспрерывно выкрикивала, на этот раз не слетело с ее губ. Увидев труп Зигфрида, она соскочила с лошади и, бросившись к своему королю, перевернула его на спину, насколько позволяло копье. Только сейчас Гунтер отпустил Хагена, и мертвое тело советника упало на землю, заливая одежду короля кровью.
— Кримгильда… это… Хаген… он…
Брат и сестра не смотрели друг на друга. Закрыв глаза и рыдая, она баюкала мертвого мужа. А король, глядя на кровь, которая казалась ему несомненным символом его вины, опустился на колени. Первые птицы запели в лесу. Легкий ветерок шевелил листья над небольшой поляной. Жизнь продолжалась, оставляя мертвецов в прошлом.
Солдаты и играющие на улице дети увидели небольшую печальную группу, выходящую из леса. Когда Гунтер и Кримгильда въехали в ворота замка, новость о том, что они везут на лошадях трупы, успела уже распространиться. Брат и сестра ехали, гордо подняв головы и сдерживая свои эмоции, чтобы не дать придворным повода для насмешек, но в их осанке было не больше жизни, чем в телах, из которых до сих пор текла кровь, оставляя печальный след. Копье из спины Зигфрида Гунтер вытащил еще в лесу.
Гернот сразу же отправился к Эльзе, когда узнал, что в трагедии был замешан Хаген. Он хотел обнять любимую и утешить, понимая, что смерть отца сделала ее сиротой, но девушка не проявляла признаков горя. Она подошла к лошади, с которой свисало тело Хагена, и коснулась его морщинистого лица, словно желая убедиться, что он действительно умер, а затем повернулась к Герноту.
— Боги, должно быть, устали от его вечных интриг, — только и сказала она.
После этого Эльза развернулась и ушла, а принц последовал за ней, удивляясь ее невозмутимости.
Спешившись, Гунтер приказал солдатам унести тело Хагена, а затем обратился к сестре, которая по-прежнему сидела на роскошной, расшитой узорами попоне на спине лошади.
— Кримгильда, пора. Возьми меня за руку.
В этот момент королева Ксантена упала с лошади, словно жизнь покинула ее тело. Она лежала бледная и неподвижная: обморок избавил ее от боли. Гунтер с трудом поддержал сестру и передал ее двум солдатам.
— Отнесите королеву в ее комнату и позаботьтесь о том, чтобы с ней остались слуги.
Затем он поднял труп Зигфрида точно таким же движением, как когда-то поднимал труп отца, и, устремив взгляд в пустоту, пошел в тронный зал, где его уже ждала Брюнгильда. Они были одни — король, королева и смерть.
— Я слышала, как кричит Кримгильда и как умолкли птицы в лесу. И тогда я поняла: свершилось.
В тронном зале горело лишь несколько факелов. Гунтер опустил тело Зигфрида на пол.
— Это свершилось, и двойная кровь теперь на моих руках. Утолена ли твоя жажда мести, Брюнгильда?
Королева подошла, глядя в мертвые глаза Зигфрида со странной нежностью.
— Можно ли сомневаться в том, что валькирии ведут в Валгаллу великого воина? Может быть, величайшего воина…
— Его время не пришло, — проворчал Гунтер, вытирая испачканную кровью рубашку. — Он мог бы совершить много великих дел, прежде чем последовать зову своих богов. И поэтому я еще раз спрашиваю тебя: утолена твоя жажда мести? Или в твоей груди такая же пустота, какую чувствую я? — Угрюмо посмотрев на королеву, он снова задал ей вопрос: — Чувствуешь ли ты, что твое сердце сковано, словно его сжал каменный кулак?
Брюнгильда подняла на него глаза. Казалось, она проснулась от долгого сна.
— Месть? Гунтер, лишь такой мелочный дурак, как ты, мог подумать, что все дело в мести. Я не завидовала Зигфриду. Я завидовала твоей сестре. В этом мире мы не могли обрести то, что было предназначено судьбой. Моя задача скорее в том, чтобы перейти в другой мир.
— В какой другой мир? — опешил Гунтер.
— Мир, в котором мы с Зигфридом будем вместе, мир, в котором мы будем скакать рука об руку, — ответила Брюнгильда с такой нежностью в голосе, какой Гунтер еще никогда не слышал. — И так как ты помог ему попасть туда, ты и мне окажешь эту последнюю услугу. Сражайся!
